Вирджиния Спайс - Роковые цветы

• Название: Роковые цветы
• Автор: Вирджиния Спайс
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-8138-0642-3

Действие романа разворачивается в Древнем Риме…

---

Августа хотела уколоть Юлия, но при упоминании имени своей счастливой соперницы испытала разящую боль!.. Ревность и отчаяние вновь овладели ею и отражались от нее, как тени… Она залилась слезами и вновь припала к груди претора:

– Ты не человек, ты – камень… За что боги карают так жестоко?.. Юлия в моей власти, ты знаешь. Но я не трону ее, клянусь своей любовью!.. Неужели ты счастлив с ней?.. Пусть! Пусть! Одно твое слово может все изменить. Подумай, Юлий, одно слово… Это не будет предательством, ибо я знаю, тебе ненавистен Домициан. Ты лучше меня. Ты лучше всех… Нет?.. Пропадай, Империя! Пропадай все!

Прерывисто всхлипывая, Августа подняла лицо, искаженное страданием, и утонула в холодных зеленых с золотистым ободком глазах – глазах дракона. Громко вскрикнув, она выбежала прочь из залы.

Ожесточенный, с бьющимся сердцем Флавий стремился покинуть дворец Цезарей. Он решил ввести в город легионы, значительно усилить дворцовые караулы и личную охрану императора. «Он заслужил ненависть даже близких друзей». Этим царица сказала все. И назад они не повернут, это ясно.

– Юлий! Как я рад видеть тебя. Я часто думал о тебе во мраке душных ночей. Величественный человек!

Флавий остановился, как вкопанный, и мрачнее тучи повернулся к подбежавшему человеку. Перед ним стоял юноша, показавшийся Юлию смутно знакомым. Бешеный взгляд претора погасил улыбку на его красивом лице. В глазах юноши отразился испуг.

– Кто ты? – хмуро спросил претор.

– Меня зовут Эдер. Ты не узнал меня? – проговорил юноша, глядя на Юлия большими влажными глазами.

Он растерялся и дрожащей ладонью прикрыл амулет на груди. Этот жест мгновенно воскресил в памяти сверкающее море, корабль с провисшими парусами, скрип весел, шумную Остию… Он узнал этого юношу, его стройную девичью фигурку и лицо с изящными чертами, душу хрупкого цветка.

– Мы вместе плыли на корабле и расстались в Остии… Мы беседовали с тобой, когда корабль подходил к докам… Я путешествовал с Саллюстием Прииском. Сейчас мой друг здесь, во дворце, но он занят, и я решился подойти к тебе.

Флавий жестом остановил юношу:

– Я помню тебя, – сказал он, и черты его лица смягчились. – Ты часто посещаешь дворец?

– О нет, не так часто. Но я видел тебя в этих великолепных залах и однажды на Форуме. Ты был так величествен! Я кричал тебе, но ты меня не слышал, столько народу было вокруг.

– Тебе нравится Рим, Эдер?

– Не знаю, – он пожал плечом. – Рим мне кажется шумным, но его стоит увидеть. Саллюстий теперь частное лицо, и мы живем на Велабре.

– Ты, кажется, любишь Александрию?

– Александрия, – ахнул эфеб. – Вечно юный город, дворец Птолемеев на Локлиде, глядящей на синее, глубокое, вечно изменяющееся море… Широкие набережные, мощеные каменными плитами, пристани, у которых стоят галеры, триеры, грузовые суда… Храм Посейдона, дворцы Музея, театр Диониса, окруженный статуями… Кварталы греков, евреев, Ракотида, населенная египтянами… Нильская долина… Этот город невозможно не любить, Юлий, и я скучаю о нем.

Юлий вдруг тепло улыбнулся:

– Знаешь что, я, возможно, разыщу тебя на Велабре.

«Если будет на то воля богов», – добавил он про себя. Юноша залился краской и молча ему улыбался.

– Будь счастлив, Эдер!

– Да хранят тебя боги!

Юлий повернулся и быстро пошел прочь.

ГЛАВА 8

Раскаты грома и порывы ветра глухо доносились до атрия, где нежно пел псалтериум и благоухали охапки цветов. Шумел сад: розмарины и розовые лавры метались, теряя свои правильные геометрические формы, и сорванные листья подобно стаям, в неистовой пиррической пляске вихрем закручивались под страшным обнаженным небом и, трепеща, сыпались в бассейны и к подножию статуй… Недвижимы были только мраморные тела среди сада, подобного в эти часы бурлящему океану, и полногрудые Венеры в белых портиках, повернув голову, равнодушно глядели в сумрак и короткие перебежки ливня…

– Какая страшная непогода! – воскликнула Масселина, не прекращая игру, и инструмент ей вторил: да, да, страшная непогода, о, да! – Столько молний за последние месяцы. Я никогда не видала столько молний! Будто Юпитер гневается на нас.

– Ну, так что же! – сказала одна из девушек. Она стояла на коленях у края бассейна и, обрывая лепестки гвоздик, бросала их в воду. – Жрецы усмирят его гнев жертвоприношениями. Нет такого человеческого проступка, который не был бы прощен богами.

При этих словах две эфиопки в белых платьях (которые скорее обнажали, чем прятали их гибкие тела), скрепленных на голых плечах крупными аметистами, выпрямились и поглядели друг на друга блестящими глазами. Крупные белые лилии в их коротких курчавых волосах были подобны диадемам.

– О! Соль знает это лучше других. Ведь именно ее Сола боги за гордыню отправили на небо, где он теперь правит двумя дикими конями, впряженными в его колесницу, – негромко сказала девушка, обнимавшая мраморную Афину.

– И теперь он – золотое Солнце, о котором тоскуют в часы мрака! – воскликнула, сдвинув тонкие брови, Соль, носящая имя великого светила.

Эфиопки рассмеялись и снова склонились над бассейном, погрузив черные руки в холодную воду, ради забавы собирая лепестки цветов в розовые ладони.

Сверкнула молния, страшный удар грома потряс стены!.. Впечатление было такое, будто разорвалась небесная ткань. Девушки вскрикнули в непритворном ужасе.

– Нет, все-таки это страшно, – ошеломленно прошептала Масселина.

Юлия, до того тихо разговаривавшая со своим вольноотпущенным, подняла голову:

– Под этой кровлей мы в безопасности, уверяю тебя, дитя, – сказала она. – Так что же ты боишься?

– Я? – девочка рассмеялась, приложив к губам пальцы с блестящими ногтями. – Дорогая госпожа, разве могу я опасаться чего-либо иного, кроме ущерба, нанесенного твоему благополучию!.. Сейчас я беспокоюсь о твоем прекрасном саде, что терзает буря, подобно дикому зверю.

Юлия погрозила ей пальцем:

– Дитя! Ты лукавишь! Тебе следовало бы поучиться выдержке у этих животных.

Рука Юлии опустилась на спину египетской кошки с гладкой шерстью. Ее сестра лежала поперек вытянутой ноги госпожи, а две другие расположились в тени ложа, которая то вытягивалась, то делалась короче в трепещущем свете восковых свечей.

– Как они красивы! Взгляни на них, мой Адонис. Я нахожу кошек самыми прекрасными существами в этом мире. Я люблю их за грацию и независимость.

Раскинувшись на ложе, юноша счастливо улыбался. Пальцы его поглаживали амулет, изображающий Гора. Глаза влажно блестели, и прозрачные тени от ресниц лежали нежным мазком. Взгляды рабынь устремлялись к этому юному, прекрасному существу, страстному и чистому, подобно роднику. При словах своей госпожи он гордо вскинул свою изящную голову, увенчанную драгоценной тиарой. В его облике странно смешивались изнеженность блудницы и неожиданно проснувшаяся мужественность. Губы его дрожали, и улыбка была подобна солнцу под водой в яркий полдень.

– Да, они красивы, Юлия, – согласился сириец.

– Госпожа, ~ сказала вдруг финикиянка в золотом венце и узком медном обруче на талии. – Знаешь ли ты, что случилось после того, как восемь дней назад молния угодила в Капитолий? Нет? Так я расскажу тебе! – она облизнула пухлые губки и всплеснула руками. Зазвенели золотые браслеты. – Помнишь ли ты астролога Асклетариона?.. Так вот, на него донесли, что астролог этот своим совершенным искусством разглашает будущее. Когда старца привели к Домициану, тот спросил его, так ли это, астролог не отрицал и сказал, что предугадывает. Тогда Домициан поинтересовался – знает ли Асклетарион, как умрет он сам, то он отвечал, что его растерзают собаки, и случится это скоро, – рабыня скрестила руки и коснулась пальцами обнаженных плеч. – Домициан приказал немедленно убить старца и похоронить с великой заботливостью. Когда же разгорелся погребальный костер, то налетела буря (та самая, госпожа, что повалила статую Минервы возле твоего бельведера) и разметала костер. Астролог оказался прав… Несчастный! Его обгорелый труп разорвали бродячие псы!

– Довольно! – Юлия нахмурилась. – Я не хочу слышать об этом демоне. Я удалилась от императорских дворцов. Я желаю одного: тишины и забвения! Забвения, слышите, рабыни!

Воцарилось молчание. Слышался только плеск воды, и красные лепестки кружили на поверхности, похожей на хрусталь…

– Масселина! Что ты застыла, точно изваяние? Улыбайся, дитя! Задумчивость к лицу философам, ты же веселись… Сыграй мне одну из твоих песен, спой!

Зазвенели струны. Кошки подняли головы и уставились круглыми глазами на занавес с широкой желтой каймой. Послышался звук шагов, внезапно раздвинулся занавес, и появился Юлий, немного бледный, в высоком шлеме и промокшей хламиде. Номенклатор выскочил вперед и, обращаясь к Юлии, громко сказал:

– Флавий, претор императора, приветствует тебя в доме твоем, госпожа.