Игорь Коваленко - Улеб Твердая Рука

• Название: Улеб Твердая Рука
• Автор: Игорь Коваленко
• Издательство: МГП «МИК», АО «Анна+»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-87509-005-7

Историко-приключенческий роман «Улеб Твердая Рука» украинского писателя И.В. Коваленко продолжает серию исторических романов «СЛАВА» и посвящен периоду правления на Руси киевского князя Святослава, когда древнерусское государство расширяло свои границы, крепло, выходя на широкую международную арену. Накопленные историками факты о том времени дали автору возможность выбора острого сюжета.

Роман прослеживает удивительные судьбы кузнеца Улеба из приднестровского села Радогоща и его сестры Улии, захваченных в плен и увезенных византийскими воинами в Константинополь. Действие разворачивается то в Византии, то в печенежском Поле, то в гриднице Святослава…

---

— Что с ними сталось?.. — недоуменно произнес Улеб. — Это не войско.

— У них и узнай.

— Каким образом? — Улеб в сердцах сдернул шлем и перчатки, швырнул под ноги. — Как же выпытать у них про Улию?

— Христос спаситель, они не меньше нашего ждут разъяснений.

— Воины предпочитают пустые речи меж собой, — послышался сзади насмешливый голос Кифы. Девичье любопытство побороло осторожность. — Обычные люди, ни капельки не страшные. Молва о них несправедлива. Хоть и нет на них кольчужной ткани, хоть и не дал им господь благодати, язык и облик православных, зато не сверепы и забавны очень.

— Да уж попали на забаву, — проворчал Улеб.

Между тем печенеги все прибывали и прибывали. Осмелели помаленьку, загомонили меж собой. Какой-то коренастый и скуластый человечек закатил штанины и почему-то полез не на сходни, а в море со связкой невзрачных беличьих шкурок. Он стоял по колено в воде, вытянув руки, держал рыжеватую связку пушнины на весу, потряхивал ею, прищелкивал языком и призывно лопотал что-то, как заправский меняла.

И все-таки подавляющее большинство держалось отчужденно. В глазах немой вопрос: «Кто вы, приплывшие издалека, и почему, одетые, как боги, завидев нас на берегу, прервали свой путь к большим торговым городам? Не за жалкой низанкой полусгнивших белок завернули сюда, так за чем же?»

— Нет, это не войско, — снова сказал Улеб.

— Отстегнем мечи, выйдем к ним вдвоем и попытаемся договориться, — предложил Непобедимый. — Потребуем, чтобы вызвали своего кагана. Раз ты решил спасти сестру, не теряй времени. Кифа, мой ангел, правильно заметила: мы отвлеклись от дела пустыми пересудами.

Улеб с Анитом шагнули в круг печенегов. Те встретили безоружных куда приветливей, нежели раньше, загомонили пуще прежнего. Иные подняли растопыренные ладони в знак доверия. Иные, улыбаясь, закивали головами. Были и такие, что невозмутимо, а может, и презрительно глядели на пришельцев.

Улеб указал на себя и отчетливо произнес по-эллински:

— Я. Посол Страны Румов.

Затем ткнул пальцем в толпу печенегов.

— Вы. Позовите Курю.

И тут произошло нечто совершенно неожиданное для него. Из всего сказанного им печенеги разобрали только «Румов» и «Курю». Но этого оказалось достаточно, чтобы повергнуть их в неописуемую ярость вместо предполагаемой радости.

— Куря? — с ненавистью вопрошали они.

— Ит Куря! — исступленно ругались другие. — Шакал!

— Гачи, рум, гачи!! — вздымая трясущиеся от негодования кулаки, наступали третьи.

Казалось, вот-вот с полсотни разъяренных людей вцепятся в абсолютно сбитых с толку Улеба и Анита. Резкий, острый, как боль, отчаянный крик Кифы встряхнул Улеба. Он увидел, как мощным движением рук Анит отбросил передний ряд нападавших, как всколыхнулись копья и сверкнули топоры спешивших на выручку бойцов. И он вскрикнул, покрывая своим голосом шум назревающей бойни:

— Торна, греки! Назад! Уберите оружие! Свершилось чудо! Или эти несчастные не те, за кого мы их приняли! Они проклинают Черного!

Бойцы щитами оттеснили печенегов, которых, в свою очередь, озадачило поведение светловолосого витязя, запретившего своим воинам колоть и рубить их. Хоть и бурлила толпа по-прежнему, но ее уже что-то сдерживало от намерения немедленно растерзать чужеземцев.

— Куря — тьфу! Куря — шакал! — Улеб изобразил отвращение. — Я не посол Страны Румов!

Мало-помалу печенеги успокаивались, уставясь на него широко раскрытыми глазами. А он уже улыбался и говорил по-росски:

— Я росич. Понимаете? Я русский человек. Кто из вас понимает меня?

Он попросил Анита увести бойцов, чтобы они не смущали своим присутствием уже вовсю притихшую толпу. И когда те отошли, повторил снова:

— Я росич. Из уличей.

— Руся? — послышалось наконец в ответ.

— Да, да, я руся! Черти этакие, руся я, руся!

Будто ветер прошелестел листвой, так пронесся среди них приглушенный шепот. Недоверчиво косясь на Улеба, переглядываясь, они все чаще и явственней произносили в сумбурном своем споре слово «Маман-хан».

Вот какой-то печенег, сбросив кафтан, чтобы не стеснял движений, что есть духу припустил через бурьян мимо каменных зубьев прочь от моря.

Улеб сообразил, в чем дело, согласно закивал:

— Давайте, люди, давайте сюда своего Мамана.

— Что такое? — спросил Анит.

— Если не ошибаюсь, послали за толмачом.

— Дай бог, чтобы не за конницей.

Улеб с нетерпением и волнением дожидался местного толмача. Он надеялся с его помощью разобраться во всем, что поразило его сегодня. А главное, хоть что-нибудь разузнать о судьбе Улии. Он и сейчас думал о сестрице, как думал в годы разлуки с отчим домом, с щемящим чувством неискупленной вины.

Мелкими шажками, осторожно ступая в колючем сухотравье, к нему приблизилась Кифа. В темных, как спелые вишни, ее глазах еще не унялась тревога за жизнь любимого; смуглое, тонко очерченное, подернутое бледностью личико не успело согреться после пережитого леденящего страха. Она, словно слепая, на ощупь ухватилась за руку Улеба, прижалась к нему, неотрывно и настороженно наблюдая за печенегами. А те, в свой черед, уставились на нее, как гурьба бедняков на изумруд.

Дыхание моря играло легким, точно розовая паутина, платьем девушки. Она, стройная и хрупкая, была прелестна и трогательна, ибо стояла, сама того не подозревая, в позе матери, заслоняющей собою дитя. Улеб умиленно сказал:

— Испугалась, Кифушка?

— Я им покажу, — отозвалась, — пусть только попробуют тронуть. Я тебя защищу. — И она показала кинжал, припрятанный в широком рукаве. Сердито, предостерегающе глядела на безмолвно любовавшуюся ею толпу.

Улеб рассмеялся. Печенеги тоже загоготали, оценили, значит, поступок маленькой защитницы светловолосого силача. А Твердая Рука подхватил ее как былинку, понес на корабль, приговаривая:

— Уморила, глупышка! Тебя не разберешь: то поешь наперекор буре да мужей вдохновляешь, то помираешь со страху, когда незачем. Вспомнил, как забоялась речей Лиса и удирала по оврагам. Нынче вот с ножом на сотню степняков. Сил нет, до чего потешная!

Тем временем вдали показался какой-то великан, он бежал со всех ног. Следом за ним торопился еще один, он, второй, казался просто букашкой по сравнению с первым. Печенеги на берегу, обратясь к бегущим, замахали руками, закричали:

— Маман! Маман!

— Вот это уже настоящий Барс, — оценивающе прищурясь, сказал Анит Непобедимый. — Такой украсил бы любую палестру. Будь осторожен, мой мальчик, начинай разговор с двух-трех шагов, не ближе. Сдается мне, не толмач был у них на уме, когда отправили гонца, а это чудовище, коим, наверно, задумали нас пугать.

— Да, собеседник достойный, — согласился Улеб.

— Видишь, он на ходу загребает воздух левой ладонью, — продолжал Непобедимый. Атлет стоял, широко расставив ноги, заложив руки за пояс и задрав курчавую бороду, то есть с таким видом, какой принимал когда-то в школе ипподрома, поучая своих бойцов. — Левой загребает, стало быть, скорее всего левша. Ныряй низко, ногу в сторону, не назад. Пошлет левый кулак, кивай вправо, огибай вытянутую его руку, завлекай по кругу, он тяжелее тебя. Сам бей снизу и коротко.

— Погоди-ка…

— Ты чего? Дрогнул? Тогда я потягаюсь.

— Мой страж! Это он! — вскричал Улеб. — Маман стерег пещеру, в которую меня заточили степняки. Клянусь, он обнимет Нию или я вытрясу из него весть о сестрице!

С этими словами Улеб бросился навстречу великану. Анит и моргнуть не успел, как оба они уже стояли друг против друга в стороне от всех. Издали было видно, как Улеб возбужденно схватил Мамана за меховую рубаху и, казалось, оглушил того потоком слов, расслышать которые, однако, наблюдавшим с берега не удалось.

— Ой, начнут драться, — шептала Кифа, очутившись рядом с Анитом, — боюсь за него.

— За кого, за прибежавшее чудовище? Не пугайся, мой ангел, Твердая Рука его не сразу прикончит. Такую глыбу одним ударом не свалить даже лучшему ученику Непобедимого.

— Смотри, смотри, они разжали руки, отпрянули оба. О чем говорят? Боже, о чем они говорят? Не дерутся.

— Ага! — азартно воскликнул Анит. — Наконец противник двинулся! Ума у него, погляжу, меньше, чем у мухи, хоть и вымахал как слон. Безумец, как он идет на Твердую Руку! Разве так идут в поединок на бойцов Непобедимого! Руки разверз, весь раскрылся. Ну, ангелочек, сейчас твой рыцарь так ахнет кулачком это чудовище, оно мигом обнимет эту… как ее, прости господи… Нию!

— Кто она? — ревниво спросила Кифа, и было ясно, что этот вопрос давно вертелся у нее на язычке. — Почему Твердая Рука вспомнил о другой?

— О женщины! — усмехнулся Анит и пояснил: — Тебе Ния не соперница. Так язычники славянского племени называют смерть. — Он вдруг осекся, удивленно проронил: — Что это значит?..

Удивляться было чему. И не только Аниту с Кифой, а и каждому на берегу. Печенег обнял росича. И хотя Улеб не ответил на явно дружелюбный жест великана, но и сам не проявил больше враждебности. Вскоре Улеб вернулся на корабль мрачнее тучи. Маман же подбежал к соплеменникам и что-то стал им втолковывать.