Дмитрий Бавильский - Ангелы на первом месте

• Название: Ангелы на первом месте
• Автор: Дмитрий Бавильский
• Жанр: Современная проза

Возможно, первый в мире роман, действие которого происходит внутри Живого Журнала (LiveJournal.com). Ну, и еще немного внутри театра.Все начинается с того, что письма с признанием в любви по ошибке падают в чужой почтовый ящик. Неведомый поклонник признается в любви Марии Игоревне, стареющей приме провинциального театра города Чердачинска, и угрожает самоубийством, если актриса не ответит ему взаимностью. Актриса решает разыскать незнакомца человека, чтобы спасти его. Но как это сделать в большом городе, не зная о человеке ничего – ни адреса, ни имени? Параллельно в романе появляется психоаналитик Макарова. Эта дама случайно натыкается на зреющий в недрах "Живого журнала" заговор против существующей власти. Макарова пытается проникнуть в логику сетевого переворота, а заодно отыскать среди заговорщиков достойного себя мужчину. Истории актрисы и психоаналитика сплетаются в мелодраматически-детективный клубок…

Бавильский фактуру знает – он пять лет работал в театре завлитом, да и в ЖЖ юзер paslen – один из древних. Текст романа написан в режиме реального времени. Бавильский вывешивал главы из романа в своем дневнике по мере написания. Другие пользователи предлагали развитие сюжета в том или ином направлении и писатель учитывал их пожелания. Теперь, когда эксперимент завершен, результаты его можно увидеть в новой книжке.

---

Для видимости открыла новую книжку – большие буквы на серой бумаге, отхлебнула пива, задержала дыхание, оценивая его вкус и игру пузырьков на нёбе, пододвинула пепельницу.

Многоголовая толпа, за которой партизанила Макарова, только на первый взгляд представляла некое единство. Но стоило вглядеться в кучкующихся повнимательнее, как становилось очевидным: это – одиночки, не способные к длительному объединению, каждый сам по себе, со своими достоинствами, комплексами и тараканами. Жителей

"Живого журнала" она именно так и представляла – разные люди, узнать которых в толпе не представляется никакой возможности. Who is who, поди догадайся, разберись, вот если бы все они нацепили на грудь бейджики с никами – другое дело, а сейчас и понять сложно, даже кто из них ведёт дневники под мужскими именами, а кто – под женскими.

10.

Заправлял здесь (проявлял максимум общительности и активности) веселый небритый толстяк с косичкой, похожий на Стаса Намина. Вокруг него и крутились все разговоры. В сторонке, на краю скамьи, сидели две красивые девушки, девочки даже, совсем ещё школьницы, одна из них – та, что с косичками, была Макаровой явно знакома – скорее всего, по фотографии в одном из дневников. Но кто это, как ни старалась, вспомнить Макарова не могла.

Напротив школьниц (как их определила Макарова) сидел мрачного вида молодой человек, рыжий и усатый, отчего угрюмость его выглядела наигранной, неправильной какой-то. Другой серьезный парень в кожаной куртке и с красивой, объёмной чёлкой всё время поглядывал в окошечко своего мобильного телефона, узнавал, сколько теперь времени или кто звонит. Но не разговаривал, а только вглядывался в свой аппаратик, как если он – главная ниточка, связывающая его с большой землёй.

Сидела за столом и совершенно взрослая, крашеная красотка, уже весьма пьяная, худая и скользкая, как селёдка; она Макаровой сразу не понравилась: постоянно наводила какую-то ненужную суету, всё время вскакивала и лезла обниматься с угрюмым усачом, просила, чтобы кто-нибудь сфотографировал её у него на коленях.

Двоих парней Макарова ещё как следует не разглядела, потому что они находись к ней спиной и оттого интриговали её ещё больше. Компания медленно накачивалась пивом, впрочем, кто-то из юзеров пил и более крепкие напитки. Время от времени к ним подходили новые незнакомцы, которых все присутствующие радостно приветствовали или же, напротив, молча игнорировали, пока вновь пришедший не называл в качестве пароля свою тайную партийную кличку.

11.

К вечеру "ИГО" оказалось забитым до отказа, над переполненными столиками висели табачные облака, только к Макаровой никто не подсаживался, опасаясь её слишком чопорного вида. А может быть, от неё за версту тянуло одиночеством, люди же это чувствуют, вот и боятся заразиться.

Официанты бегали, разнося еду, звенела посуда, из динамиков шумел какой-то невообразимый, модный, наверное, джаз, нарочитая несыгранность которого напоминала оркестр, играющий на деревенской свадьбе, мальчики знакомились с девочками, кадрились, заигрывали, как будто так и надо. Честно говоря, Макарова, полжизни просидевшая в своей берлоге, отвыкла от такого явного, простодушного проявления чувств. Всё это казалось ей нарочитым, намеренным, по-театральному выспренным.

Возможно, это новое поколение такое, свободное и раскованное, ни коммунизма, ни социализма не знающее. Одним глазом Макарова косила на компанию заговорщиков. Те словно бы старались ни в чём не отстать от молодёжи, шумели и веселились, точно дети на большой перемене.

Слышать, о чём говорится за секретным столом, Макарова не могла: шум мешал, музыка, люди, да и потом, активно прислушиваться было не с руки: ещё подумают чего лишнего. А что, собственно говоря, про неё можно подумать? Сидит одинокая клуша, увешанная серебрянными украшениями, балуется пивом и книжкой в яркой обложке, диагноз, можно сказать, налицо.

12.

Ну, да, несколько раз прозвучало "Аркаим", но в каком смысле,

Макарова так и не поняла.

Чтобы скучающей физиономией не мозолить посетителям кафе глаза,

Макарова постоянно прикладывалась к книжке, где самые невероятные события разворачивались едва ли не с первой страницы. Приключения увлекли её, она углубилась в чтение, потом заказала себе ещё одну порцию пива с сухариками, тарелочку с оливками и средиземноморский салат. Пока всё это приготовят – пройдёт целая вечность: особой расторопностью обслуживающий персонал "ИГО" не отличался. А

Макаровой – польза: можно ещё честно, с осознанием собственной правоты, занимать это ценное вечером место.

Между тем народу за угловым столом прибавилось. Последними пришли, взявшись за руки, настоящие романтические влюблённые, которые затесались к пирующим тихой сапой, не обращая ни на кого особого внимания. Макарова снова принялась читать Акунина, проглотила несколько страниц, принесли оливки, пиво, даже пепельницу сменили…

Когда в дверях показался невысокий, коренастый мужчина в красивых очках, начинающий лысеть, но ещё не потерявший былой привлекательности, одетый стильно, но не броско, Макарова, случайно оторвав глаза от романа, поняла: это – он.

Игорь, Царь, _tchar, _ __друг невидимый, незримый, про которого она знала так много, почти всё знала, хотя никогда и не видела вживую.

Но сердце ёкнуло, подсказало, заметавшись где-то там, в таинственной своей глубине. Макарова во все глаза смотрела на пришедшего, который близоруко щурился даже в очках (так, отмечала она, залысины, седые волосы, густые брови, сросшиеся на переносице, ямочка на подбородке), потирал руки, в предвкушении встречи с друзьями.

Как она и угадала, он уверенно пошёл к распоясавшейся к углу компании жж-жителей, и встретили его с почётом и уважением, которое до той поры не оказывали ни одному из пришедших. Макаровой это понравилось, не скрывая любопытства, она разглядывала Игоря (неужели же это всё-таки он?!), как он деловито садится (место за переполненным столом обнаружилось мгновенно), здоровается со всеми присутствующими, улыбается немного застенчиво, но уверенно и как-то твёрдо. Хотя в чём заключается эта твёрдость, Макарова объяснить не смогла бы даже под угрозой расстрела.

13.

И тут её окликнули, громко, по имени, на весь зал, Макарову едва не парализовало – от смущения и страха быть разоблачённой. Как если огненные буквы с декларацией о её тайных намерениях прошелестели над головами завсегдатаев и прилепились на её высоком лбу. Макаровой показалось даже, что на мгновение в кафешке зависла пауза и все повортили на неё удивлённые взгляды. Столько внимания сразу!

Ей показалось, что потолок сейчас обрушится или земляной пол уйдёт из-под ног. Макарова вжалась в стул, не в состоянии сделать минимального движения пальцами, вдруг почувствовала свои ноги, а следом и всё тело, его очертания – живые, трепетные…

Она даже не могла повернуться к окликнувшему, сидела словно заворожённая; мысли, как испуганные тараканы, когда ночью включаешь на кухне свет, кинулись врассыпную, пепел на кончике сигареты нарастал, как при ускоренной съёмке, а она не могла его скинуть, обрыв плёнки…

Вместо того, чтобы вычислить, кто бы это мог быть, потому что голос такой знакомый…

Димка Шахов! Вот кто это был.

– Ну, ты и гад, – только и смогла выдохнуть вместе с табачным дымом

Макарова, когда улыбающийся Шахов подошёл ближе.

Отчего-то ей стало важным взять инициативу на себя: словно не было никакого обвала, словно бы ничего не случилось: ну, подумаешь, сидит

Макарова в кафе, что уж ей, выйти и развлечься нельзя?!

– А что ты сразу ругаться? – Настроение у Шахова было развесёлое, игривое даже. – Будто на стрёме стоишь…

И он рассмеялся. Макарова решила сменить тему.

– А ты сюда какими судьбами?

– А мы тут с ребятами собираемся о судьбах планеты погуторить.

– Поня-я-я-ятно, – протянула гласные Макарова и тут же задумалась. -

Так у тебя тоже "Живой журнал" имеется?

– В Греции всё есть, – уклончиво ответил Шахов и помахал кому-то за угловым столом.

Макарова проводила его жест пристальным взглядом.

– Ну, что ж, иди, коль пришёл. К ребятам-то. Ждут ведь поди…

– Ничего, подождут ещё немного. А я с тобой пока посижу, вон у тебя места сколько.

14.

– Подожди, – не поняла Макарова, – так, значит, у тебя, горемычного, тоже свой "Живой журнал" имеется?

Шахов молча кивнул.

– И какой же ты используешь ник?

– "Хоккей", когда-то я входил в юношескую сборную России по хоккею.

– Правда?

– Обрати внимание на форму носа. – Шахов развернулся в профиль, отдалённо похожий на силуэт с древнеримской монеты. – Память об игре с магнитогорским "Металлургом", видишь?

Макарова сделала вид, что, да, героическое прошлое Шахова не осталось незамеченным.