Юлия Винер - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Юлия Винер
• Жанр: Современная проза

---

Девушка проговорила ему в спину целую фразу, и среди неприятно-мягких, искаженных слов он расслышал два отчетливых:

“Россия” и “художница”. Судя по всему, девушка говорила, что в

России она тоже была художницей.

“Тоже художница”… Художников Элиаз когда-то боялся и стыдился, но это давно прошло. Художники не бывали в его галерее и не видели того, что Элиаз называл живописью только в присутствии простодушных американских туристов либо гостей из земледельческих поселений. Так эта, значит, “тоже художница”? Ах ты мышка настырная, цены выведывает, тоже, глядишь, научится говорить клиентам “мои настоящие картины я покажу только вам, без посторонних”… Ну ладно, решил

Элиаз и повернулся опять к девушке:

– Ты пить чего-нибудь хочешь? Горячего, холодного?

Та залепетала что-то отрицательное, сделала как будто движение к выходу, но Элиаз взял ее за руку и потянул к задней комнате:

– Идем, идем. И картины тебе свои настоящие покажу. Картины, пикчерс, риэл пикчерс, капишь?

В задней комнате девушка вроде бы немного успокоилась и тут же заходила от пыльного гипсового бюста Веспасиана к пыльному мольберту, где стояло нечто начатое и забытое годы назад, осматривала всё с той же, замеченной Элиазом еще в галерее, последовательностью и внимательностью, не пропуская ни одного предмета – ни разбитого комодика, заваленного засохшими красками и кистями, ни прислоненного к стене помятого медного подноса, ни даже колченогой табуретки, на которой лежали заношенные джинсы и футболки

Элиаза. Обошла, словно не замечая, лишь неубранную тахту, занимавшую треть комнатного пространства. Добравшись до газовой плитки, на которой Элиаз варил кофе, она повернула назад, заново постояла у каждого предмета и наконец остановилась у двери, скрестив ноги и обняв полуголые плечи руками. Элиаз разлил кофе в кружки, одну кружку оставил на краю плитки, а вторую взял с собой и, растянувшись на тахте, пристроил ее у себя на груди.

– Кофе, художница, – сказал он и кивнул ей на кружку.

Девушка послушно взяла кружку и опять прислонилась к притолоке.

Элиаз видел, что ей совсем не хочется кофе и очень хочется уйти, но он был уверен, что уйти она не решится, тем более теперь, с кружкой в руках. Он лежал, отхлебывал понемногу кофе и рассматривал девушку.

Ее растерянность была ему приятна и даже делала ее миловиднее в его глазах. На самом же деле миловидной ее назвать было нельзя.

Жидковата грудь под чистенькой блузочкой-безрукавкой, коротковаты ноги в отглаженных в стрелку джинсах диковинного покроя. Правда, светловолосая и светлокожая, и глаза то ли серые, то ли зеленые, и губки припухлые, но все это представлялось ему каким-то смазанным, бесформенным, словно присыпанным той же пылью, толстый слой которой так плотно покрывал все, что было в его комнате.

Под его взглядом девушка поспешно, не подув, отпила большой глоток жгучего кофе – сейчас закашляется, прыснет, подумал Элиаз, но она справилась, проглотила кофе, сделала еще несколько глотательных движений и спросила:

– А где картины?

Элиаз усмехнулся и не ответил.

– Картин нет?

Элиаз отрицательно покачал головой, не отводя от нее взгляда. Он отлично видел, как хочется девушке рассердиться, сказать ему что-нибудь язвительное, но слов ей не хватало, да она не осмеливалась даже и попытаться, боясь неправильно истолковать его неясные ей намерения и незнакомую манеру поведения. И это приятно было Элиазу.

– Да ты чего стоишь?

Девушка с некоторой тоской окинула взглядом так подробно изученную ею комнату – сидеть было не на чем.

– Сюда. – Элиаз похлопал по тахте рядом с собой и слегка обдернул скомканную серую простыню.

Девушка старательно дула в кружку и не двигалась.

– Иди, иди, художница, расскажу тебе, что почем в нашем мире и с чего начинать.

Девушка подошла, ноги у нее были как связанные. Присела как можно дальше от Элиаза.

– Ты где живешь? – спросил Элиаз.

– Я в Афуле.

– Ты в Афуле, – усмехнулся Элиаз. – Не лучшее место для нашего ремесла. А здесь, в Иерусалиме, у тебя родные, что ли? Или просто погулять приехала?

– Нет родных. Родные – Москва, – проговорила девушка на своем птичьем языке. – В Министерство абсорбции. Там помочь выставку.

Может быть.

– Выставку! Вон что! – протянул Элиаз. – Шустрая, художница!

Благодушное настроение, начавшее было овладевать им, тут же испарилось. Всего несколько минут назад у Элиаза не было, в сущности, ни малейшего желания прикасаться к девушке. Но нелепая ее беззащитность поначалу разнежила Элиаза, а теперь в нем проснулась прямо противоположная, беспокойная неудовлетворенность, мучившая его когда-то и, по его представлениям, давно преодоленная. Подогретое ее самонадеянным, как ему казалось, расчетом на выставку, вернулось раздражение, и все это вместе требовало выхода. Зная, что слова, какие просились на язык, до девушки не дойдут, Элиаз поставил кружку на пол, сел и легонько взял ее обеими руками за плечи. Девушка дернулась и расплескала кофе на тахту.

– Это ничего, – успокоительно произнес Элиаз. – Иди ко мне, художница.

– Нет, нет, не надо, – проговорила девушка и встала рывком, чтобы освободиться. Элиаз ее не удерживал, рывок оказался чрезмерным, и из кружки выплеснулись остатки кофе. Элиаз засмеялся.

– Нервная какая, – сказал он. – Ты что ж такая нервная?

– Я пойду, – сказала девушка, и Элиаз увидел, что на глазах у нее выступили слезы.

– Как хочешь, – согласился Элиаз. – Я ведь так только, ты художник, и я художник, вот, думаю, и познакомимся как люди искусства.

Не выпуская из рук кружки, девушка толкнулась в дверь, но дверь открывалась внутрь, ей, видно, показалось в спешке, что дверь заперта, она снова и снова безуспешно толкалась в нее плечом, держа на отлете руку с пустой кружкой. Элиаз встал, подошел к девушке, вынул у нее из руки кружку и сказал:

– Ты тяни, а не толкай.

Девушка дернула за ручку, дверь открывалась туго, Элиаз стоял у нее за спиной, не пытаясь помочь, и тут она повернула свое залитое слезами лицо и беззвучно спрятала его на плече Элиаза.

– Ах ты, нервная какая, – повторил Элиаз и, испытывая все то же смешанное ощущение жалости и раздражения, сделал единственное, что представлялось ему возможным в такой ситуации, то есть подхватил ее на руки и понес опять на тахту. Девушка не сопротивлялась, наоборот, все крепче прижималась мокрым лицом к его плечу, вздыхала, шептала что-то неразборчивое.

Раздражение Элиаза мгновенно улеглось, он не чувствовал к девушке ничего, кроме снисходительной благожелательности. Пусть, пусть ходит в свое Министерство абсорбции. Это они ей устроят выставку? А впрочем, кто знает, может, и устроят. Они там всякие фокусы выкидывают, денег у них, говорят, девать некуда. Ну и что с такой выставки? Кто на такую выставку придет, кроме друзей-знакомых?

Ничего, пусть ее ходит в свое министерство, художница! Его руки тем временем спокойно и ненавязчиво делали то, что он считал теперь своей прямой обязанностью. Тело ее под одеждой оказалось мягкое, гладкое и гибкое, только совершенно неподвижное, никакой реакции, странно, про них ведь говорят, что они большие мастерицы по этому делу.

– Ну что же ты, художница? – прошептал он, касаясь губами ее груди, которая под блузкой тоже оказалась совсем недурна.

– Нет, нет, – лепетала она, не сопротивляясь, – я не… я не…

– Ты не? – засмеялся Элиаз и взялся за молнию на ее джинсах.

В это время из галереи послышался громкий женский голос:

– Eliaz! Where’re you? Eli-az! Are you here, sweetheart?^1

Утренние американцы! Это та зовет, в красных шортах! Привела-таки!

От огорчения у Элиаза сдавило желудок. Своими руками чуть не погубил отличный шанс – и ради чего?

Он вскочил, быстро застегиваясь и с досадой глядя на девушку. Она тоже села, смотрела на него растерянно. Куда ее теперь?

– Иду! – весело крикнул он в сторону галереи, и тут его осенило. Он легонько взял девушку за подбородок, поднял ее лицо кверху: – Быстро приведи себя в порядок и выходи. Слышишь?

– Там люди… Я пойду…

– Пойдешь, пойдешь, а сейчас застегнись, пригладь волосы и выходи.

Тебе тоже польза будет! О’кей?

Он бросился к двери, задержался, спросил:

– Тебя как зовут?

– Маша…

– По-английски понимаешь?

– Немножко…

– Чем меньше, тем лучше… Ну, давай, Маша, быстро. О’кей?

Он вышел из комнаты, широко распахнув объятия:

– Here you are, darling folks!^2

Все трое американцев стояли посреди галереи. Муж и жена, сильно уже увядшие, по краям, а та, в красных шортах, Лоис, посередине, крепко держа обоих под руки.

– Полные впечатлений, усталые, голодные, представляю себе! – сочувственно заговорил Элиаз. – Но не беспокойтесь. Элиаз о вас позаботится. Элиаз приготовил отличную программу на завершение дня!

Девушка тихонько просунулась в дверь и нерешительно остановилась позади Элиаза. Он мельком оглянулся, удостоверился, что все в порядке: блузочка плотно заправлена в джинсы, джинсы не потеряли даже своей отглаженной складки.