Роман Сенчин - Лед под ногами

• Название: Лед под ногами
• Автор: Роман Сенчин
• Жанр: Современная проза

---

– А что делать, ребята? – сухощавый чуть не плакал. – А?.. А?

Ребята не отвечали, уверенно отрезали кусочки от свиной отбивной, отправляли в рот, жевали.

Чувствуя приятную ленивость после сытного обеда, Чащин выкурил сигарету в холле. Заодно полюбовался ровными плиточками колен Наташи из отдела музеев, галерей и экспозиций… Наташа курила в кресле напротив, откровенно тяготилась его молчанием, и Чащину захотелось сказать что-нибудь остроумное, такое, чтобы она посмеялась. Но не нашел подходящего, бросил окурок в урну, пошел к себе.

Не стесняясь, громко и смачно порыгивая, включил компьютер. Нужно было позаниматься делом. Вставить необходимое из того, что принесла секретарша, сократить не очень нужное… Да, число кинотеатров растет, количество фильмов – тоже, все больше прокатчиков желают полнее прорекламировать продукт и платят за это журналу денежку. Так что, как говорится, это святое.

Когда-то, в самом начале, Игорь поручил ему блок “Концерты”. Чащин действительно неплохо знал музыку, исполнителей, клубы, мог и сам при необходимости написать статейку о предстоящем выступлении

“Аквариума” или “Крематория”… Но через полгода попросил перевести его в отдел кино, где как раз открылась вакансия. Слишком тяжело было неделю за неделей рекламировать бездарные группы, видеть их вычурные или тарабарские названия – “Ю-Питер”, “Ничего хорошего, тем не менее”, “Добраночь”, “Карибасы”, “Шао? Бао!”, “Ухо Ван Гога”,

“Нож для фрау Мюллер”, “Дети Пикассо”, “Старик и Моrе”, “Паперный

Т.А..М…”, “Хоронько-оркестр”… Таких групп были сотни, и когда

Чащин пробовал послушать их музыку, начинало ломить уши, настроение портилось окончательно… Клубы росли как грибы, и эти вредные для здоровья группы кочевали из одного в другой, бывало, за неделю давали по десять концертов… Чащин негодовал, досадовал, злился, а может быть, завидовал. Ему подобное в свое время не удалось…

С кино было проще. Особенно когда перестала приходить информация из

Музея кино. Там с утра до ночи крутили старые, часто первоклассные фильмы, которые нужно было сопровождать аннотацией, и Игорь следил, чтобы репертуар музея был представлен полно и вкусно и в то же время коммерческие материалы не страдали. Но вот Музей кино закрывался, его дирекции стало не до рекламы киносеансов…

В кармане пиджака запиликало. Морщась, что отрывают от дела, Чащин сохранил в компьютере правку, достал телефон, глянул на дисплей.

Номер звонившего не обозначился. Нажал кнопку с зеленой трубкой:

– Да, слушаю.

Сквозь помехи или шум улицы раздались выкрики:

– Алло! Дэн, алло, слышишь меня?.. Алло?

– Кто это?

– Да я, я! Димон!.. Дэн, это ты?.. Алло…

– Привет. – Чащин узнал голос Димыча и слегка обрадовался.

– Алло!.. Не слышу, алло!

Обрадовался именно слегка – Димыч в последнее время звонил раза по два в месяц, частенько нетрезвый, и обещал приехать. Чащин сдержанно отвечал “давай, жду”, но что он действительно приедет, верилось слабо – не то уже время, чтобы просто так из далекой провинции заявиться в Москву: нужно две с лишним тысячи на билет в плацкартном вагоне, еще сколько-то на питание, сколько-то на всякий пожарный. А ехать “на собаках” – пересаживаясь с электрички на электричку, – когда тебе за тридцать, малореально. Лично Чащин бы такого путешествия уже не выдержал.

– Я это, я! – крикнул в шум и треск, бьющийся в трубке. – Ты слышишь?

– Да, слышу… Я здесь… На вокзале тут.

– Что?.. На каком?

И Димыч затараторил, что в Москве, на Ярославском вокзале, такая толчея вообще…

– Как мне доехать?

– Погоди… – Чащин опустил руку с телефоном, начиная соображать, что вот-вот произойдет большой напряг. Но, может… И он снова прижал трубку к уху: – Алло, ты точно в Москве?

– Да ёптель! Ты чего, Дэн, глумишься? Стою тут, возле табло…

Магазин “В дорогу”… Людей – охренеть! Посадка, что ли… Как добраться-то? Диктуй!

И Чащин как-то безвольно-механически стал объяснять, потом понял, что бесполезно, к тому же и сам он не дома, и велел Димычу ждать.

– Через полчаса – буду.

7

Еще в детстве Чащин заметил в себе такое, может быть, спасительное, но непривлекательное качество, – когда происходило что-нибудь по-настоящему неожиданное, неприятное, требующее быстрого решения, поиска выхода, он словно бы засыпал. Точнее – что-то в нем отключалось, отмирало… И сейчас он как-то сомнамбулически пошел к

Игорю, отпросился, надел пальто. Без всяких мыслей, даже не запомнив, не отметив, как оказался в метро, садился в вагон, как переходил со станции на станцию, доехал до “Комсомольской”. И только тут, увидев Димыча возле огромного расписания движения поездов дальнего следования, не совсем, не полностью, но проснулся.

Друг не замечал его, и Чащин, с интересом и брезгливостью, которую когда-то чувствовал по отношению к себе, наблюдал… Сразу видно, человеку за тридцать. Грузная фигура, взрослое, потрепанное жизнью и алкоголем лицо, но одежда, прическа… Желтоватые волосы сбриты с висков, а на спину спускается длинный, тощенький хвостик; если намазать волосы муссом и зачесать вверх, получится полуметровый ирокез… Рваный, болотного цвета танкистский бушлат расстегнут, под ним, конечно, толстовка с портретом Егора Летова и надписью

“Гражданская Оборона”. На ногах истертые, с прорехами на коленях, джинсы, увешанные булавками, и обрезанные кирзовые сапоги с самодельной шнуровкой. За спиной, в чехле, словно охотничье ружье, гитара, а в правой руке – тощий рюкзак…

Чащин стоял, скрытый мельтешащими людьми, и пытался решить, что делать. Отключить телефон и спрятаться дома? Пересидеть (адрес

Димычу он, кажется, не давал), а завтра, забыв об этом эпизоде, поехать на работу… Ведь… Чего он приехал-то? И как с таким рядом в метро?..

Но, уговаривая себя развернуться и сбежать, стереть Димыча из памяти, Чащин шагал к нему. Толчками, через силу, туловищем вперед, как против сильного ветра.

С восьми до тринадцати лет главным их увлечением было изготовление пластилиновых солдатиков. Это не походило на обычную детскую лепку, когда при помощи послушной мягкости фантазируешь, учишься творить, создавая из одного и того же кусочка сначала ракету, потом пушку, затем вазу, крокодила, собаку… Нет, Денис с Димкой редко ломали свои поделки, хранили их аккуратно, подолгу.

Тогда был хороший пластилин – твердый, не такой липучий, как нынешний, строгих, без водянистой яркости, цветов. И, изготовив солдатика, одев в красивую форму, налепив полоски-портупеи, аксельбанты, лампасы, приладив бескозырку или папаху и вручив ружье со штыком – расщепленной спичкой, его помещали в морозильник.

Полежав там сутки, затем обсохнув в темном, прохладном месте, солдатик становился каменным, как расписная глиняная игрушка. После этого его отправляли в строй.

Этим занятием их заразил Владька Кузин, парень на два года старше, сосед Димки по подъезду. У Владьки было много книг с картинками про

Гражданскую и всякие другие войны, по ним и лепилась форма. А в воскресенья они втроем собирались у кого-нибудь дома и устраивали сражения…

Впереди всегда был Владька – он придумывал доты, ввел конницу, даже сделал несколько броневиков из сувенирных машинок. За ним было не угнаться… Он же первым стал охладевать к этому многолетнему увлечению. И, приходя к нему, Денис и Димка иногда даже не открывали коробки, – или болтали, соревнуясь в фантазии, о том, как бы отправиться в путешествие, найти сокровища пиратов, или, чуть позже, слушали музыку на новеньком кассетном магнитофоне “Легенда”. “Бони

М”, “Шокен блю”, “Аббу”, “Битлз”, “Машину времени”… А однажды

Владька встретил их особенно загадочно-возбужденный, с нетерпением дождался, пока Денис с Димкой снимут куртки, ботинки, увел к себе в комнату. Усадил на диван, вставил в розетку огромную вилку-трансформатор. Сказал:

– Прикидайте, что мне братан прислал. – Его двоюродный брат жил в

Челябинске и присылал Владьке кассеты наложенным платежом. – Офигеть.

Денис с Димкой держали на коленях коробки со своими армиями. Ждали.

Владька вдавил клавишу “пуск”. Отошел. По-взрослому сложил на груди руки… Отчетливо зашелестела пленка, послышалось шуршание магнитного слоя, мягко толкнул диафрагму динамика фон – предвестник скорой музыки. И вот раздалась короткая барабанная дробь, которую сменила простенькая игра на гитаре, бухтенье баса. А потом кто-то безголосо, но разборчиво запел. Нет – стал рассказывать:

Меня спросили, что происходит со мной,

И я не знал, что сказать в ответ.

Скорее всего, просто ничего,

Перемен во всяком разе нет.

Мне, право, недурно живется,

Хотя я живу не как все -

Я удобно обитаю посредине дороги,

Сидя на белой полосе.

– Ансамбль “Зоопарк”, – в паузе между куплетами вставил Владька. -