Элизабет Лоуэлл - Только моя

• Название: Только моя
• Автор: Элизабет Лоуэлл
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-237-00285-4

Немного найдется книг, где о любви писалось бы столь откровенно и в тоже время столь чисто и возвышенно, как в романах Элизабет Лоуэлл. Благородство характеров не избавляет героев от острых коллизий в их отношениях, которые держат читателя в напряжении до последней строки. Действие в романах происходит на Диком Западе в эпоху его освоения. Живо написанные авантюрные сцены, утонченная эротика мягкий юмор и солнечный хеппи-энд делают книгу захватывающим и увлекательным чтением.

Что общего между индейцем-полукровкой, зарабатывающим на жизнь охотой за мустангами в диких прериях Дальнего Запада, и прелестной, хрупкой шотландской аристократкой? То, что и Вулфу Лоунтри и Джессике Чартерис необходимо срочно вступить в фиктивный брак. Вулф поклялся себе, что никогда не воспользуется отчаянным положением Джессики и не принудит ее к исполнению супружеского долга. Но о каких клятвах и каком принуждении может идти речь, если страсть, точно магнит, притягивает двоих друг к другу?

---

— Маленькая дурочка!

— Разве? Она могла родиться аристократкой и получить аристократическое воспитание, но она вовсе не беспомощное маленькое украшение, как полагаешь ты.

Виллоу говорила уже сама с собой. Дверь за Вулфом захлопнулась, и он стремглав понесся на конюшню.

17

Когда стальная уловила запах Вулфа, она негромко заржала, приветствуя его. Он перегнулся через дверь стойла и заглянул внутрь. Его словно ударило то, что он увидел

Привалившись к стене, Джессика спала в дальнем углу. Рядом с ней валялся дробовик. Новорожденный гнедой жеребенок свернулся возле, согревая ее теплом. Вулф с болью отметил разницу между той, которая танцевала с ним в Лондоне, и девушкой, на которую он смотрел сейчас.

В Лондоне кожа Джессики была нежная и прозрачная, как перламутр. Америка была к ней не столь добра: на лице виднелись царапины и шрамы, щеки обветрились. В Лондоне цвет лица у нее был яркий, звучный. Сейчас губы побледнели, и усталость обвела глаза темными кругами.

Но печальные сопоставления этим лишь начались. В Лондоне волосы Джессики горели, словно пламя, и драгоценные камни поблескивали в затейливой прическе. Сейчас в спутанных кудрях торчали лишь соломинки. В Лондоне ей шили платья из самых дорогих тканей, ее юбки волновались, словно облако. Сейчас на ней было фланелевое белье, мальчишеская рубашка из оленьей кожи и бриджи со следами ее акушерской деятельности.

В Лондоне дни Джессики были заполнены чаепитиями и балами, играми и чтением книжных новинок. В Америке она работала за горничную и конюха одновременно. В Лондоне она принимала гостей, услаждая их шутками и серебряным смехом. В Америке смеяться было некогда. Случалось, что и жизнь Джессики была в опасности.

«Джесси, что я сделал с тобой?»

На немой мучительный вопрос Вулфа не было иного ответа, кроме правды: он почти убил девушку, которая доверяла ему, не доверяя более никому на свете.

Вулф тихо вошел в стойло. Он взял дробовик, вынул патрон и вернул ствол в исходное положение. Легкий шум разбудил Джессику. Вздрогнув, она механически потянулась за ружьем, которого уже не было на месте.

— Все в порядке, Джесси. Волки ушли.

Она разглядела Вулфа, прищурилась и сонно улыбнулась:

— За исключением одного, но он мой личный лорд Волк.[4] С ним я в безопасности.

Боль перевернула всю душу Вулфа. Он не принес Джессике ничего, кроме несчастья.

— Моя глупость чуть не погубила тебя, эльф. Когда я думаю, что тебя могли разорвать волки…

— Ты прекрасный стрелок, — пробормотала она, снова пытаясь уснуть.

— Я дурак!

Хотя голос Вулфа был грубым, он очень нежно взял ее на руки. Когда она поняла, что он хочет вынести ее из стойла, она мгновенно проснулась.

— Постой! Ты еще не рассмотрел жеребенка стальной, — запротестовала она. — Эта кобыла станет великолепной основой для нашего табуна. Я никогда не видела у жеребят такой прелестной головы, такой грудки… Это самка. Правда, большая? Через несколько лет она…

— К черту стальную вместе с жеребенком! — перебил ее Вулф нетерпеливо. — Ты не понимаешь, что могла погибнуть!

Джессика прищурилась.

— Ты тоже мог.

— Это совсем другое дело… Но теперь этому будет положен конец.

— Что?

— Я отправлю тебя в Лондон, как только откроется перевал.

— Собираешься дать той карете еще один шанс?

— О чем ты говоришь?

Джессика улыбнулась и уткнулась носом в жесткий подбородок Вулфа.

— Помнишь, меня чуть не задавила карета в Лондоне?

— Помню, — ответил Вулф.

— Ты должен помнить. Ты избил этого извозчика до полусмерти.

— Нужно было убить эту пьяную скотину.

— Таких, как он, немало, — заметила Джессика.

— И что же?

— А то, что в Лондоне я не буду в большей безопасности, чем здесь.

Кончиком языка Джессика прочертила обжигающую линию на подбородке Вулфа.

— Дело не в этом, — сказал он сурово.

— Тогда в чем же?

— Я едва не убил тебя тем, что окунул в нашу жизнь на западный манер. Ты английская аристократка и достойна красивой жизни, для которой рождена и воспитана.

Говоря это, он вышел из конюшни на лунный свет. Земля была покрыта сверкающим снегом. Воздух казался теплым и упругим.

— Ерунда, — сказала Джессика, зевая. — Ты будешь несчастлив в Англии.

— Такой проблемы не возникнет.

Джессика притихла в руках Вулфа. Сон мгновенно слетел с нее. Она с тревогой спросила:

— О чем ты говоришь?

— Я покину Англию сразу после нашего развода.

— Но я не требовала развода!

— Тебе и не придется этого делать. Я потребую.

— Но почему?! — прошептала Джессика. — Что я такое совершила, чтобы ты меня так возненавидел?

— Я не ненавижу тебя. Я никогда не испытывал ненависть, хотя и готов был задушить, когда ты подстроила мне ловушку.

— Тогда почему…

Джессике не удалось закончить свой вопрос, потому что Вулф припал ртом к ее губам. Когда он наконец оторвался и поднял лицо, оба дышали быстро и жадно.

— Это все, Джесси. И не надо было этого начинать.

— Вулф, послушай, — произнесла она решительно. — Я намерена быть твоей женой во всех смыслах. Я хочу любить тебя, работать рядом с тобой, воспитывать наших детей, ухаживать за тобой, когда ты болен. С тобой я буду смеяться даже тогда, когда в мире не останется ни одного цвета, кроме серого.

Каждое ее слово было для него как острый нож в сердце, оно подвергало его страшному искушению, расшатывало способность владеть собой, возрождало мечту, которой никогда не суждено стать реальностью. И он знал, что это невозможно, с того времени, как ей исполнилось пятнадцать лет.

И с того же времени он узнал, что такое ад: мечтать о том, что недостижимо, от чего его отделяет бездна, которую он не должен стремиться преодолеть, потому что, преодолев эту бездну, он убьет ту, о которой мечтает.

И вот сейчас, вопреки своим благим намерениям, он это почти сделал.

— Я люблю тебя, — сказала Джессика. — Я люблю..

— Замолчи, — прервал ее Вулф. Ее слова причиняли ему боль сильнее любого удара. — Я Дерево Стоящее Одиноко. Ты леди Джессика Чартерис. Тебе больше нечего бояться в Англии. Я сделаю все, чтобы у тебя появился хороший муж или его не было вообще.

Вулф предпочитал бы последнее. Мысль о том, что другой мужчина будет касаться Джессики, усугубляла его муки. Он не был уверен, что вынесет это. Но — должен… Он сделал глубокий вдох, затем выдох и заговорил более спокойно.

— Меня нужно повесить за то, что я привез тебя в эту дикую страну.

— Но…

— Пожалуйста, не надо!

Джессика ощутила острую, живую боль в голосе Вулфа. Это сдержало ее. Ничто другое не могло бы сдержать ее. На нее волной накатил страх. Она закрыла глаза и уткнулась лицом в его шею, не желая, чтобы он видел ее отчаяние.

Она могла сопротивляться его гневу. Его боль сломила ее сопротивление.

Когда Вулф открыл кухонную дверь, Виллоу лишь бросила взгляд на его почерневшее лицо — и про себя произнесла молитву. Вулф прошел мимо нее так, как будто здесь были только он и Джессика.

— В чем дело? Она поранилась? — с тревогой спросила Виллоу.

— Просто очень устала.

Открыв ногой дверь в спальню, Вулф увидел, что еда, бренди и тазы с теплой водой были принесены туда. В камине плясали языки огня.

— Ты можешь стоять? — спросил он негромко.

Вулф поставил ее у камина, который он построил для Калеба, и стал заботливо раздевать. Джессика никак не реагировала на это. Она просто послушно стояла, что заставляло Вулфа бдительно следить за ней. Вскоре на ней не осталось ничего, кроме полупрозрачных панталон и лифчика. Они выглядели удивительно чистыми, воздушными и женственными по сравнению с верхней одеждой. Он снял с нее эти два предмета с такой осторожностью, словно они были сделаны из лунного света.

По телу Джессики пробежала дрожь, когда панталоны и лифчик упали на пол перед камином и она осталась обнаженной перед мужчиной, которого она любила, мужчиной, который ранил ее так, как никто другой на свете.

Вулф сдернул меховое покрывало с кровати и набросил на Джессику.

— Так потеплей? — спросил он.

Не глядя на него, она кивнула.

— Ты не голодна?

Она покачала головой.

— Когда ты ела в последний раз?

— Я не помню.

В ее голосе не было ни музыки, ни веселости, ни горечи, ни тепла, которое присутствовало в ей с тех пор, как началась их интимная жизнь, блаженная и мучительная одновременно, потому что они не могли отдаться друг другу до конца.

Барьером между ними была ее девственность — пропасть, которую нельзя было пересекать.

Английская аристократка — и индеец-полукровка.

— Джесси… — прошептал Вулф.

Но что, кроме этого, он мог сказать? Все было уже сказано. Оставалось лишь вернуть ее той стране и той жизни, которых он не мог принять.