Софья Радзиевская - Белое Пёрышко

• Название: Белое Пёрышко
• Автор: Софья Радзиевская
• Жанр: Прочая детская литература

---

Достойный управляющий и его помощник так быстро зашагали по аллее, словно земля уже начинала гореть у них под ногами.

— Поймали! Поймали, о бвана! Мбого и Гикуру, приплясывая на месте от радостного волнения, крепко прижимали к земле края сетки. В ней отчаянно билось десятка два зябликов. — Помоги, бвана, вырвутся!

— Не вырвутся! — Линдгрен, в увлечении забыв о больной ноге, одним скачком оказался возле сетки и прижал к земле опасный край. — Кончено! Гикуру, где кольца?

— Здесь, бвана! — Гикуру вытащил горсть тонких металлических полосок из той же набедренной повязки. Она одна заменяла ему дюжину карманов. Положив полоски на землю, мальчик осторожно достал из-под сети бьющегося зяблика. — Вот. Надевай, бвана!

Один, другой, третий… зяблики по очереди получали блестящее колечко и, смертельно перепуганные, мчались вверх, вниз, в стороны, надеясь ускользнуть от страшного врага, вцепившегося в ногу. Они в ужасе метались, пока приходила привычка и от этого уменьшался страх.

— Если кто-то далеко, в другой стране, поймает такую птичку, — продолжая работать, говорил профессор, — то напишет… э-э-э… а что это такое?

В его руке, чуть дыша, притаилась последняя птица. Это был Белое Пёрышко. На правой ножке его блестело латунное колечко. Свободной рукой профессор вытащил из кармана лупу и поднёс её к глазам. Птичку — тоже. Пёрышко чуть вздрогнул: рука держала его осторожно, но твёрдо, не вырвешься.

— Москва! — прочитал профессор, и голос его неожиданно дрогнул. — Мбого, Гикуру, понимаете ли вы, что это значит? Откуда он прилетел? Из страны, где вода превращается в лёд.

Мальчики бросили пустую сетку в траву и нагнулись к тоненькой ножке с крохотным, чуть видным колечком. Их курчавые головы столкнулись, но они этого не заметили.

— Как же там живут чёрные люди, если там холодно? — спросил Мбого. — У них нет тёплой одежды, как у белых.

— Чёрных там совсем мало. И они работают, как белые, купят себе, что нужно. Там нет разницы между белыми и чёрными, — рассеянно отвечал профессор. В эту минуту его больше интересовали колечко и зяблик.

— Разницы нет! Белые и чёрные, разницы нет? Как это может быть, бвана?

Мбого проговорил это так изумлённо, что профессор на минуту отвлёкся от зяблика.

— Да говорю тебе, там белые, чёрные, жёлтые люди все равны, — повторил он немного нетерпеливо. — Все равны, во всём. Ну, Гикуру, дай же мне колечко. Скорее! Нельзя так долго мучить птицу, она может умереть от страха.

Гикуру молча подал блестящую полоску. Он стоял не шевелясь, крепко сжав руки.

— Надень колечко, бвана, — медленно проговорил он. — Пусть птичка отнесёт его в такую хорошую страну. Дай, я потрогаю колечко хорошей страны. Как её зовут, бвана?

Рука мальчика дотронулась до крошечного колечка так осторожно и почтительно, что профессор Линдгрен почувствовал, что ему на минуту затуманило глаза и сжало сердце. Он кашлянул и перевёл дыхание.

— Её зовут СССР, — ответил он и, помолчав, добавил: — Я и раньше думал, что это неплохая страна. Но, кажется, гм, кажется, это удивительно хорошая страна.

День уже сменился вечером, за вечером пришла ночь, а профессор Линдгрен всё сидел в темноте, не зажигая лампы у письменного стола, и думал.

Научная работа закончена, итоги подведены. Можно укладывать чемоданы. Только все ли итоги подведены?..

«Дай, бвана, я потрогаю колечко хорошей страны». Как он это сказал! И ещё… «белые, чёрные, разницы нет. Как это может быть, бвана?»

Эти — Диринг и, как его, Джексон — негодяи. Ну, им и попадало от него за жестокость с неграми. Возмутительно. Но что делать дальше, как это в корне изменить — об этом он раньше не задумывался. Времени как-то не хватало. А вот сегодня…

Эти малыши нашли такие простые слова, и профессор Линдгрен сам ещё не знал почему, но что-то шевельнулось в его душе.

Старый профессор порывисто отодвинул кресло, встал, не зажигая света, прошёлся по комнате и опять опустился в кресло.

— Да, белые и чёрные равны, должны быть равны… Об этом по-настоящему задумаешься, когда поживёшь на такой дьявольской плантации.

«Как это может быть, бвана?» Да, похоже, эти малыши меня здорово растревожили…

Старик снова встал и в волнении зашагал по комнате, не замечая темноты, натыкаясь на стулья.

Он, собственно, всегда интересовался больше птицами. А эти чёрные мальчишки так быстро научились болтать по-английски, привыкли к хорошему обращению. Они его здорово развлекали.

А ведь всё это кончится с его отъездом. Уж Джексон на них отыграется!

Профессор живо представил себе рубец на плече Гикуру и сжал кулаки.

Похоже, что он сыграл с малышами злую шутку: приоткрыл дверь, показал лучшую жизнь, и дверь эта с его отъездом захлопнется. Лучше было и не открывать. А может быть, лучше… не закрывать?

Старик вздрогнул. Точно кто-то другой, из-за спины подсказал ему этот вопрос. Что же делать?

Вдруг маленькая рука дотронулась до его руки.

— Это я, Гикуру, — услышал он тихий шёпот. — Бвана, слушай скорее, скажу очень плохое. Я за кустом слушал. Бвана Диринг и Джексон сказали: ты очень много знаешь, всё скажешь хозяину, нельзя тебя отпустить. Ты поедешь в Найроби. Твой шофёр больной, ты возьмёшь другого, он очень плохой человек. Машина пойдёт скоро, скоро, шофёр повернёт её и спрыгнет. Машина упадёт в пропасть. И ты упадёшь. Потом они напишут хозяину: «Очень жаль, Ваш дядя один поехал и свалился». Потому что ты не велишь бить негров. А их всё равно очень побили. В сарае лежат. И ещё бвана Джексон сказал: «Маленькие чёрные негодяи. Как старик уберётся, я с них шкуру спущу». Это я и Мбого. Он очень хорошо умеет шкуру спускать.

Вот она — дверь, которая захлопнется с его, Линдгрена, отъездом. И по его вине.

Профессор закрыл ставни и, наконец, зажёг свет. Мальчик смотрел на него большими печальными глазами.

— Я буду жить, бвана, пока ты здесь. Я и Мбого. Потом бвана Джексон спустит шкуру.

Старик прихрамывая прошёл по комнате. Раз, ещё раз и ещё… Затем остановился.

— Иди спать, Гикуру, — сказал он решительно. — И ничего не бойся. Ничего.

Печальные глаза мальчика засияли.

— Я уже не боюсь, бвана, — просто сказал он. И тихо вышел. Линдгрен снова прошёлся по комнате. Потом быстро открыл ящик стола, вынул что-то и задумчиво взвесил на руке.

— Что же? — проговорил он вдруг не своим обычным спокойным, размеренным голосом, а живым, словно помолодевшим. — Шкуру, мистер Джексон? Попробуйте добраться!

Он передвинул предохранитель, сунул пистолет в карман и, опускаясь в кресло, вытащил из нагрудного кармана авторучку.

— Спать, пожалуй, сегодня не придётся, — пробормотал он, придвигая к себе стопку бумаги. — Шкуру, мистер Джексон? Нет! Этой двери вы не захлопнете!

Старая Ванжику чуть не перевернула на очаге горшок с похлёбкой, к которому она подгребала горячие уголья. Ещё бы! К хижине шёл сам старый бвана Линдгрен, дядя хозяина. Он ласково ей улыбнулся. Первый раз в жизни белый улыбнулся ей.

— Джамбо[2],— сказал белый бвана. — Гикуру! Мбого! Всклокоченные головёнки просунулись в выходное отверстие. Двери в хижине не было.

— Гикуру, — проговорил профессор Линдгрен, — позови отца, будешь переводчиком.

Через минуту в дверном отверстии показалась высокая чёрная фигура.

— Джамбо! — приветливо повторил Линдгрен. — Гикуру, переводи. Я скажу отцу о тебе и Мбого. Важное.

Гикуру, полный гордости, быстро проговорил что-то, повернувшись к отцу.

Высокий человек почтительно наклонил голову.

— Отец говорит, — торопливо переводил Гикуру, — ты добрый бвана, он знает, ты не скажешь плохого.

Пока длился разговор, мать скромно отошла в сторону, даже отвернулась. Не годится женщине слушать разговор мужчины, да ещё с белым господином. Но чуткие уши ловили каждое слово, ведь говорили-то о жизни мальчиков, её чёрных мальчиков. Она любила их не меньше, чем белые матери любят своих белых детей.

Линдгрену послышалось, будто кто-то тихо застонал. Он оглянулся. Мать стояла, прижав руку к сердцу. Подумать только! Бвана хочет увезти её детей в страну белых людей. И учить их там всему, что знают белые. А как же она?

Но Ванжику поймала суровый взгляд мужа и, быстро отвернувшись, наклонилась, притворяясь, что ищет что-то на земле. Только бы он не приказал ей отойти дальше, откуда не слышно разговора. А Гикуру хитрый, он понял, что творится в сердце матери, и нарочно говорит так, что до неё доносится каждое слово.

Нет. Она не согласна, это её дети. Она никогда с ними не расстанется. Пусть Кидого, муж, говорит что хочет. Она мать! Она их вырастила.

Но что ещё говорит Гикуру? Он слышал, управляющий обещает убить, замучить её мальчиков, когда добрый бвана уедет? О, тогда… Пусть добрый бвана возьмёт их. Пусть она, Ванжику, никогда их больше не увидит. Но они будут счастливы, всегда сыты. И узнают всё, что знают белые люди. А Кидого уже согласен. Он отдал детей белому господину. Её он и не спросил.