Алла Боссарт - Новый русский бестиарий

• Название: Новый русский бестиарий
• Автор: Алла Боссарт
• Жанр: Современная проза

---

Немой понял и покрутил головой. “Мне тоже. Мне теперь, Китаец, ничего не жалко. Даже тебя”.

В Керчь улетали, зная, что насовсем.

Сумасшедшего Гагика, что держал весь крымский рынок порошка, ширева и дури, Вепрь даже не искал. Шел на запах, как по компасу.

Ночью залезли с магнолии к старой чуме в спальню, девку в темноте быстро вырубили, паразиту же Павел шепнул: “Подыхать, дедушка, будешь страшно. По моему рецепту – в вареной крови”. – “Сколько?” – изготовился к базару голый и оттого потешный безумец. “Лимончиков пять-шесть накосил?” – ровно втрое занизил планку обновленный Вепрь.

“Дам”, – легко согласился приговоренный. “Мы стариков не обираем, боже упаси. А тебе, гниль, на пенсию пора. Понял меня?” Для убедительности Павел слегка сжал пальцы на дряблой шее и продиктовал

Гагику условия для продолжения дальнейшей жизни на этом свете.

Назавтра Гагик Керченский собрал весь гадюшник, человек сорок, вплоть до гонцов и варщиков, и объявил о закрытии бизнеса, что с учетом специфики его мозга никому особо странным не показалось.

Персоналу дал честный расчет, купцам – совет жить не по лжи и закатил в конце шикарную пирушку с осетрами.

Павел, верный слову, нес дневную вахту по охране, и это было надежней целого взвода спецназа. Ночью оставлял на хозяйстве Олжаса и совершал десант по отслеженным адресам, вырезая керченскую мафию по одному.

Детей он больше не жег, женщин не насиловал, а через год-полтора и вовсе одомашнился, угреша сердцем, и привязался к своему психу, как к родному, и стал ему служить от всей души, не за идею, а по любви и за деньги, как нормальный человек.

Так, сменив цель, Вепрь очистил все пять чакр: сексуальную, желудочную, сердечную, дыхательную и головную, распечатал пути к самопознанию и узрел откровение. И все мировое зло, так и так неистребимое, стало ему, как говорится, по фигу или же по барабану.

Военные мемуары Голубя Мира

“- Что за вид, майор? – грозно нахмурил орлиные брови Куратор. – Где ваши наушники?

Я щелкнул каблуками и с ужасом обнаружил, что отсутствует также левая шпора, отсутствия которой Куратор пока не заметил, невзирая на свою орлиную наблюдательность. Дело пахло гауптвахтой…” – Никита перечитал написанное и решительно вычеркнул простецкое “дело пахло”.

“Гауптвахта! – тревожная стрела пронзила мою грудь…” Нет, тоже нехорошо. Получается, что испугался он, мужественный и честный офицер внешней разведки разреженных слоев (ВРРС), какого-то там наказания, в то время как драма заключалась в потере им бдительности, а также в преступной халатности по отношению к Службе.

Да, бдительность и халатность – вот ключевые слова конца главы. И, возможно, позор. “Не избежать позора за халатность и потерю бдительности!” – нацарапал Голубь. И продолжал: “Однако, великодушный Куратор не стал задерживать свое орлиное внимание на моей вопиюще неуставной форме и со свойственной ему стремительностью мысли перешел к содержанию. Случилось же, между тем, страшное…”

Никита с удовольствием воткнул три жирные точки и вывел под ними крупно: ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Это нравилось ему больше всего – начинать очередную главу непременно прописью: вторая, пятая, седьмая… Цифры, на его взгляд, упрощали повествование, лишали его вдумчивой фундаментальности. Главы он любил заканчивать в зловещем и интригующем ключе: “Внезапно ублюдок… Взорливший было Куратор неожиданно вскрикнул… Я стремительно обернулся, и каково же было мое изумление… Но лаковые башмаки, только что торчавшие из-под портьеры, вдруг исчезли! От картины увиденного его невозмутимое лицо перекосилось…”

– Поленька! – весело позвал отставник. – Кушать не пора?

Амплитуда Андреевна Кузина, близкая женщина майора Голубя, вмиг проснулась в своей светелке, где дремала после обеда, ожидая, пока ее избранник завершит очередной этап труда. Добрая Амплитуда

Андреевна временно оставила всю квартиру жильцам – старику армянину и его пожилой дочери, у которой без вести пропал сын, но вместо него сама же Амплитуда Андреевна принесла ей чудесного подкидыша. За эту небывалую широту души Никита полюбил милую Амплитуду еще больше, хотя проект объединения двух квартир в единую жилплощадь с двойным комплектом мест общего пользования отодвигался в довольно неопределенную перспективу. Но тут как раз племяшка, Валька

Баттерфляй, бывшая “Секс по телефону” и популярная в прошлом девственница, вышла замуж за англичанина и уехала в Англию, неожиданно и внезапно, как любил выражаться мемуарист Голубь, разбогатев так, что многие невозмутимые лица перекосились. В благодарность за известное нам своевременное спасение мужа в лесу, общую воспитательную работу и идейно-политическую подготовку, а также и по личной доброте душевной, присущей русским блядям, каковой она, несомненно, по своему внутреннему составу являлась, Валька высылала теперь дяде порядочное содержание в фунтах стерлингов – с условием, что он никогда не будет ездить к ней в гости. В связи с чем Никита Голубь построил на своих сотках близ Оки еще один дом из красного кирпича, крытый металлочерепицей и обшитый изнутри полированной доской, с теплым клозетом и душевой кабиной, а в старом оставил разводить раков и по совместительству обихаживать усадьбу деклассанта Женьку. В этом дворянском гнезде Никита Голубь, став законным пенсионером, поселился на постоянное жительство вместе с близкой и любимой женщиной Амплитудой и начал писать мемуары, которые называл почему-то военными.

– Иду-у! – отозвалась Амплитуда Андреевна, она же Поленька в ознаменование естественной близости двух одиночеств внутри семейного, можно сказать, очага.

Однако, спорхнув по винтовой лесенке в кабинет близкого и дорогого ей майора в отставке, Поленька никого там не нашла…

…– Что за вид, майор? – нахмурился Куратор. – Где ваши наушники?

Голубь щелкнул каблуками и с ужасом обнаружил, что отсутствует также левая шпора. “Дело пахнет гауптвахтой! – содрогнулся голубь в чине майора. – Не избежать позора за халатность и потерю бдительности…”

– Ладно, – махнул рукой Куратор и, по-орлиному дернув шеей, искоса метнул из-под гребня грозный взгляд на вопиюще неуставную форму дежурного офицера. – К делу. Я слышал, у вас имеется какая-то вельможная родня в Британии?

– Я никогда не делал секрета из этого факта… – голубь потупился.

– И это правильно, – усмехнулся Куратор. – Не завидую полушинелям, которые вздумают секретничать за нашей спиной – спиной тех, кто в моем лице стоит на страже мира и прогресса. Уж я-то не просплю, а, как думаешь, фраерок? – Куратор прищурился, выгнул грудь, задрал красную бородку и издал нехороший квохчущий смешок.

От страшного слова “полушинели” (за которым вставал образ вереницы разрубленных пополам людей в форме) и особенно от этой внезапно блатной и потому жуткой фамильярности голубь мгновенно облился холодным потом.

Куратор вышел из-за стола и принялся, раскуривая трубочку, вышагивать из угла в угол. Шпоры тусклого золота волочились за ним по толстому ковру, оставляя в ворсе белесые борозды. Голубь пугливо покосился на свою левую ногу и незаметно переступил в тень.

– Садись, чего стал, – буркнул Куратор, продолжая чертить по ковру свои диагонали. – Полетишь, короче, с особым заданием. – Голубь кивнул. – Почему не спрашиваешь, куда? Или знаешь уже? – опять прищурился страшный Куратор.

– Н-нет… – затрясся голубь. – То есть я…

– Э, да ты боишься меня, мой мальчик? – Куратор прокуренными желтыми пальцами взял голубя за подбородок и заглянул на самое дно души. -

Что вы все, как сговорились, честное слово! Я же весельчак, дитя добра и света, солнечный пацан! А? Что? Не веришь? Во-от… И жены мои, дуры, как увидят – врассыпную, догонишь одну, другую, оттопчешь, сидит, дура, клювом щелкает, в себя от счастья прийти не может – чего, спрашивается, улепетывала, как угорелая кошка? Гондон!

Голубь вздрогнул.

– Кто?

– Что “кто”, идиот?

– Кто, простите, “гондон”?..

Куратор опять запрокинул бородатую, увенчанную гребнем голову и визгливо закудахтал.

– Нет, майор, вы не просто идиот, вы абсолютный, чистопородный мудозвон! В Лондон, я сказал, в Лондон полетишь, город такой, столица туманного Альбиона!

Из “куратника”, как младшие стервецы-офицеры называли между собой кабинет Того, Кто Рано Встает, голубь выходил с тяжелым сердцем. Ему предстояло нанести неожиданный визит в Саутгемптонский замок зятя,

Артура МакКолина, и выманить родственника в Москву. Случилось страшное. Внешней разведкой разреженных слоев (ВРРС) раскрыта шпионская деятельность единорога на территории района Бибирево в качестве мужа известной Валентины Баттерфляй.

Мамаша Валентины в свое время померла родами, обессиленная алкоголизмом и всякими проститутскими болезнями, а папаши не было отродясь. Так что майор буквально с рождения заменил племяннице и отца, и мать. И что же? Сам же потом, вот этими своими руками впутал, значит, своего мотылечка, папильоточку свою в сеть шпионской паутины! Было же, было предчувствие, не обмануло профессиональное чутье, в первую же секунду пронзило тревожной стрелой… Не прислушался, слезу пустил, старая шпала, лохушник сердобольный!