Биверли Бирн - Неугасимый огонь

• Название: Неугасимый огонь
• Автор: Биверли Бирн
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-88590-009-4

Первый роман трилогии современной американской писательницы повествует об истории могущественного клана Мендоза на протяжении веков. В нем читатель найдет увлекательные приключения на фоне экзотических испанских пейзажей.

На русском языке публикуется впервые.

---

– Ты ведь вернешься домой? Отец захочет узнать, как и что.

– Не думаю, чтобы этого захотел отец. И видеть меня, после такого провала, для него радость небольшая.

– Ты неправ, ты всегда был его любимцем. И одна твоя ошибка его отношения к тебе не изменит.

Роберт покачал головой.

– Нет, может. Да и вообще, не хочу я домой. Уж лучше останусь здесь и буду сидеть у смертного одра. Это старый испанский обычай, Лиам, сидеть возле покойника, пока он не похолодеет и потом не начнет разлагаться. Это один из тех обычаев, которые я решил перенять у испанцев.

Следующие три дня Роберт пил. Потом, когда уже был не в силах вливать в себя ни коньяк, ни вино, он забрался в свои апартаменты над складом и потерял сознание.

Очнулся он раздетым, в полной темноте. Полог кровати и тяжелые гардины на окнах были задернуты. Так как Роберт не помнил, что с ним происходило, то ему осталось предположить, что в постель уложил его слуга. Роберт отдернул полог кровати и шатаясь, поднялся на ноги. Боже, какая головная боль! Кое-как он добрался до окна, потянул шнурок гардин и раскрыл створки. В комнату проник свет. Судя по всему стоял полдень и довольно теплый день. Сделав глубокий вдох, он почувствовал, как от свежего воздуха ему стало легче.

– Индаленсьо! – хрипло прокричал Роберт. Дойти до звонка и вызвать им слугу он был не в силах. – Индаленсьо, иди сюда, ты мне нужен!

– Сеньор, я здесь.

– Ванну, ванну, старина, от меня уже воняет. И чего-нибудь выпить.

– Ванна уже готова, дон Роберт, я не давал ей остыть.

Хотя лакей был вдвое ниже Роберта, он попытался взять идальго за руку и помочь ему дойти до ванной комнаты.

Роберт воспротивился этому.

– Я могу сам идти, Индаленсьо.

Он добрался до комнаты, где переодевался. Большой медный чан с горячей водой дожидался его прихода. Он висел над угольями в очаге. Теплый, влажный воздух маленькой комнаты успокоил его до того, как он опустился в воду.

– Вот, так лучше, намного. Индаленсьо, теперь принеси мне выпить. Я тебя уже об этом просил, но ты, очевидно, не понял меня.

– Я приготовил вам выпить, сеньор. – Маленький человечек держал в руке кубок.

Роберт взял его и стал недоверчиво принюхиваться.

– Судя по запаху это шерри. Олоросо. Но оно теплое.

– Да, дон Роберт, херес с сырым яйцом.

– Опохмелка, – пробурчал Роберт, – то, что мне сейчас нужно.

Он залпом опрокинул содержимое кубка в рот.

Полчаса спустя Роберт, посвежевший и одетый во все чистое, сидел в кресле. Физически он чувствовал себя значительно лучше. Что же касалось остального, то горячая ванна не могла, естественно, отвлечь его от мыслей трехдневной давности. Может быть, прогулка отвлечет и сдует паутину с его мозгов.

Еще только смеркалось, но улицы были уже пусты. Обычно в этот час испанцы прогуливались, приветствуя и рассматривая друг друга, молодые мужчины посылали восхищенные взгляды вслед женщинам и молодым сеньоритам, украдкой из-под своих пушистых вееров отвечавших на эти знаки внимания. Роберт заметил, что на площади, где обычно проходила коррида, навешивали гирлянды из фонарей. Ах, да, праздник Святого Рафаила на носу, – вспомнил он. Вряд ли поражение испанской флотилии могло помешать этому празднику. Но позвольте, какая же коррида в темноте? – недоуменно пожал Роберт плечами. Неподалеку, на одной из упиравшихся в площадь узких улиц, сидел на перевернутом ящике человек. Он преграждал идущим дорогу.

– Что здесь происходит? – спросил у него Роберт.

– Концерт, идальго. Для того чтобы послушать, надо заплатить один реал. Всем, даже благородному сословию, – добавил мужчина, явно наслаждаясь своей властью над миром.

Роберта слишком разбирало любопытство, поэтому он, не вступая с мужчиной в препирательства, выудил из кармана монетку и отдал ее ему. В конце площади была возведена деревянная сцена, где обычно, во время корриды, восседал президент и его свита. Сейчас там сидели двое мужчин. В руках одного из них была гитара, другой держал бубен, но они не играли. Откуда-то раздавался стук кастаньет.

Она еще не показалась на сцене, а кастаньеты уже звучали. Это привлекало внимание толпы, которая сразу же приумолкла. Люди с интересом смотрели туда, откуда должна была появиться певица. Тем временем к кастаньетам прибавился бубен и через мгновение пальцы гитариста забегали по струнам и в вечернем воздухе поплыла томная, возбуждающая мелодия.

Она медленно шла, и музыка рождалась из-под ее пальцев. На ней было надето платье в андалузском стиле: в обтяжку, красное с черным, а у ног, как волны, бушевали пышные складки юбки. Большой черный гребень держал ее волосы, чуть ниже, за ухом рдели розы.

Он уже видел ее, в этом он не сомневался, хотя не мог издали ее разглядеть, но…

Она запела и ее голос, неземной, восхитительный, необыкновенной чистоты заставил его вспомнить все.

– Я не мог и подумать, что девочка-цыганка, которая пела на постоялом дворе близ Севильи и донья Софья – одно и то же лицо… – говорил он ей позже, когда они неспешно прогуливались по одной из улиц позади причалов.

Софья не улыбнулась.

– В какой-то степени и мне это трудно представить, даже теперь. Та девочка была частью одного мира, женщина идальго – другого.

– Но вы соединили их обе в себе.

– Да, когда оказалась перед необходимостью.

– Извините меня.

– За что? – не поняла она.

– Мне никогда не могло прийти в голову, что вы когда-нибудь будете в чем-то нуждаться. Я думал, что Пабло все же как-то позаботится о Вас.

Как ей было объяснить этому человеку, в чем она нуждалась? Разве он мог даровать ей отпущение всех грехов? Или смыть кровь Карлоса и Пабло с ее рук? Нет, объяснить все это ему она не могла тоже.

– Вы ни в чем не виноваты, – сказала она. – Да и я не была в такой уж нужде. У меня был свой дом в Мадриде, много украшений. Мне ничего не грозило, я не голодала, дон Роберт. Вы не должны чувствовать никакой вины передо мной.

– Пожалуйста, вот о чем я хотел бы вас попросить. Ведь мы вместе пережили многое. Разве мы не можем быть друг для друга Робертом и Софьей? А если вы не нуждались, то тогда почему… – Он не закончил свой вопрос.

– Вы хотите спросить, почему я пою для публики и избегаю приличное общество? – закончила она его вопрос. – Нет, не смущайтесь, я могу понять, почему вы это спрашиваете. Но, согласитесь, иметь статус любовницы, пусть даже самого Мендозы, это не совсем в правилах приличного общества.

У него мелькнула мысль о Марии Ортеге, но Софья продолжала говорить и он ее упустил.

– Кроме того, конечно, была и нужда, но дело не только в недостатке средств, это не то, что вы думаете.

– Что же тогда?

– Потребность стать независимой и надеяться ни на кого-нибудь, а на самое себя, самой обеспечивать свое будущее.

– Значит, вы вернулись к тому, чтобы петь как на постоялых дворах, – в его голосе послышалась неуверенность, и Софья заметила это.

– Нет, – не уступала она. – Не таким способом, как делала это тогда, когда вы меня впервые увидели. Теперь я езжу с двумя музыкантами, но их я наняла для себя, а не наоборот. Пою я, только добившись приемлемых условий ангажемента и только на самых значительных праздниках и ярмарках в Испании. Роберт, я не вымаливаю монет после концерта. Зрители платят за то, чтобы увидеть меня.

– Как матадору, – попытался пошутить он и тут же пожалел, что воспользовался именно этой аналогией. – Извините, я не подумал.

Она полсала плечами.

– Все это было, Бог знает, как давно. Вы имеете полное право забыть.

– А вы нет?

Софья повернулась к нему, изучая его лицо в белом, ярком лунном свете и пытаясь угадать, знал ли он о Карлосе или просто догадывался.

– Бог знает, как давно, но крови пролито было очень много, – тихо произнесла она. – Нет, я поняла, что забыть это не смогу.

– Матадоры рискуют жизнью, выходя на арену. Да и Пабло Луис с самого начала своей жизни стал одержимым человеком, человеком навязчивой идеи. Ни в том, ни в другом случае никакой вины на вас нет.

– Может и нет.

Он заметил, что она поежилась и плотнее завязала шаль.

– Вам холодно. Не следовало бы мне на улице затевать этот разговор. Вы остановились в гостинице?

Софья кивнула, они повернулись и направились обратно в город.

– Когда я вас вновь могу увидеть? – спросил он ее, когда они прощались.

– Завтра вечером у меня последнее выступление в этом городе. Потом я уеду. На той неделе я должна снова выступать, я думаю, в Кордове, если получится.

– Вы не поужинаете со мной после завтрашнего выступления?

– Если вы этого желаете.

– Да, желаю, Вы для меня как глоток свежего воздуха, Софья. Я считаю, что сейчас мне это очень нужно.

– У вас какие-то неприятности, ведь так? – спросила она. – Поражение адмирала Гравины и его кораблей оказало на ваши планы, обратное воздействие, да?

Роберт был поражен ее проницательностью.