Андрей Горюнов - Варяжский десант

• Название: Варяжский десант
• Автор: Андрей Горюнов
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2005
• ISBN: 5-9717-009-X

Куда катится этот мир? Наверное, мало кто из нас ни разу в жизни не задавал себе подобного вопроса.

Но тревожиться совершенно не о чем: судьба мировой истории находится в заботливых руках.

Капитан спецназа Николай Аверьянов, известный некоторым по роману «На пути Орды», получает задание хроноразведки России: обеспечить успешное освоение викингами Нового Света в 985 году н. э. Тем самым он предотвратит открытие Колумбом Америки в конце пятнадцатого века. Развитие США будет направлено в иное русло, более благоприятное для земной цивилизации и некоторых физических лиц.

---

Звук удара был страшный – как будто большим и тяжелым камнем с силой влепили по деревянной колоде.

Кувшин уцелел.

Стрелец устоял, но из его ушей и носа буквально хлынула кровь – бурно, обильно потекла, заливая грудь и плечи. Глаза тщедушного остановились, став безжизненно-стеклянными.

Кабак притих.

Митрофан, внезапно отрезвев, выронил кувшин и, переступив через убитого стрельца, быстро пошел к входной двери, властно раздвигая народ – оцепенелый, еще не до конца осознавший ужас случившегося. Он шел так уверенно, по-деловому, будто спешил за живой водой, оставленной им на улице возле входа.

Хлопнула дверь, закрываясь за Митрофаном. Послышалась дробь копыт удаляющегося коня…

Коптин повернулся к Завадскому и обомлел. Вместо капитана с красным дипломом и двумя орденами за хронодиверсии и темпоральный сыск на лавке валялся его камзол, свисая до пола, до лежащих под столом штанов Завадского и подштанников, дружно уходивших в хорошо начищенные с утра сапоги…

Не удивляясь и не суетясь, Коптин приподнял камзол, нашел в потайном кармане личную карточку-чип, являющуюся одновременно и ключом телепорт-челнока, и офицерским жетоном, удостоверением личности.

Он сразу понял нехитрый механизм происшедшего, ставшего позже хрестоматийным примером.

Убийство тщедушного стрельца заставило Митрофана бежать, скрыться, залечь подале от Москвы в берлогу.

Он оказался единственным, кто уцелел, избежал грядущего утра стрелецкой казни. Не убей он, не стань преступником, убийцей, двумя днями спустя его обезглавили бы, повесили или посадили б на кол посреди Красной площади или Васильевского спуска, ни в чем не повинного.

Но он стал убийцей. И это его спасло.

Он, видно, прожил долгую, яркую жизнь, успев сотворить в ней, среди прочего, что-то такое, что сделало абсолютно невозможным появление на свет дважды орденоносного капитана Завадского.

* * *

Точно на те же самые грабли Коптин едва не наступил сам, будучи еще зеленым лейтенантом, стажером, слушателем Высших курсов подпространственной дипломатии и хроноразведки. Их закинули вдвоем с майором Горбуновым в самый исток смутных времен, в 1584 год, в февраль месяц.

В тот достопамятный февраль сгорела Александровская слобода, резиденция царя Ивана, считавшаяся некоторое время даже столицей Руси, – с подачи самого Ивана Грозного, разумеется. Грозный часто залегал на дно в слободе, скрываясь от возможных последствий своей очередной мокрухи, массовых изуверских казней безвинных душ и прочей свойственной ему с бодуна беспредельщины.

Понятно, что в огненном смерче, охватившем Александровскую слободу, погибла уйма документов и ценностей.

В задачу их группы-дуэта входило всего лишь составление примерного перечня обреченных погибнуть объектов, с тем чтобы потом бригада «чистильщиков» могла, действуя адресно, вытащить перед самым пожаром все наиболее ценное. Вытащить и переправить в двадцатый век: на Лубянку, на Литейный, в ЦБ или Гохран – куда ближе окажется.

Реально выполнение задания свелось к тому, что они с майором Горбуновым – прилично одетые молодые боярские отпрыски, а может, даже и молодые князья – толклись на пепелище, прикидываясь соглядатаями царя (впрочем, прямо об этом не говоря, а только косвенно намекая при разговоре), прислушивались, как вопит служба охраны дворца, оплакивая уничтоженное Божьей карой добро.

То, что им подписали выездные визы в шестнадцатый век только двоим, игнорируя устав, строго предписывавший выпускать оперов тройками, было грубейшим служебным нарушением режимника и старшего инженера по технике хронобезопасности. Тем более что профессионально были они не бог весть кто: майор, с налетом в прошлом не больше полутора тысяч часов, и совершенно зеленый курсант.

Такую лажу можно было объяснить только тем, что с офицерскими кадрами среднего звена в те годы была великая напряженка. Дело дошло тогда до того, что на срочную службу начали призывать офицеров запаса даже из числа состоящих на учете в психиатрических диспансерах, в тех, правда, только случаях, если воинская присяга была принята больным задолго до начала заболевания или уже во время болезни, но на ее ранней стадии – на протяжении первых четырех-пяти лет после постановки диагноза.

Коптина и Горбунова риск, связанный с работой в парной связке, не волновал. Они считали, что риска не было вовсе. Роль им отводилась предельно пассивная, это во-первых, а во-вторых, до смерти Ивана Грозного оставались какие-то недели, и репрессии в стране заметно снизились. В-третьих же – главное! – все были потрясены пожаром, ведь слобода вспыхнула от удара молнии. Гроза в феврале! Тут было над чем призадуматься. Опричники всерьез, впервые может быть, задумались о Боге, и какие-то Горбунов и Коптин были им по барабану на фоне февральской грозы.

В первый же день их блуждания по еще дымящемуся пепелищу Коптин обратил внимание на странную группу, пожаловавшую сюда тоже, видно, с экскурсионной целью. Центром и сердцем группы была молодая боярыня, лет двадцати, ослепительно красивая, в шубке и шапочке из голубых песцов. За нею следовали мамки-прислужницы плюс человек десять дюжих охранников. Компания приехала на четырех возках, один из которых, выполненный в виде двух золотистых лебедей, выделялся невиданным комфортом и роскошью. В клювах лебеди держали некое подобие облучка, на котором восседали возница с помощником, меж крыльев лебедя располагалась полость – обшитый медвежьими шкурами «пассажирский салон», снабженный покрывалом из волчьих шкур.

– На таком и до Южного полюса доедешь, – шепнул майор на ухо Коптину, чуть заметно кивнув в сторону возка. – И девка… Страсть как хороша!

– Да-а-а… Ветка сирени в мае… Радуга счастья…

– Точно! Такие б речи – в ушкo б ей на ночь! – согласился майор. – Ну, прям в очко!

– Помолчи!

– Тут сразу ноги бы себе за уши заложила б!

– Заткнись, Горбушка!

– Да я молчу…

– Вот и молчи.

Молчали долго – каждый о своем. Первым разжал губы майор Горбунов:

– Все равно ничего не выйдет. Нельзя!..

– Что? – спросил Коптин.

– Нельзя! – Майор сделал непристойный жест, демонстрируя, что именно нельзя и как нельзя.

– О чем ты, майор?! – Голос Коптина задрожал от презрения, смешанного с ненавистью.

– О том же, что и ты. Вот будь я ветром – я бы ей вдул!

– Ага, – бесцветным голосом произнес Коптин. Он решил не связываться с дураком майором.

– Такую трахнуть… Эх-х-х! Не головой об угол, нет, не так!

– Пошлость говоришь, мусор изо рта сыплется. А вот и грязь пошла капать…

– Понимаю, – с шумом вздохнул Горбунов. – Я нарочно так – чтоб не расслабиться… – Перехватив взгляд Коптева, майор окончательно стушевался: – Вообще в ту сторону смотреть не буду! Рад?

– Очень, – выдавил из себя лейтенант.

– А ты молодой еще, лейтенант. Могу и тебя научить.

– Чему?

– Работать! В рабочее время – работать. Вон, служивые идут. Очень серьезная группа. Сразу видать, из бывших. Хотя опричник бывшим не бывает… Пойди поспрашай, где подарки от купцов ганзейских царь Иван хранил. Они, по-моему, их и ищут. И понапористей, понаглей. Имеешь право будто, понял?

– Понял… – ответил Коптин и двинулся к группе опричников вялой походкой – нога за ногу.

Однако этим история с юной красавицей боярыней не закончилась. Данный, казалось бы совершенно незначительный для будущего отчета в Управлении, эпизод получил неожиданное продолжение на другой день.

Дело в том, что молодая красавица боярыня вновь приехала на пожарище.

– Смотри! – шепнул Горбунов Коптину. – Опять она тут!

– Да вижу я.

– Чего это она? Один раз понятно – пожарище посмотреть. Женское любопытство. Тут без вопросов. Но снова?

– Может, сгорело у нее тут что-то…

– Во дворце-то в царском? Сомневаюсь. Да и от лошадей, гляди, до сих пор пар валит. Гнала, значит, торопилась. Да?

– Не знаю, – пожал плечами Коптин.

– А вот я знаю, пожалуй. – Майор поднял с земли железяку и, осмотрев ее, бросил: – Ерунда. Разгадка проста. Она в тебя втюрилась. Сам посмотри, так глазами в тебя и стреляет.

– А может, в тебя? – предположил Коптин.

– Э-э, нет. Я бы почувствовал. Что молчишь?

– А что мне теперь, петь, что ли?

– Да, радоваться нечему. Это верно. Лучше и не пробовать. Служба безопасности потом семь шкур спустит. Не рад будешь, что на свет родился.

– Да бросьте вы, пожалуйста!

– Ого, на «вы» начал? Ну, значит, достало… Эк пробрало-то тебя!

Майор был прав; Коптин понял это час спустя, когда рядом с ним, только что закончившим обстоятельный разговор с тремя бывшими псарями, прискакавшими сюда по старой памяти помародерствовать, возникла одна из мамок, сопровождавших боярыню.

– Бог в помощь!

– Спасибо, – поклонился Коптин. – И тебе дай Бог, бабушка.