Линь Цзи - Записи бесед "мудростью освещающего" наставника Чань Линь-Цзи из области Чжэнь

• Название: Записи бесед "мудростью освещающего" наставника Чань Линь-Цзи из области Чжэнь
• Автор: Линь Цзи
• Жанр: Древневосточная литература

---

— Не надо так пронизывать взглядом.

— Ты скажи, во что я свалился? — спросил Наставник.

Тогда монах произнес кхэ.

Вышел другой монах и спросил:

— В чем состоит основной смысл Дхармы Будды?

Наставник произнес кхэ. Монах, сложив руки, выразил почтение.

Наставник спросил:

Ты скажи: это кхэ одобрения или нет?

Монах отвечал:

— Степной разбойник[1] потерпел полное поражение.

Наставник спросил:

— В чем я провинился?

Монах ответил:

— Повторный проступок будет невыносим.

Наставник произнес кхэ.

Примечания

[1] Степной разбойник (цао цзэй). — Очевидно, в этих словах содержится намек на разбойников-варваров, населявших степи. От их набегов в эпоху Тан страдали многие районы.

§ 15

В этот день встретились настоятели обеих [частей] Зала[1] и одновременно сказали кхэ.

Один монах спросил у Наставника:

— Есть ли разница между хозяином и гостем?[2]

Наставник сказал:

— Хозяин и гость остаются четко различимыми.

[Затем] Наставник сказал:

— Если вы, Великий собор, хотите разобраться в формуле Линь-цзи по поводу хозяина и гостя, спросите об этом у настоятелей обеих [частей] Залов.

Затем он спустился с возвышения.

Примечания

[1] Обе [части] Зала (лян тан). — Зал, где происходила медитация, имел два отделения — ближнее и дальнее.

[2] Гость и хозяин (бинь-чжу) — одна из оппозиций в линь-цзиевой доктрине: тот, кто приходит за консультацией, и тот, кто консультирует; в определенном смысле — это ученик и Учитель, но не совсем, т. к. консультация носит взаимный характер; по Линь-цзи, гость и хозяин и не идентичны, и не различны.

§ 16

[Наставник] поднялся в Зал [Дхармы]. Монах спросил:

— В чем состоит великий смысл Дхармы Будды?

Наставник поднял свою мухогонку[1]. Монах воскликнул кхэ. Наставник ударил его.

Еще один монах спросил:

— В чем состоит великий смысл Дхармы Будды?

Наставник снова поднял мухогонку. Монах воскликнул кхэ. Наставник тоже воскликнул кхэ.

Монах заколебался. Тут Наставник ударил его.

Примечания

[1] Поднял свою мухогонку (шуци фуцзы). — Жест, которым Наставник приглашает начать дискуссию.

§ 17

Тогда Наставник сказал:[1]

— Среди вас, великое собрание, есть, конечно, такие, которые во имя закона не откажутся пожертвовать собой и лишиться жизни. Когда мне было двадцать, я трижды спрашивал у моего первого Учителя Хуан-бо, каков точно великий смысл Дхармы Будды, и трижды удостаивался того, что он угощал меня своим посохом. Но это было похоже на то, как если б меня погладили мухогонкой из веток полыни[2]. Вот и сейчас я хотел бы снова удостоиться, чтобы меня угостили порцией палки. Кто бы мог сделать для меня такое?

В это время из числа собравшихся вышел какой-то монах и сказал:

— Я могу сделать это.

Наставник протянул ему свою палку. Но этот монах заколебался. Тут Наставник ударил его.

Примечания

[1] Тогда Наставник сказал… — один из вариантов начала параграфа наряду со словами: «[Наставник] поднялся в Зал…»

[2] Мухогонка из веток полыни (хао чжи фу). — Полынь считалась средством для отведения злых духов. У даосов известен обряд, в соответствии с которым маленького ребенка гладили по голове веткой полыни, чтобы обеспечить ему счастливую жизнь.

§ 18

[Наставник] поднялся в Зал [Дхармы].

Монах спросил:

— Как обстоит дело с лезвием меча?[1]

Наставник воскликнул:

— Ужасно, ужасно!

Монах заколебался. И тут Наставник ударил его.

Примечания

[1] Лезвие меча (цзяньжэнь). — «Меч» в буддийской литературе является весьма распространенной метафорой мудрости, способной пронзать насквозь и уничтожать все — слова, представления, мысли.

§ 19

Кто-то спросил:

— Если представить себе, что светский брат Обитатель грота забыл бы, что он, двигая ногами, вращает пестик рисовой ступки, куда бы он делся?[1]

Наставник отвечал:

— Утонул бы в глубоком источнике.

Примечания

[1] Содержание приведенного выражения не совсем ясно. Под «светским братом Обитателем грота» подразумевается живший в середине IX в. потомок одного из непосредственных учеников Хуэй-нэна некий Шань-дао, по прозвищу Пещерный. История этого прозвища такова: во время «великого упразднения буддизма» танским двором в 842–845 гг., когда буддийских монахов принуждали перейти к светской жизни, Шань-дао скрывался в пещере. Когда же в один прекрасный день «упразднение» было отменено, Шань-дао не пожелал снова обряжаться в монашескую рясу, а остался при одном из монастырей в качестве «светского брата» (син-чжэ) и занимался тем, что молол зерно для общины. Однажды он прервал свое занятие, перестав двигать ногой, и был затоплен водой. Возможно, Линь-цзи восхваляет Шань-дао за то, что он не заметил, как утонул, ибо пребывал в состоянии «вне всяких мыслей» (?).

§ 20

И тогда Наставник сказал:

— Кто бы ко мне ни пришел, я не пренебрегаю им и всегда знаю, откуда он пришел[1]. Если он пришел таким-то образом, похоже, что он потерял [самого себя][2]. Если он пришел иным образом, он как бы без веревки связал себя[3]. И в том и в другом случае не надо суетиться, размышляя и взвешивая. И понимающие, и не понимающие — все ошибаются[4].

Вот так прямо я об этом и говорю. И пусть порицает меня любой человек в Поднебесной.

Вы уже долго [находитесь здесь]. Берегите себя!

Примечания

[1] 3наю, откуда он пришел (ши и лай чу). — Наставник обычно у всякого, кто приходил к нему за советом, спрашивал, откуда тот пришел. Однако здесь выражение употреблено в переносном смысле: имеется в виду тот духовный статус, с которым пришел человек.

[2] Потерял [самого себя] (ши-цюе). — Речь идет о том, что тот, кто приходит, считая, будто он что-то понимает, тем самым теряет себя как «настоящего человека».

[3] Без веревки связал себя (у-шэн цзы фу). — Так, по мнению Линь-цзи, обстоит дело с тем, кто приходит, не понимая, что «настоящий человек» в нем самом.

[4] И понимающие, и не понимающие — все ошибаются (хуй юй бу хуй, дулай ши цо). — Согласно концепции Линь-цзи, истинное понимание не отличается от непонимания.

§ 21

[Наставник] поднялся в Зал [Дхармы] и сказал:

— У того, кто находится на вершине одинокого пика[1], нет [одной] дороги, по которой он мог бы спуститься; тот, кто находится в центре перекрестка, также не имеет [представления, что такое] вперед, [что такое] назад. Кто из них выше и умнее, кто ограниченней, тупее? Не превращайтесь[2] ни в Вэй мо-цзе, ни в Фу Да-ши. Берегите себя!

Примечания

[1] У того, кто находится на вершине одинокого пика… (Цзай гу фэн-дин-шан..). — Это один из наиболее трудных для понимания пассажей — отсюда и неоднозначность толкований. Так, согласно Сасаки (The Recorded Sayings… P. 69), тот, кто находится на вершине одинокого пика, отождествляется с человеком, который живет лишь ради собственного просветления; тот же, кто в центре перекрестка, — с просветленным, живущим в миру и направляющим свои усилия на оказание помощи другим. Однако возможно и другое толкование: то, что мы передаем как «спуститься» (чу шэнь), в канцелярской терминологии употреблялось в ситуации, когда чиновник из частной жизни «пускался» (чу шэнь) в карьеру. Применительно к человеку на вершине пика, олицетворяющему мистика, парящего в высших духовных сферах, это может означать его отказ «спуститься» в активную жизнь; центр перекрестка (ши цзы цзе-тоу) — образ мира эмпирической относительности; оказавшийся на перекрестке этого мира бодхисаттва полностью свободен, он не испытывает потребности спасаться бегством (близкое к подобному толкование находим у Демьевиля, см.: Entretiens de Lin Tsi. P. 41–42). Вэймоцзе (санскр. Вималакирти) и Фу Да-ши (даши — соответствует бодхисаттве) — оба представляют собой бодхисаттв, живших в миру. Вэймоцзе (согласно махаянской традиции, он современник Будды Шакьямуни) в Китае считается воплощением идеального мирянина. Фу — мирянин, живший в эпоху Нань-бэйчао (497–569), был знаменит не столько собственным аскетизмом, сколько усилиями в помощи бедным и страждущим и распространением в их среде буддизма.

[2] Не превращайтесь… (Бу цзо…). — Эти слова обращены к ушедшим от мира, поэтому последние и не должны подражать бодхисаттвам, жившим в миру, т. е. Вэй и Фу.