Лев Толстой - Том 18. Избранные письма 1842-1881

• Название: Том 18. Избранные письма 1842-1881
• Автор: Лев Толстой
• Издательство: Москва, Художественная литература, 1978-1985
• Жанр: Русская классическая проза

В 18 том включены избранные письма Толстого за 1842-1881 гг. — к родным, друзьям, писателям, общественным деятелям.

http://rulitera.narod.ru

---

Судя по вашим письмам, у вас на душе очень хорошо. И это удивительно для меня — в Петербурге. Как получу ваше письмо, так захочется ужасно вас увидать. Давайте мечтать, что на масленице, если будем живы-здоровы, вы приедете к нам. Я бы приехал к вам, если бы вы жили где-нибудь одни; но Петербург для меня что-то страшное и гадкое, не по мыслям, но чувству прямо противно. Я бы так и ждал вас, и пригонял свои занятия, чтобы быть более свободным.

У нас все — очень хорошо. Каждый день удивляюсь своему счастью. Работа идет ровно. Могу сказать, что я на половине*. И рядом с работой все светлее и светлее становится. Обнимаю вас.

Ваш Л. Толстой.

Хвалю ваше предисловие [к] Шопенгауэру, но не согласен, что пессимизм есть основная черта религиозного настроения.

Если случится, что вам без труда можно приобрести книгу о Филоне или его сочинения — такую книгу, чтобы дала ясное понятие о нем, то достаньте, пожалуйста, и пришлите.

1881

377. H. H. Страхову

1881 г. Февраля 5-10? Ясная Поляна.

Получил сейчас ваше письмо*, дорогой Николай Николаич, и спешу вам ответить.

Разумеется, ссылайтесь на мое письмо*. Как бы я желал уметь сказать все, что я чувствую о Достоевском. Вы, описывая свое чувство, выразили часть моего. Я никогда не видал этого человека и ни когда не имел прямых отношений с ним, и вдруг, когда он умер, я понял, что он был самый, самый близкий, дорогой, нужный мне человек. Я был литератор, и литераторы все тщеславны, завистливы, я, по крайней мере, такой литератор. И никогда мне в голову не приходило меряться с ним — никогда. Все, что он делал (хорошее, настоящее, что он делал), было такое, что чем больше он сделает, тем мне лучше. Искусство вызывает во мне зависть, ум тоже, но дело сердца только радость. Я его так и считал своим другом, и иначе не думал, как то, что мы увидимся, и что теперь только не пришлось, но что это мое. И вдруг за обедом — я один обедал, опоздал — читаю: умер. Опора какая-то отскочила от меня. Я растерялся, а потом стало ясно, как он мне был дорог, и я плакал и теперь плачу.

На днях, до его смерти, я прочел «Униженные и оскорбленные» и умилялся.

В похоронах я чутьем знал, что, как ни обо[…] все это газеты, было настоящее чувство.

Что скажете на письмо жены?* Книги* в эту минуту не нужно. Очень благодарю вас. От всей души обнимаю и люблю вас.

Ваш Л. Толстой.

Василий Иваныч* всякий раз просит передать вам свою любовь и уважение.

378. Александру III <черновое>*

1881 г. Марта 8-15. Ясная Поляна.

Ваше императорское величество.

Я, ничтожный, непризванный и слабый, плохой человек, пишу письмо русскому императору и советую ему, что ему делать в самых сложных, трудных обстоятельствах, которые когда-либо бывали*. Я чувствую, как это странно, неприлично, дерзко, и все-таки пишу. Я думаю себе: если ты напишешь, письмо твое будет не нужно, его не прочтут, или прочтут и найдут, что оно вредно, и накажут тебя за это. Вот все, что может быть. И в этом для тебя не будет ничего такого, в чем бы ты раскаивался. Но если ты не напишешь и потом узнаешь, что никто не сказал царю то, что ты хотел сказать, и что царь потом, когда уже ничего нельзя будет переменить, подумает и скажет: если бы тогда кто-нибудь сказал мне это! Если это случится так, ты вечно будешь раскаиваться, что не написал того, что думал. И потому я пишу вашему величеству то, что я думаю.

Я пишу из деревенской глуши, ничего верно не знаю. То, что знаю, знаю по газетам и слухам, и потому, может быть, пишу ненужные пустяки о том, чего вовсе нет, тогда, ради бога, простите мою самонадеянность и верьте, что я пишу не потому, что я высоко о себе думаю, а потому только, что, уже столь много виноватый перед всеми, боюсь быть еще виноватым, не сделав того, что мог и должен был сделать.

(Я буду писать не в том тоне, в котором обыкновенно пишутся письма государям — с цветами подобострастного и фальшивого красноречия, которые только затемняют и чувства, и мысли. Я буду писать просто, как человек к человеку. Настоящие чувства моего уважения к вам, как к человеку и к царю, виднее будут без этих украшений.)

Отца вашего, царя русского, сделавшего много добра и всегда желавшего добра людям, старого, доброго человека, бесчеловечно изувечили и убили не личные враги его, но враги существующего порядка вещей; убили во имя какого-то высшего блага всего человечества. Вы стали на его место, и перед вами те враги, которые отравляли жизнь вашего отца и погубили его. Они враги ваши потому, что вы занимаете место вашего отца, и для того мнимого общего блага, которого они ищут, они должны желать убить и вас.

К этим людям в душе вашей должно быть чувство мести, как к убийцам отца, и чувство ужаса перед той обязанностью, которую вы должны были взять на себя. Более ужасного положения нельзя себе представить, более ужасного потому, что нельзя себе представить более сильного искушения зла. Враги отечества, народа, презренные мальчишки, безбожные твари, нарушающие спокойствие и жизнь вверенных миллионов, и убийцы отца. Что другое можно сделать с ними, как не очистить от этой заразы русскую землю, как не раздавить их, как мерзких гадов. Этого требует не мое личное чувство, даже не возмездие за смерть отца, этого требует от меня мой долг, этого ожидает [от] меня вся Россия.

В этом-то искушении и состоит весь ужас вашего положения. Кто бы мы ни были, цари или пастухи, мы люди, просвещенные учением Христа.

Я не говорю о ваших обязанностях царя. Прежде обязанностей царя есть обязанности человека, и они должны быть основой обязанности царя и должны сойтись с ними.

Бог не спросит вас об исполнении обязанности царя, не спросит об исполнении царской обязанности, а спросит об исполнении человеческих обязанностей. Положение ваше ужасно, но только затем и нужно учение Христа, чтобы руководить нас в тех страшных минутах искушения, которые выпадают на долю людей. На вашу долю выпало ужаснейшее из искушений. Но как ни ужасно оно, учение Христа разрушает его, и все сети искушения, обставленные вокруг вас, как прах разлетятся перед человеком, исполняющим волю бога. Мф. 5, 43. Вы слышали, что сказано: люби ближнего и возненавидь врага твоего; а я говорю вам: любите врагов ваших… благотворите ненавидящим вас — да будете сынами отца вашего небесного. 38. Вам сказано: око за око, зуб за зуб, а я говорю: не противься злу. Мф. 18, 20. Не говорю тебе до 7, но до 70×7. Не ненавидь врага, а благотвори ему, не противься злу, не уставай прощать. Это сказано человеку, и всякий человек может исполнить это. И никакие царские, государственные соображения не могут нарушить заповедей этих. 5, 19. И кто нарушит одну из сих малейших заповедей, малейшим наречется в царствии небесном, а кто сотворит и научит, тот великим наречется в царствии небесном. 7, 24. И так, всякого, кто слушает сии мои слова и исполняет их, уподоблю мужу разумному, который построил свой дом на камне: пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились в дом тот, и он не упал, ибо основан был на камне. А всякий, слушающий…* великое.

Знаю я, как далек тот мир, в котором мы живем, от тех божеских истин, которые выражены в учении Христа и которые живут в нашем сердце, но истина — истина, и она живет в нашем сердце и отзывается восторгом и желанием приблизиться к ней. Знаю я, что я ничтожный, дрянной человек, в искушениях, в 1000 раз слабейших, чем те, которые обрушились на вас, отдавался не истине и добру, а искушению и что дерзко и безумно мне, исполненному зла человеку, требовать от вас той силы духа, которая не имеет примеров, требовать, чтобы вы, русский царь, под давлением всех окружающих, и любящий сын после убийства, простили бы убийц и отдали бы им добро за зло; но не желать этого я не могу, [не могу] не видеть того, что всякий шаг ваш к прощению есть шаг к добру; всякий шаг к наказанию есть шаг к злу, не видеть этого я не могу. И как для себя в спокойную минуту, когда нет искушения, надеюсь, желаю всеми силами души избрать путь любви и добра, так и за вас желаю и не могу не надеяться, что вы будете стремиться к тому, чтобы быть совершенными, как отец ваш на небе, и вы сделаете величайшее дело в мире, поборете искушение, и вы, царь, дадите миру величайший пример исполнения учения Христа — отдадите добро за зло.

Отдайте добро за зло, не противьтесь злу, всем простите.

Это и только это надо делать, это воля бога. Достанет ли у кого или недостанет сил сделать это, это другой вопрос. Но только этого одного надо желать, к этому одному стремиться, это одно считать хорошим и знать, что все соображения против этого — искушения и соблазны, и что все соображения против этого, все ни на чем не основаны, шатки и темны.

Но кроме того, что всякий человек должен и не может ничем другим руководиться в своей жизни, как этими выражениями воли божией, исполнение этих заповедей божьих есть вместе с тем и самое для жизни вашей и вашего народа разумное действие. Истина и благо всегда истина и благо и на земле, и на небе. Простить ужаснейших преступников против человеческих и божеских законов и воздать им добро за зло — многим это покажется в лучшем смысле идеализмом, безумием, а многим злонамеренностью. Они скажут: «Не прощать, а вычистить надо гниль, задуть огонь». Но стоит вызвать тех, которые скажут это, на доказательство их мнения, и безумие и злонамеренность окажутся на их стороне.