Лилия Баимбетова - Планета-мечта

• Название: Планета-мечта
• Автор: Лилия Баимбетова
• Жанр: Научная Фантастика

"ЗЕРКАЛО" Фантастика? — да, здесь есть космические корабли. Фэнтэзи? — да, здесь есть магия. А, в общем — просто любовь к земле, к тому месту, которое ты всегда несешь в сердце.

---

Я давно заметила, что знакомые места воспринимаются совсем иначе, чем совершенно незнакомые. На И-16 я работала три раза, и именно там это мне и пришло в голову. На незнакомый пейзаж можно смотреть совершенно равнодушно, даже так называемые красоты природы не воспринимаются по-настоящему, когда ты видишь этот пейзаж впервые. Но если ты уже бывал в этих местах, ходил по этой земле, знаешь что-то о ней, это совсем другое. Вот это я испытала, выйдя на трап. Я не видела этого космодрома, и Торже я почти не помню, но именно это чувство владело мной — то, что ты испытываешь, когда смотришь на места, до боли знакомые и до боли любимые. Это был странный довольно момент. Было слышно только, как ветер путается в траве. Все мои мысли, чувства, все во мне притихло. Я ничего не чувствовала, только что-то замирало у меня в груди. В детстве я испытывала нечто подобное, но это очень трудно описать словами…. Словно даль впереди светла, и впереди тебя ждут приключения. Это затаенное, тихое волнение рвала мне сердце, как в детстве, как тогда. Бесцельное, совершенно бессмысленное чувство, я никогда его не любила, но оно всегда преследовало меня — весь тот год, что я провела здесь, оно преследовало меня. Может быть, именно это было причиной моего потрясения. Я ожидала, я страшилась того, что найду иную планету, не такую, какой ее сохранила моя память, а оказалось, что ничего не изменилось. Я успела увидеть лишь степь и бетонное поле, но все это полно тайным смыслом. Ветер, травы, небо, этот городок за космодромом. Я почти подготовилась к разочарованию, но к этому я не была готова. Ничего не изменилось, и я не была к этому готова. Я забыла, что главное чудо было не в магии, не в событиях, а просто везде. Трава, ветер, небо. Чудо было все еще здесь.

Чудо все еще здесь. Моя сказка вернулась ко мне, и деться мне некуда.

Встречающие меня немного опоздали. Я спустилась по металлическим ребристым ступеням, держась одной рукой за поручень, в другой я несла свою сумку, и ступила на бетонное поле космодрома. Когда я отошла на несколько шагов, катер мягко взлетел; я даже не обернулась на этот характерный звук, похожий одновременно на шипение сотен кошек и на шум морского прибоя. Вообще-то, мне нравится, как взлетают и садятся десантные катера: что-то есть в их манере кошечье, мягкое и хищное. Словно это не летательный аппарат, а летающий зверь. Глайдеры, например, вовсе не такие обаятельные, может быть, поэтому я так толком и не научилась на них летать. То есть, управлять-то я ими могу, нас ведь, бедненьких, всему учат, но ни вкуса, ни изящества в этом нет.

Только когда катер взлетел, двери космопорта открылись, выпуская двоих мужчин. Они почти бегом направились ко мне. Один был заметно выше другого, светловолосый и крупный, он бежал немного неловко, согнув руки в локтях и прижимая их к туловищу. Крупные люди часто так бегают, особенно непривычные к бегу. Пробежав немного, они перешли на шаг. Я ждала их, стоя на месте, и ветер метался вокруг меня, словно надоедливый щенок, лохматил волосы, швырял в глаза мелкой степной пылью. Повесив сумку на плечо, я придержала волосы обеими руками, чтобы в глаза не лезли

Меня встречали Стэнли Барнс, руководитель миссии землян на Алатороа, и Торнберг Кун, капитан звездолета «Весна». Оба были подчеркнуто официальны, я сразу поняла, что меня прислали сюда вопреки не только моей, но и их воле. Торнберг Кун довольно невысокий сухощавый мужчина, смуглый и черноволосый. Одет он был в форменную рубашку с коротким рукавом и серые брюки. Я обычно легко схожусь с представителями исследователей, я ведь сама вышла из этой среды, но к этому человеку я сразу почувствовала неприязнь. Меня не оставляет мысль о том, что именно он отдал приказ стрелять из ПСМ. Нет, я не виню — его. С какой стати мне его винить в чем-то, у него, может быть, не было другого выхода, наверняка, не было. Но каждый раз, когда мой взгляд падает на этого, в общем-то, совершенно обычного и даже приятного человека, я осознаю заново, что Альвердена с его университетами, особняками из красного кирпича, ярмарками, библиотеками уже нет. И поселений в Серых горах тоже нет. А этот человек ходит рядом со мной, говорит со мной, и у него узкое темное лицо, и хрящеватый нос, небольшие глаза и густые брови, и в жестких, слегка кудрявящихся волосах уже проглядывает седина. От сознания этого можно сойти с ума.

Это, наверное, странно, но до знакомства с этими людьми я думала только о себе и Алатороа, только о себе и этой планете. Я совершенно не думала о том, что послужило причиной моего возвращения, почему-то не думала. И только когда я увидела этого человека, услышала его голос, пожала его руку, я осознала по-настоящему, что Альвердена больше нет, что Серых гор больше нет. И это осознание обрушилось на меня подобно груде кирпичей — реально, грубо и со страшной силой. Только теперь я поняла это — на самом деле, и это, именно это, убедило меня, как ни смешно это прозвучит, в реальности моего возвращения сюда. Я все как-то не могла сконцентрироваться на осознании этого простенького факта, мои мысли разбредались….

Руководитель миссии был гораздо больше похож на скандинава, чем капитан «Весны». Торнберг. С таким именем быть смуглым и черноволосым — это странно. Впрочем, он, наверное, веганец, лицо у него какое-то такое. Словно из моего школьного детства. Стэнли Барнс, напротив, очень высок, широкоплеч и страшно похож на викинга времен завоевания Англии, хоть и не столь дикого, такого осовремененного. Но я легко могла бы вообразить его на носу драккара с медвежьей шкурой на плечах. Сейчас он был в белой рубашке с коротким рукавом, на правом рукаве была вышитая золотом эмблема дипломатического отдела, и в черных брюках. Волосы у него были очень светлые, светлее кожи, и коротко стриженные. У него широкое, немного плоское лицо, почти незагорелое, с широко расставленными светлыми глазами и аккуратным носом. На вид ему лет тридцать, может, чуть больше, но не намного, я думаю. Почти ровесник, в общем. Он сразу мне понравился, в отличие от Куна, по контрасту, наверное, хотя и он, наверняка, приложил руку к тому, что здесь происходит. Рост агрессивности на пустом месте не возникает, и уж руководитель миссии должен был оказать влияние на происходящее.

После знакомства, пожатия рук и обмена ничего не значащими фразами мы пошли к зданию. Я шла как будто на автопилоте, почти не воспринимала окружающую меня действительность. Единственное — у меня мелькнула мысль, что никто из них не предложил мне помочь с сумкой, а сумка у меня все-таки не маленькая. Странно, обычно поначалу со мной бывают очень вежливы: молодая женщина все же. Потом-то они все смелеют и видят уже не меня, а только эмблему на моем рукаве.

До здания было не близко. Бетон почти не звучал под моими мягкими ботинками, шаги мужчин были слышны, а мои почти нет. Словно меня здесь и не было. Ветер метался вокруг, налетал то с одной, то с другой стороны, теплый пыльный ветер. Мне казалось, что я смотрю на все сквозь толщу воды: все вижу и слышу, но словно все это находится в другом мире. Именно так, наверное, чувствуют себя призраки. Небо было так низко, как бывает только на равнине. Иногда на равнине кажется, что от земли до неба можно буквально дотянуться рукой. Это ведь просто литературный штамп, что в горах небо близко, небо близко только на равнине, когда встречаются две бесконечности. В горах же всегда видно, как оно высоко; я целый год просидела в горах Вельда на И-16, изображала святую отшельницу, в отношениях гор и неба нет специалиста лучшего, чем я. Вообще, дурацкое это занятие: работа под прикрытием.

Ей-богу, я никак не могла собрать себя воедино. Мысли мои бродили в четыре этажа, а все мои ощущения в тот момент были: ветер, метавшийся вокруг, и бетонная поверхность под моими ногами.

— Вас по отчеству как, Тимофеевна? — спросил вдруг Барнс. Это вывело меня из состояния транса. Я перевела взгляд с моих ботинок на руководителя миссии, вяло удивляясь: что ему мое отчество, он ведь явно из англоязычной семьи, да и на галактисе тоже не принято…. Барнс верно истолковал мое удивление.

— У нас здесь много славян, я привык.

— Да, — сказала я, — Тимофеевна. Но это не обязательно, Кристины вполне достаточно. Я, в отличие от вас, — я слабо усмехнулась, — не привыкла. Я выросла на Веге, я и по-русски-то не говорю.

— А родились где, не на Земле?.. — Барнс, видно, решил, что нужно как-то загладить холодность приема и разговорился. Поглядывал он на меня довольно доброжелательно, с интересом, с таким, мужским интересом, но сумку все равно не предложил понести, — Я почему спрашиваю, — продолжал он, — Я подумал просто сначала, что вы с Земли, вы похожи на землянку. Но вы и не на Веге родились.

— А родилась я, — проговорила я, на миг вдруг взяв тот легкий тон, который обычно и является визитной карточкой координаторов, — А родилась я где-то здесь, так что я почти местная. Не на Алатороа, а в Восьмом секторе. А где точно, не скажу, — я развела руками, — поскольку, извините, корабль шел тогда на гиперскорости…. В космосе я родилась, в космосе, — прибавила я, увидев, какое лицо стало у Куна.