Филип Шелби - Мечтатели

• Название: Мечтатели
• Автор: Филип Шелби
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87322-175-8

Роза Джефферсон, внучка владельца богатейшей компании, с раннего детства знала, что все ее желания и причуды исполнятся незамедлительно. Поэтому, когда в шестнадцать лет Роза встретила Саймона Толбота, она сразу решила, что он станет ее мужем. И это действительно произошло. Но, ослепленная любовью, Роза не заметила того, что увидел ее дед…

---

– Какие наследники?

Мишель шагнула вперед и сказала впервые:

– Я беременна, Роза.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

35

С пролива Зунд на острове Лонг-Айленд дул не по сезону холодный ветер в тот день, когда Роза Джефферсон хоронила брата. Под ветром клонились деревья, будто плакальщики, а голос священника взлетал высоко над головами собравшихся. Роза и Стивен были одни у могилы, когда гроб с останками Франклина Джефферсона был опущен в его песчаное место отдыха.

Позади Розы стояли Гарри Тейлор, Эрик Голлант и Хью О'Нил, а за ними выстроились слуги из Дьюнскрэга и Толбот-хауза. Роза умышленно устроила похороны таким образом. Ей была невыносима мысль о сотнях людей, толкущихся вокруг этого места, последнего прибежища Джефферсонов. Через несколько дней в Манхэттене будет поминовение, так что желающие отдать дань уважения Франклину смогут это сделать.

Бросив горсть земли на гроб, Роза повела Стивена к «Серебряному призраку». Садясь в машину, она обратилась к Гарри:

– Я хочу, чтобы ты поехал в Толбот-хауз, – сказала она мягко. – Пусть там все уберут, одежду отдадут благотворительным учреждениям. Памятные подарки, картинки, личные принадлежности нужно упаковать и перенести в подвал.

– Там могут быть вещи, которые тебе нужны, – сказал Гарри. Роза покачала головой.

– Что мне было нужно, я уже забрала.

Она притронулась к его щеке.

– Сделай это для меня, Гарри, и возвращайся как можно скорее.

Остаток того лета и раннюю осень Роза провела, не покидая Дьюнскрэг. Она проводила дни со Стивеном, слушая музыку, совершая долгие прогулки по дюнам и беседуя, постоянно беседуя о «Глобал», как много достигнуто и как много надо еще сделать.

– Я рассчитываю на твою помощь, – говорила она ему. – Ты все, что у меня осталось.

Стивен, уже двенадцатилетний, сказал:

– Я помогу, мама. Я обещаю. Стивен знал, что его мать была интеллигентной, духовно богатой женщиной. Но также она была слепа. Она не могла заглянуть в его сердце и увидеть то презрение, которое он испытывал по отношению к своему дяде. В глазах Стивена Франклин Джефферсон был слабовольным человеком. Но ничего. Его дядя умер, и Мишель скоро будет вычеркнута из их жизни. Дядя был настолько сумасшедшим, что попытался оставить ей свою часть (которая, Стивен был уверен, является по праву его долей) компании.

Оставался только один соперник: Гарри Тейлор – сладкоречивый жулик, который норовил стащить золотое кольцо из-под носа его матери. Бывали моменты, когда Стивен думал, что его мать такая же слабовольная, как и все, особенно ночью, когда он стоял, прижав ухо к стене, и слышал, как она просила Гарри сильней, еще сильней.

…Своими ночами, проведенными в Дьюнскрэге, Гарри, сам того не зная, преподал бесценный урок Стивену: женщины могут быть рабами страсти так же легко, как и мужчины.

Даже в своем уединении Роза Джефферсон держала палец на пульсе бизнеса, который не мог быть успешнее. Американцы приняли денежные векселя «Глобал», приобретая больше чем на миллион долларов в день, используя их, чтобы платить за все – от продуктов до машин.

Но в то время как деловая пресса пела победную песнь ее успеху, Роза обнаружила, что, несмотря на все ее усилия, бульварная пресса, которая раскапывала подробности смерти Франклина, продолжала потчевать пикантной деталью: один из богатейших людей Америки оставил все свое состояние той самой женщине, в которую он стрелял.

– Очень сожалею, Роза, – говорил ей Хью О'Нил. – Мы ничего не можем сделать.

– Мы можем разорить этих ублюдков до последнего цента, возбудив дело, – возражала Роза, сметая газеты с кофейного столика.

– Это ничего не даст. Я просил наших людей найти в этих историях что-нибудь, что можно было бы квалифицировать как ложь или диффамацию. Поскольку газеты ссылаются на дополнительное распоряжение, им достаточно легко опротестовать ваш вызов в Лондонском суде.

– Будь они прокляты! – горько сказала Роза. – И мы ничего не можем сделать?

– Вы взяли наилучший курс: скрылись из виду. Газеты не могут достать вас в Дьюнскрэге.

– Я приехала сюда, потому что мне так захотелось! Мне нужны время и покой, для себя и для Стивена, но будь я проклята, если я не смогу вернуться в офис из-за этих стервятников!

В тот вечер, когда Роза и Гарри были одни, она спросила его, что, он думает, она должна сделать с прессой.

– Используй ее, – сказал он.

Это был не тот ответ, которого ожидала Роза.

– Как?

– Рассказав свою версию истории. Смотри, газеты не намерены оставлять эту тему, поэтому ты тоже должна выжать из этого все, что можно. Дай несколько интервью. Приведи пару цитат. Пусть все знают, что Мишель использовала ситуацию в своих целях – нет, не ситуацию, а человека, совершившего безрассудный поступок. Развенчай ее.

– И что это даст?

– Это перетянет общественное мнение на твою сторону.

Роза погладила его ладонями по щекам:

– Ты можешь быть умным, Гарри, – прошептала она.

36

Это была битва, которой наслаждалась публика. С одной стороны – финансовая баронесса и ее батарея позолоченных юридических советников. С другой – прекрасная вдова, Мишель Джефферсон, представленная ее собственной армией юристов. По иронии судьбы, из них двоих Мишель получала больше внимания из-за своего полного отказа участвовать в публичной драке. Какие бы интервью ни давала Роза, какие бы маневры ни осуществляли ее сторонники, Мишель не произносила ни слова. Американские читатели усмотрели в этом чувство достоинства. Для них она стала подвергаемой танталовым мукам загадочной женщиной.

Вопреки предсказаниям Гарри Тейлора, именно Мишель завоевала симпатии американцев. В одной бульварной газете ее сравнили с Давидом в женском обличье, побеждающим Голиафа-Розу. Все это нравилось букмекерам, которые на заключении пари делали свой бизнес.

Мишель Джефферсон мягко засмеялась шутке Монка и сжала его ладонь в своих. Этот жест вызвал понимающую улыбку официанта, обслуживающего их столик.

Они сидели в кафе напротив площади Сен-Мишель, у подошвы большого бульвара того же названия, завершающего свой путь по Парижу у реки Сены. Была осень, и тротуары были завалены красными и бурыми листьями. Каштановые деревья роняли свои щедрые подарки – каштаны в зеленой колючей кожуре на тротуары. Изменился воздух, потеряв терпкость от дыма, вьющегося из тысяч труб, когда вечерняя прохлада побуждала людей зажигать камины.

– Когда ты уезжаешь? – спросила Мишель.

– Послезавтра. Мишель отвела глаза.

«Он был с тобой почти три месяца. Вы были счастливы. Думай обо всем, что было. Храни это, продолжай. Это твое сокровище».

Поскольку пресса отравляла ее пересудами о драматических последствиях дополнительного распоряжения, Мишель нашла невозможным оставаться в Лондоне. Она наняла лучших адвокатов и дала им краткую инструкцию: «Не отдавать Розе Джефферсон ни дюйма!» После этого, вслед за Монком, который уехал вперед подыскать для нее место, где можно жить, Мишель пересекла Канал, направляясь в столицу Франции.

Ей не хотелось ехать в Париж. Мишель вспомнила свое первое путешествие туда, когда она охотилась за медицинской картой Франклина. Эта поездка оставила горький привкус. И все же в тот день, когда она прибыла, ее тревоги рассеялись. Небо здесь казалось выше и величественнее, чем в Нью-Йорке. Запах и ощущение от камней тысячелетней давности свидетельствовали о вечности, о том, что Париж, может быть, будет существовать всегда.

Теперь, сидя на кровати в большой квартире, что Монк подыскал для нее в Иль Сент-Луи, Мишель наблюдала неподвластную времени Сену, – тихо текущую через город на своем пути к морю. За ней виделся кафедральный собор Нотр-Дам, его арки, фронтоны и башни освещались ночью прожектором, отражаясь в воде. За ним был «Райт Банк», гордость Марэ, старейшего квартала Парижа, а далее – огни величественных отелей Вандомской площади.

И был Монк…

Когда она просыпалась и видела его спящим рядом с ней, Мишель охватывало ощущение счастья, и слезы подступали к глазам. В Париже они существовали только друг для друга. Ласки Монка исцеляли Мишель. Раны переставали болеть, а когда руки ее касались живота, она понимала, как много у нее есть, чтобы ради этого жить. Однако за все приходится платить.

Хотя Монк проводил фактически каждую ночь с Мишель, он был озабочен соблюдением приличий. Он снял комнату в Американском клубе и давал репортажи в журнал «Кью» из парижских офисов «Геральд». Он всячески избегал колонии заокеанской прессы. Он и Мишель смеялись над иллюзией, которую они создали, и хотя оба понимали, что длиться долго это не может, каждый старался отодвинуть неизбежное, прислушиваясь не только друг к другу, но и к третьей жизни, которая теплилась в чреве Мишели.

– Ты не представляешь, как мне хочется остаться с тобой, – сказал Монк, сжав пальцы Мишель, наблюдая, как пустеет кафе.