Евгений Чижов - Темное прошлое человека будущего

• Название: Темное прошлое человека будущего
• Автор: Евгений Чижов
• Жанр: Современная проза

---

– Смотрите, это не ваш муж случайно в том окне? – показал я ей на долговязый силуэт, курящий на лестничной площадке.

– Где?! Не может быть…- Она сделала несколько шагов в сторону, чтобы лучше рассмотреть, и вышла из темноты в косо падающий из окна свет.

– Да я пошутил. Как ему здесь оказаться? Некрич сейчас за кулисами декорации таскает.

– От него можно всего ожидать. Я бы не удивилась, если б он, отпросившись из театра, караулил меня здесь.

– Как бы он мог вас здесь караулить, если мы сами не знали, что сюда попадем?

– Мы не знали, а он мог знать… С него станется… неопределенно сказала Ирина.

Она стояла на узком клочке освещенного пространства посреди темного двора, как на сцене. Повернутое к окну лицо было еще ярче и резче, чем казалось мне раньше.

– Нет, это, конечно, не он, совсем даже и не похож…

Я вдруг почувствовал, что ее сияющее безбровое лицо с розовыми скулами и широко раскрытыми глазами почти неприлично в своей обнаженности. Не выдержав, я шагнул из темноты к ней на сцену, необратимо превращая себя этим шагом из зрителя в действующее лицо, и, протянув руку, коснулся ее щеки. Она отстранилась, но не сразу, а медленно, проведя щекой по моей ладони.

В нужный момент возникло и кафе с чучелом медведя, попавшись нам на обратном пути к метро. Внутри сидела в углу, развалясь на стульях, компания коротко стриженных парней в кожаных куртках.

Двое из них что-то не поделили, один зажал голову второго под мышку и, кряхтя, пригибал ее к столу, чтобы раздавить его носом или глазом взятое на закуску к водке яйцо. Остальные, смеясь, наблюдали.

– Семены,- презрительно отозвалась о них Ирина.

– Почему? – не понял я.

– Я их всех зову семенами. Мелкое жулье, всегда на подхвате, по ним же все сразу видно.

– А ваши друзья, Гурий и прочие – они такие же?

– Один в один. У них все силы уходят на то, чтобы сохранять непроницаемое выражение лица, что бы ни случилось. В этом весь смысл их жизни. И Гурий такой же, хоть и разбогател за последние полгода. Раньше у него единственная была отрада – выкидывать на ветер все до последнего копья, демонстрируя свою щедрость, чтобы все им восхищались, любит он, когда им восхищаются. А сейчас и этой не стало, сколько по кабакам теперь ни просаживай, всего не просадишь. Вот он с горя и куражится… и меня изводит…

Ирина взяла стакан с вином и потерлась щекой о стекло.

– Сколько раз я ему говорила, давай квартиру купим, жить ведь негде, перебиваемся кое-как на одной площади с его матерью. Нет, ему нужно каждый месяц новую иномарку покупать, чтобы тут же разбивать ее вдребезги и выбрасывать. У того же Некрича можно было его квартиру выторговать, не нужна ему одному трехкомнатная в центре города, он и сам ее давно продать собирается, а себе купить однокомнатную или вообще уехать с деньгами. Он же считает, что из России бежать нужно, пока не поздно. Меня с собой звал.

– А что вы?

– Куда я отсюда денусь?.. Хотя Некрич, может быть, и прав, я в его чутье сколько раз убеждалась. Но пока он только говорит, что уедет, это еще ничего не значит, он сам никогда не знает, как завтра поступит. У него же не семь пятниц на неделе, а семьдесят семь, если не больше. Когда мы с ним вместе жили, он ложился вечером спать с одним намерением, а просыпался с другим, прямо противоположным. Однажды мы решили на юг поехать, на побережье, уже билеты взяли, а за три дня до отъезда он говорит: не хочу я на солнце жариться дотла, едем лучше в Прибалтику. Вдруг, ни с того ни с сего, без всякого повода. Заставил меня продать билеты, и поехали мы в

Юрмалу, а потом в газете прочли, что как раз там, куда мы сначала собирались, произошел какой-то выброс сточных вод в море, все пляжи отравлены, и с тех, кто там купался, кожа клочьями слезает… Он везучий, Некрич, я второго такого везучего не знаю, как он. Я до сих пор, когда мне нужно, чтобы по-моему вышло, в мелочах или по-крупному, всякий раз говорю про себя: "Некрич, милый, не выдай",- и кулак сжимаю.

Ирина показала мне стиснутый правый кулак.

– Помогает?

– Иногда, хотя и не всегда. Я ж не он. Некрич как-то так все под себя подстраивает, хотя ничего специально для этого и не делает, что все в его пользу оборачивается. Хотел он, чтобы я сегодня к нему в театр пришла, и Гурий, который ни за что в жизни меня бы не отпустил, убрался на целый день по каким-то своим делам.

– Но ведь в театр вы так и не попали…

– Да, не попала…- Она задумалась, сделала длинный глоток.- Но, может быть, он и не этого хотел…

– Вы просто еще любите его,- сказал я,- вот вам и кажется, что он все для вас подстраивает.

Ирина стала возражать, даже рассмеялась над таким нелепым предположением.

– Любить Некрича?! Он же невменяемый! У него что ни день – новая навязчивая идея. Ему не жена нужна, а сиделка! Любить Некрича – скажете тоже…

Смех ее был слегка хрипловатым. Держа на весу стакан с вином, она расплескала несколько капель на полированную крышку стола, стала промокать их салфетками. Темно-красные пятна расплылись по белой бумаге.

Стриженые парни в углу, которых Ирина назвала семенами, взяли большой кремовый торт и, разрезав, разобрали каждый по куску, один, последний, остался лежать посреди стола. Я вдруг поймал себя на том, что мне очень хочется именно этого никем не тронутого куска. Семены, смеясь, уминали торт, стирая крем с губ и со щек и облизывая пальцы.

– Все-таки люблю я таких,- сказала Ирина, проследив мой взгляд, с ними бывает весело.

Она скомкала мокрые красные салфетки и бросила их в пепельницу.

После кафе я проводил ее до дома, того самого, где мы уже были с

Некричем, никого не застав. Все совпадало, подтверждалось, повторялось, все, что мне представлялось обманом и фантазией

Некрича, оборачивалось действительностью. Мы миновали магазин, где брали с ним вино, а когда шли через пустырь, я услышал глухой гул снизу из-под земли и, остановившись, почувствовал, что земля под ногами дрожит. Я спросил Ирину, что это, она ответила, что под пустырем на небольшой глубине проходит метро, поэтому он, наверное, и остался незастроенным. "Рано или поздно от беспрерывной вибрации почва здесь просядет,- подумал я.- А они строят все новые линии. Когда-нибудь целые куски города начнут проваливаться под землю. Метро продолжает разрастаться, и со временем оно поглотит весь город". Ночное небо над пустырем, подсвеченное снизу огнями окон и фонарей, было заметно светлее, чем над улицами, можно было даже разглядеть неподвижно громоздящиеся очертания туч, мутно-серые на черном. Прежде чем расстаться, мы обменялись телефонами, и, не найдя блокнота, Ирина записала мой номер ручкой прямо на ладони, как школьница подсказку. Улыбнулась на прощание, глядя сквозь меня, мыслями явно уже дома, сочиняя, что скажет поджидающему ее Гурию, сказала: "Увидимся",- секунду помедлила и была такова.

– Ну-у,- протянул Некрич, оторвал зубами кусок шашлыка и принялся пережевывать его, целиком уйдя в жевание – все лицо его пришло в движение, кроме застывших глаз, как два винта, удерживающих ходящую массу желваков, губ и щек от того, чтобы разъехаться и распасться окончательно,- а прожевав, извлек изо рта завязшее меж зубов мясное волоконце, внимательно разглядел его, прищурившись, держа двумя пальцами, аккуратно отложил на край тарелки и только после этого закончил: – Как тебе понравилась моя жена?

– Откуда ты узнал, что мы с ней встретились?

– Шашлык – дрянь,- сказал Некрич.- Халтурщики! – И, глядя на девушку в углу шашлычной через несколько столиков от нас, ответил: – Я и не знал, просто предположил. Я же вас обоих ждал, вы оба не пришли. Зато теперь знаю. Так как?

– Ничего себе жена. Красивая.

– Обо мне что-нибудь говорила?

– Говорила.

Скривив рот так, что кожа под правым глазом собралась в складки, он вытащил из зубов еще одно волоконце и погрузился в его созерцание, точно это была единственная на свете вещь, заслуживающая внимания. В его правом глазу, сощуренном больше левого, была тоска человека, знающего все наперед, который если и спрашивает, то только чтобы разговор поддержать.

– Что же?

– Что ты невменяемый, жить с тобой было невозможно, ты изводил ее ревностью…

– Стервь! – сказал Некрич. И, переведя взгляд на меня, повторил:

– Стервь.

Девушка в углу шашлычной, которую Некрич некоторое время рассматривал, рубала мясо в такт играющей музыке. У нее было слегка полноватое лицо необыкновенно здорового нежно-розового цвета с большими глазами.

– Как по-твоему,- Некрич кивнул в ее сторону,- похожа на Ирину?

– Ни капли.

– Как бы не так! Очень даже похожа!

– Не вижу ни малейшего сходства. Она толще твоей жены раза в два по крайней мере.

– Это все ерунда, второстепенное, ты не на то обращаешь внимание. Она ест точно так же, как Ирина, жует, облизывается, в этом характер, самое главное, смотри, смотри…

Девушка как раз облизнула полные губы и глубоко вздохнула, глядя на последний оставшийся на тарелке кусочек шашлыка. Ее розовое лицо было печально.