Дэйв Дункан - Настоящее напряженное

• Название: Настоящее напряженное
• Автор: Дэйв Дункан
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-15-000377-8

Большая Игра продолжается! Тот, кто вступил в Игру, уже не сможет выйти из нее по своей воле. Ставка в ней – смерть самой Смерти, а правила – таинственны и предопределены Великим Пророчеством.

«Словом друга завлечен он на погибель, песней друга брошен в легионы смерти… Страшен суд Освободителя; низко падут недостойные слов его. Мягок он и нескор на гнев. Приношения отложит он в сторону, а почести отвергнет. И станет Элиль первым искушением, а принц – вторым, но пробудят его мертвые.»

Неисповедимы пути пророчества, и кто знает, как суждено ему исполниться в НАСТОЯЩЕМ НАПРЯЖЕННОМ.

---

Единственное, на что он сейчас надеялся, – это найти Алису Прескотт. В последний раз он видел ее в 1914 году, когда она приезжала в Грейфрайерз навестить своего младшего кузена в больнице. Уже тогда она отличалась завидным самообладанием. Экзетер страдал довольно тяжелой формой детской любви, но ее сердце – так, во всяком случае, подозревал Джонс – принадлежало кому-то другому. Она, несомненно, была привязана к Эдварду, поскольку они вместе росли в Африке, но она явно не видела в нем будущего любовника.

После Джонс пару раз писал ей, сообщая ту скудную информацию, которую смог собрать относительно исчезновения Экзетера. Потом переписка сама собою прекратилась. Когда через два года умер ее знаменитый дядя, преподобный Роланд Экзетер, Джонс послал ей открытку со своими соболезнованиями. Открытка пришла назад за отсутствием адресата. С тех пор война разгорелась еще сильнее. С тех пор она вполне могла выйти замуж или водить санитарную машину в Палестине.

Однако он обещал Джулиану Смедли, что попытается придумать, как помочь Экзетеру, если верить в то, что загадочный Джон Третий в Стаффлз – действительно пропавший три года назад Эдвард Экзетер. За прошедшие дни Джонсу не пришло в голову ничего полезного. Он написал осторожную записку овдовевшей миссис Боджли, но от нее вряд ли стоило ожидать особой помощи юноше, которого она плохо знала, тем более подозреваемому в убийстве ее единственного сына. Нет, вся надежда была только на Алису Прескотт. Насколько ему известно, она единственная оставшаяся родственница Экзетера.

Он скормил крошки неугомонным голубям и снова направился к метро. Последний известный ему адрес мисс Прескотт находился в Челси – скромном районе, но, должно быть, удобном для ее клиентов. Она учила игре на фортепиано, а в расположенном по соседству Южном Кенсингтоне проживало достаточно богатых семейств, считающих, что их детям не повредит это искусство.

Он нашел квартиру. Дома никого не оказалось, что было неудивительно в середине дня. Он позвонил в несколько соседних дверей, переговорил с несколькими растрепанными, недоверчивыми женщинами и наконец нашел одну, помнившую мисс Прескотт. В конце концов прошло ведь целых три года. Ему пришлось выдумать историю о давно пропавшем родственнике; его выдумка, а может быть, его произношение убедили даму, что он не сборщик налогов. После долгого ожидания в темном коридоре он был наконец награжден адресом в Хэкни. Приподняв на прощание шляпу, Дэвид Джонс отправился на поиски ближайшей станции метро.

Само собой, Хэкни лежал на другом конце города. Такси он не мог себе позволить, так что оставались на выбор автобус, трамвай или метро. Последнее имело одно преимущество: на станциях висели карты. Даже такая деревенщина, как он, не заблудится в метро.

Сколько раз за три года юная дама может сменить квартиру?

Дважды.

Три раза, и каждый раз на худшую. А ведь когда-то в семье водились деньги.

Снова пошел дождь. Уже стемнело, когда он оказался в Ламбете, на южном берегу. Не так далеко от больницы Гая – места, с которого он начал сегодня свое путешествие. Чем бы ни занималась мисс Прескотт в этом угрюмом рабочем районе, она наверняка не давала уроки игры на фортепиано избалованным отпрыскам богатых дам.

День выдался утомительный, и ноги болели. Стояла кромешная темнота, ибо угроза немецких воздушных налетов заставила ввести светомаскировку. С одной стороны, он понимал, что ущерб от бомб весьма невелик, да и жертв – в сравнении с миллионами беззащитных жителей, брошенных на произвол судьбы – немного, но с другой стороны, не хотелось бы пополнить собой статистику.

Вход он нашел рядом с табачной лавкой и приятно удивился, обнаружив, что мисс Прескотт проживает не в одном из этих ужасных многоквартирных домов на задних улицах. Дом оказался угловым, трехэтажным, с гордостью демонстрирующим дату постройки – 1896. Желтый кирпич стен, конечно, потемнел от вездесущей лондонской копоти, но в целом вид у здания был вполне приличный. Он устало поднялся на два пролета крутой лестницы, вдыхая ароматы тушеной капусты и горелого жира. На верхней площадке он оказался перед дверью с четырьмя кнопками звонков и четырьмя табличками, которые он никак не мог прочесть в темноте. Он мысленно подбросил монетку и нажал наугад.

Дверь сразу же открылась, и он зажмурился – свет ударил прямо в глаза.

Он приподнял шляпу:

– Я ищу мисс Алису Прескотт.

– Это я, – произнес воспитанный, не-ламбетский голос.

Слава Богу!

– Дэвид Джонс, мисс Прескотт.

– Иисусе Христе! – сказал воспитанный голос, и дверь захлопнулась.

Джонс не помнил, чтобы женщины использовали при нем именно эти слова в качестве ругательства. Впрочем, и мужчины не злоупотребляли ими. Прежде чем он успел опомниться, звякнула цепочка и дверь снова отворилась.

– Заходите, мистер Джонс! Какой приятный сюрприз! Давайте сюда свой плащ. Я как раз заварила чай…

Очень деятельная юная леди и к тому же с неизменным самообладанием. Его препроводили из крохотной прихожей в маленькую гостиную и усадили в кресло. Он огляделся, сначала с удивлением, а потом с восхищением.

Возможно, адрес и был сомнителен, а обои на стенах достойны сожаления, но мебель – ни в коей мере. Почти все пространство маленькой комнаты занимало пианино розового дерева, два кресла и диван; они были старыми, но в хорошем состоянии. Ковер под ногами – мягкий и яркий. Бархатные занавески, дубовые журнальные столики. На полке над газовым рожком красовалось несколько фарфоровых статуэток и вставленная в серебряную рамку фотография мужчины в военной форме. Шкафчик с мраморной крышкой и двухконфорочная газовая плита с кипевшим на ней чайником служили кухней. Чашки и блюдца были от Споуда.

Осколки семейного благосостояния, нашедшие пристанище в Ламбете.

Его удивленный взгляд переместился на стены и висевшие на них акварели.

– Да, настоящий Констебль, – сухо сказала мисс Прескотт. – Вы не откажетесь от чашки чая?

Одна из неизбежных проблем преклонного возраста…

– Вы не будете возражать, если я сперва приведу себя в порядок?

– Ну конечно! Первая дверь направо. Подождите, я найду вам полотенце.

Туалет – размером с собачью конуру. Ванная напротив – чуть побольше, но все равно водопровод и канализация выделяли эту квартиру из большинства соседних. С учетом ситуации с жильем в Лондоне в военное время она жила очень даже неплохо. Простой, практичный костюм позволял предположить, что она работает в каком-то административном учреждении, а не на заводе боеприпасов, как тысячи британских женщин. Вот идиот! Какие заводы боеприпасов в центре Лондона? Вытирая руки, Джонс решил, что Алиса Прескотт работает секретарем и ходит отсюда на Уайтхолл пешком.

Он вернулся в гостиную. Она улыбнулась ему.

– Один кусок сахара или два? – Должно быть, так римские матроны взывали к своим домашним богам.

Алиса не обладала классической красотой – ее нос и зубы слишком выступали. Унаследуй она черные как смоль волосы и фантастические голубые глаза своего кузена, она производила бы потрясающее впечатление. Впрочем, даже так мисс Прескотт была симпатичной молодой женщиной.

Джонс с благодарностью принял чай, отпил глоток и почувствовал на себе пристальный взгляд.

Она не стала тратить зря слов.

– Где он, мистер Джонс?

– Я не совсем уверен в этом, я сам не видел его, но… вы помните Джулиана Смедли?

– Да.

– Он утверждает, что Экзетер лежит в Стаффлз, временном военном госпитале в Кенте.

– Под каким именем?

– Под псевдонимом, разумеется. «Джон Третий». Он притворяется, будто страдает амнезией, но Смедли уверен, что это ваш кузен.

Алиса прикусила губу. Но все, что она сказала вслух, было:

– Продолжайте.

Пока чай восхитительно горячей амброзией растекался по его жилам, Джонс повторил рассказ. Ноги в ботинках горели, колени ныли. Ему не хотелось думать о предстоящей поездке домой, но снять номер в лондонской гостинице было теперь нереально.

Она пробормотала какое-то извинение и подала ему блюдце с печеньем. Интересно, когда он входил, блюдца не было. Он ограничился одним бисквитом. Разговаривая, он исподволь оглядел комнату в поисках других изменений. Разожжен камин… передвинут столик… Ага! С полки исчезла фотография. Любопытно!

Когда он закончил рассказ, она заговорила не сразу, что немного удивило его.

– А как дела у вас в Фэллоу? – спросила она.

– Почти как всегда. Полагаю, мы меньше других испытываем нужду.

Она недоверчиво приподняла бровь.

– Ну, и каково вам воспитывать следующую порцию пушечного мяса?

– Не очень приятно.

– А каким светлым и героическим все это представлялось поначалу! – горько улыбнулась она. – Когда я видела Эдварда в последний раз, его больше беспокоило то, что его не возьмут в армию из-за сломанной ноги, чем обвинение в убийстве. Еще чаю? Но теперь-то мы знаем гораздо больше, не так ли?