Елена Михалкова - Призрак в кривом зеркале

• Название: Призрак в кривом зеркале
• Автор: Елена Михалкова
• Жанр: Детектив
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-33628-9

Ксения вернулась в родной городок, надеясь обрести душевный покой. Вместо этого на нее одна за другой посыпались неприятности… Неужели старая соперница до сих пор так сильно ненавидит ее? Яков Матвеевич много лет назад проявил слабость и теперь обречен хранить чужую тайну. Но почему той старой историей вдруг заинтересовался постоялец соседей? Частный детектив Макар Илюшин приехал в этот городок, чтобы подлечить спину в местном санатории. Но почему хозяева дома, где он снял комнату, ведут себя так странно? «Не верь глазам своим», гласит народная мудрость. Но что делать, если не поверить невозможно? И как увидеть правду в кривом зеркале?..

---

Но самой большой гордостью Эли были куклы. Они не задерживались долго в ее комнате, и потому она особенно тщательно их пристраивала, усаживала на самые удобные и хорошо освещенные полки: полосатых вязаных бабушек в передничках, милых пастушек в шляпках, с корзинками цветов в пухлых розовых ручках, крошечных младенцев в слюнявчиках и – любимых своих кукол – обычных мальчиков и девочек, которым Эля обязательно давала имена. Сейчас на полке сидели Андрюша, Мариша и Степа.

Вязать она научилась в семь лет, когда увидела, как тетя Роза быстро и ловко орудует палочкой с закорючкой, а из-под закорючки лезет что-то пушистое, желтое, живое и прекрасное, как маленький цыпленок. Правда, когда Эля заинтересовалась цыпленком, выяснилось, что получится вовсе не птичка, а скучный шарф, которым тетя Роза собирается греть горло. «Мохер очень теплый», – сказала тетя, как будто это что-то объясняло, а на вопрос племянницы ответила, что мохером называются нитки, из которых она вяжет.

«Мохер». Слово было грубоватым и звучало совсем неподходяще для клубка нежнейшего цвета, который хотелось баюкать и носить в ладонях. Эля подумала, поискала в памяти и назвала про себя пушистые ниточки «шеврон» – смысла слова она не знала, но ей казалось, что клубку подходит это название.

Крючок она освоила за две недели и заинтересовалась спицами. Из-под ее неловких детских пальчиков стали выходить какие-то клочки, кусочки вязания, которые распускались на глазах – девочка все время забывала, как нужно закрывать петли, или же сама снимала вязанье со спицы, бросала и принималась за новое, потому что ей хотелось поскорее взять в руки новый клубок, пощупать, проникнуться цветом и текстурой ниток. Таких слов, как «текстура», Эля, конечно же, не знала, но она быстро поняла, что из белого клубка, похожего на взбитый снег, получится белоснежная мягкая паутина, а из такого же белого, но похожего на крепко сбитый гладкий снежок, выйдет самая настоящая дорожка, плотная и скользкая.

Мать снисходительно смотрела на увлечение дочери, зато соседка с нижнего этажа, тетя Таня, которую Эля звала Танюшей, хвалила ее и с искренним восхищением рассматривала изделия, которые приносила ей девочка.

– Элька, у тебя золотые ручонки, – как-то раз сказала тетя Таня. – Через десять лет ты станешь такой мастерицей, что твои вещи будут продаваться на вес золота.

И ласково потрепала по макушке Эльку, подставлявшую голову, как котенок.

Эля любила Танюшу, потому что та не смеялась над ней в отличие от остальных взрослых, живших и бывавших в их большом доме. Как-то раз девочка услышала, что у Тани «вид как у голодной кошки». Так сказала тетя Роза, а мама отозвалась: «Все мы знаем, что той кошке надо», и голос у нее был презрительный.

Может, Таня и впрямь чем-то напоминала голодную кошку, поскольку была худая, почти тощая, с нездоровым блеском в глазах… Зато она научила Элю делать «маникюр» из лепестков цветов, и девочка оборвала всю календулу в саду мамы, слюнявя лепесточки и аккуратно выкладывая их на ноготки, подбирая по размеру, чтобы сидели ровно и прилипали накрепко. Пока лепестки не высохли, можно было хвастаться новым «маникюром» перед подружками, а потом Эля нашла в саду у соседа малюсенькие фиалки, и целых два дня у нее был изумительный фиолетовый маникюр. Правда, сосед пожаловался маме, и про фиалки пришлось забыть.

Но следом за фиалками настала очередь вьюнка: его мыльной коробочкой хорошо было мыть руки, и Эля поочередно играла в больницу (она видела, как старательно мылит руки суровая громогласная медсестра, приходившая к ним домой лечить заболевших Лару и Ленечку), в повара и просто в чистюлю. Когда вьюнок надоел, Эля принялась варить варенье из апельсиновых и лимонных корочек и испортила две кастрюли, которые ей пришлось закопать в саду (тетя Роза так и не дозналась, куда они пропали). Став чуть постарше, девочка увлеклась духами и, прокравшись в комнату тети, подолгу сидела перед ее трельяжем, откупоривая толстые стеклянные флакончики и принюхиваясь к густой жидкости, а иногда и осторожно прикладывая к коже прохладный кончик пробки, смоченный капелькой парфюма.

Когда тетя Роза узнала о забавах с ее духами, Элю наказали, а флакончики спрятали в ящик, запиравшийся на ключ. Тогда Эля решила готовить духи сама: в старой фарфоровой чашке, раскопанной на помойке, настаивались лепестки роз, а в железной кружке – лепестки пионов, которые пахли сильнее, а значит, и духи должны были получиться более ароматными. Настоявшуюся водичку девочка переливала в бутылочки из-под детского кефира, которым поили близнецов, закупоривала комочками ваты и выстраивала под шкафом – в сухом темном месте, как и рекомендовал хранить духи польский изготовитель, добросовестно напечатавший это предупреждение на коробочке. Правда, когда мама нашла бутылочки, их вылили, но к тому моменту Эля уже и сама остыла к духам – все равно они пахли совсем не так, как настоящие.

Она росла задумчивой девочкой, тихой и пугливой, совсем не похожей на ту обаятельную, веселую, общительную хохотушку, которую нафантазировала себе Эльвира Леоновна, мечтая о дочери. Когда Эле было пятнадцать лет, она узнала, что мать назвала ее именем, похожим на свое, не случайно: маме хотелось, чтобы дочь стала ее продолжением, унаследовала от нее лучшие черты. Но этого почему-то не случилось. Выросла Эля некрасивой, толстой, с носом картошкой и тусклыми волосами. А самое главное – ни к чему не пригодной. Поначалу Эльвира Леоновна скрывала свое отношение, но чем старше становилась Эля, тем бесповоротнее разочаровывалась мать в своей старшей дочери.

Вещи Эли не продавались на вес золота. Она вязала быстро, но свитера, платья и юбки выходили обычными, скучными, а ей хотелось чего-то сказочного. На двадцать первый день рождения мама сделала ей подарок: компьютер, который сосед Валентин Ованесович помог подключить к Интернету. Мать надеялась, что Эля станет самостоятельно осваивать разнообразные программы, но к освоению программ девушка оказалась совсем не пригодна: путалась, не понимала, что означает самая простая фраза в книжке «Компьютер для чайников», смотрела на Эльвиру Леоновну глупыми круглыми глазами, отчего та раздражалась еще больше. В конце концов Эльвира Леоновна махнула на старшую дочь рукой, решив, что природа на ней отдохнула, и мучение Элино закончилось.

А компьютер остался. Без строгого надзора Эльвиры Леоновны дочь потихоньку освоила Интернет и обнаружила, что существуют целые сообщества, которые только и делают, что вяжут, придумывают одежду для кукол, изучают новые узоры и делятся друг с другом идеями. Увидев принцесс в волшебных кружевных нарядах, связанных из простых ниток, Эля загорелась и принялась вязать без передышки.

И вот тут-то предсказание тети Тани сбылось, хоть и в искаженном виде. Связав наряды всем старым куклам, Эля сообразила, что можно вязать и самих кукол. Ей доставляло удовольствие подбирать яркие цвета, придумывать платья и костюмы, которые можно снимать, потому что они были «как настоящие», нашивать крошечные пуговички и скрупулезно вывязывать детали воротничков и манжет. Она одарила всех знакомых детей вязаными человечками, а затем принялась рукодельничать просто так, для своего удовольствия.

Образование у Эли было плохонькое – местный экономический колледж давно уже выпускал никому не нужных специалистов, которые уезжали «образовываться» в другие города либо же устраивались работать секретарями, помощниками юристов и кадровыми работниками. Эля тоже собиралась куда-то устроиться, но в один прекрасный день обнаружила еще один любопытный сайт, объединявший рукодельниц: мастерицы выставляли изделия на продажу. Система регистрации оказалась совсем несложной, и уже к вечеру Эля с опаской выложила фотографии двух кукол, которых она пока не успела подарить соседским ребятишкам. Над ценой она ломала голову недолго: написала «Ваня и Маша, 300 рублей» и удовлетворенно щелкнула по клавише.

Первое письмо пришло ей уже через два часа, а за ним и еще несколько. Подумав, Эля рискнула взять заказы и за три дня связала еще шестерых Вань и Маш, которые отправились в посылках к покупателям. За ними последовали новые вязаные человечки, а за человечками – целый зоопарк, который один из клиентов решил приобрести в подарок сыну.

С тех пор Эля зарабатывала деятельностью, которую Эльвира Леоновна открыто называла баловством и глупостью и не могла взять в толк, за что платят деньги ее дочери. Однако яркие веселые игрушки раскупались почти сразу, как только оказывались на сайте рукодельниц. У Эли обнаружился свой узнаваемый стиль, копировать который на первый взгляд казалось легко, и этим немедленно воспользовались некоторые рукодельницы. Однако выяснилось, что у вязаных бабушек и дедушек, внуков и внучат, пастушек и Красных Шапочек Эли Шестаковой есть особенность, повторить которую невозможно: в каждой игрушке была индивидуальность. Радость, с которой девушка «сочиняла» своих кукол (она предпочитала называть работу именно так), волшебным образом отражалась в них.