Олег Авраменко - Призрачная реальность (Протекторат)

• Название: Призрачная реальность (Протекторат)
• Автор: Олег Авраменко
• Жанр: Фэнтези

Странные события происходят вокруг Дамограна — окраинной планеты, входящей в Сицилианский Протекторат. Расследование связей опального адмирала Сантини с одной из мафиозных Семей неожиданным образом переплетается с вполне заурядным, на первый взгляд, уголовным делом об убийстве доктора-психолога; главная героиня, впервые прибывшая на Дамогран, вдруг обнаруживает, что она уже здесь была, но совершенно не помнит об этом; а диверсант, погибший при попытке подорвать военный корабль в локальном пространстве Нью-Джорджии, оказывается живым и невредимым на том же Дамогране — и, как выясняется, ни на день не покидал планету.

Офицер космического флота Марчелло Конте, профессиональный игрок Виктория Ковалевская, адвокат Игорь Поляков, дипломат Мишель Тьерри, школьница Алёна Габрова — что может быть общего у столь разных людей? Только одно: все они стали орудиями в руках неведомых сил, стремящихся перекроить реальность по своему усмотрению...

---

Конте понял, что ему предлагают компромисс. Очевидно, командование Корпуса, не желая терять столь ценного офицера, готово ограничиться мягким взысканием в обмен на признание вины. Заманчивое предложение, но... Нет, это не для него. Он был слишком горд и самолюбив, чтобы идти на какие бы то ни было уступки в вопросах чести. Воспитываясь в офицерской среде, Конте с детских лет усвоил, что признавать свои ошибки — дело чести; но та же честь обязывала его до самого конца отстаивать свою правоту, если он в ней уверен. А он был непоколебимо уверен, что действовал совершенно правильно.

— Господин адмирал, — произнёс он со всей возможной твёрдостью. — Я прекрасно понимаю желание комиссии сохранить своё лицо, но, к сожалению, ничем помочь вам не могу. Вы сами поставили себя в неловкое положение, когда безоговорочно приняли версию контр-адмирала Эспинозы и, не разобравшись в существе дела, поторопились выдвинуть против меня обвинения. Теперь вам и признавать свою ошибку. А моя совесть чиста.

Лоренцо Ваккаро хмыкнул и покачал головой:

— А вы действительно дерзкий и самонадеянный молодой человек, бригадир. Принципиальность, без сомнения, штука полезная, но лишь когда её в меру... Гм-м. Ну что же... Значит, вы по-прежнему отвергаете все обвинения контр-адмирала Эспинозы?

— Так точно, отвергаю.

— А однако, в своих показаниях перед комиссией вы полностью подтвердили факты, изложенные в официальном рапорте Эспинозы.

Конте едва не заскрежетал зубами, вспомнив фарс, устроенный на заседании специальной комиссии. Это было форменное судилище!

— Я подтвердил только факты, адмирал, — ровно произнёс он, усилием воли сдерживая гнев. — А факты можно истолковать по-разному. Приняв версию Эспинозы, комиссия отказалась выслушать мои пояснения... — Он на секунду умолк; в его ушах до сих пор звучал сухой, каркающий голос председателя: «Прошу вас придерживаться фактов, коммодор!» — ...а мой рапорт на имя командующего Девятым флотом, адмирала Росси, был подчистую проигнорирован.

— Я ознакомился с вашим рапортом, — сказал Лоренцо Ваккаро. — А также с протоколом последнего заседания штаба вашей эскадры. Тогда вы назвали Эспинозу тупым, самодовольным ничтожеством, который выслужился от лейтенанта до контр-адмирала лишь потому, что исправно лизал задницы начальству. Я верно вас процитировал?

— Пожалуй, вы даже немного смягчили мои слова, — ответил Конте и разом отбросил свою напускную сдержанность, терять ему было нечего. — Если вы хотите знать моё мнение, адмирал, то Эспиноза и так прыгнул выше собственной головы, получив назначение заместителем командующего эскадрой. Но сам он не понимает этого и искренне считает, что руководство не ценит его выдающихся талантов. После гибели вице-адмирала Капачи он решил, что ему представился шанс отличиться, и ради ещё одной звезды на своих погонах готов был пожертвовать не только своими подчинёнными, но также жизнью и свободой двадцати тысяч мирных колонистов.

— Это лишь ваши допущения, — заметил адмирал Ваккаро. — Не подкреплённые фактами выводы: «решил», «готов был». Факты же таковы, что наша база на Тукумане в руках противника, а при отступлении — которым, кстати, руководили вы, — погибло триста сорок семь гражданских лиц, не считая потерь среди личного состава эскадры.

— Я не снимаю с себя ответственности за гибель этих людей, адмирал. Я говорил это комиссии, теперь говорю и вам. Но комиссия расценила моё заявление, как признание вины, хотя «быть в ответе» ещё не значит «быть виновным». Моё требование провести тщательный разбор операции по отступлению без всяких оснований было отклонено. Но если бы... Хотя вы скептически относитесь к допущениям, я всё же настаиваю на том, что если бы эвакуация колонистов была начата вовремя, нам удалось бы избежать человеческих жертв. А что до базы, то её потеря была неизбежна. Одна эскадра, к тому же основательно потрёпанная в предыдущем сражении, не в силах противостоять целому флоту. Вице-адмирал Капачи это понимал и накануне своей гибели отдал распоряжение приготовиться к эвакуации на случай, если атаковавшая нас эскадра окажется лишь первой волной массового вторжения. Так оно и получилось.

— Стало быть, вы утверждаете, что контр-адмирал Эспиноза нарушил приказ командующего — пусть к тому времени уже погибшего?

— Нет, приказа об эвакуации не было. Был лишь приказ подготовиться, который формально ни к чему не обязывал.

— Понятно. — Адмирал Ваккаро поднялся с кресла, жестом велел ему не вставать, а сам неторопливо подошёл к окну и устремил задумчивый взгляд в лазоревое небо Терры-Сицилии. — Из всех выдвинутых против вас обвинений, бригадир, — произнёс он, не оборачиваясь, — самое серьёзное, разумеется, обвинение в мятеже. Что вы на это скажете?

— Я невиновен. Мои действия подпадают под статью 26-ю Устава о неподчинении преступным приказам.

— То есть, приказ вступить в бой с превосходящими силами противника вы расценили как преступный?

— Никак нет, адмирал, — хладнокровно парировал Конте и даже сам удивился своей спокойной реакции на это едва завуалированное обвинение в трусости. — Преступным было решение не проводить эвакуации колонистов. А я, как старший по должности офицер эскадры, был обязан воспрепятствовать преступным действиям командующего. Поэтому я приказал арестовать контр-адмирала Эспинозу, принял на себя командование и отдал распоряжение о немедленной эвакуации.

— А теперь вы не сожалеете о своём поступке?

Конте отрицательно покачал головой:

— Я сожалею лишь о том, что не сделал этого сразу, а потратил драгоценное время, отговаривая Эспинозу от его безумной затеи. Если я в чём-то и виноват, так это в нерешительности, которая в итоге привела к гибели четырёх сотен человек. Мне следовало...

— Не берите на себя слишком много, бригадир, — перебил его адмирал Ваккаро, возвращаясь на своё место. — Это вина верховного командования, в том числе и моя, что среди офицеров Корпуса ещё много таких ослов, как контр-адмирал Эспиноза. Из-за них страдает престиж Протектората и гибнут мирные люди, которых мы обязаны защищать.

Конте недоверчиво уставился на него:

— Вы хотите сказать, что одобряете мои действия?

— Конечно, одобряю, — произнёс адмирал. — На вашем месте я поступил бы точно так же.

— Но... Тогда я ничего не понимаю. Ведь это вы дали ход рапорту Эспинозы. И вы же утвердили состав комиссии, в которую вошли... э-э... — Конте замялся в нерешительности.

— Такие же самодовольные ничтожества, как и сам Эспиноза, — докончил за него адмирал. — Всё верно, бригадир, вас подставили. И сделали это мы с начальником Генерального Штаба. Я очень сожалею, что с вами так жестоко обошлись и приношу вам всевозможные извинения, которые, надеюсь, вы примете и не будете держать на нас зла. Мы поступили так по суровой необходимости — сейчас вы нужны нам, и нужны именно в роли опального офицера, жертвы закулисных интриг верховного командования.

— Зачем?

— Скоро поймёте, не горячитесь. Прежде всего, вы в курсе, что говорят об этом расследовании офицеры Корпуса?

— Говорят разное, — неопределённо сказал Конте.

— Да, разное. И это естественно. У каждого человека есть друзья и враги, доброжелатели и злопыхатели, сторонники и противники. Но даже многие из лагеря ваших противников признают, что это дело шито белыми нитками, и кое-кто из высоких чинов Генерального Штаба стремится погубить вашу карьеру. Дескать, некоторые пердуны-адмиралы до дрожи в коленках боятся восходящей звезды Корпуса и готовы на всё, чтобы заставить её померкнуть, а то и вовсе исчезнуть с небосвода... Кстати, как вы восприняли позицию в вашем деле адмирала Росси?

— Я был огорчён, — коротко ответил Конте.

Это было ещё мягко сказано. Он не сомневался, что главнокомандующий Девятым флотом поддержит его, и был потрясён до глубины души, когда тот отмолчался, а позже отказал ему в приёме...

Адмирал Ваккаро улыбнулся:

— Думаю, вам приятно будет узнать, что ровно две недели назад адмирал Росси в этом самом кабинете метал гром и молнии, отстаивая вашу правоту. Своей запальчивостью он чуть было всё не погубил, и мне пришлось в спешном порядке, без санкции начальника Генштаба, посвятить его в наши планы. Он вынужден был признать, что просто грех не воспользоваться таким случаем. Хотя кроме вас у меня на примете было ещё несколько офицеров, вы имели перед остальными два важных преимущества. Во-первых, против вас не нужно было фабриковать обвинение, стоило лишь тенденциозно подобрать состав комиссии. Во-вторых же, вы идеально подходите для этого задания.

— Что за задание? — спросил Конте.

Адмирал Ваккаро облокотился на стол и сплёл перед собой пальцы рук.

— Надеюсь, вы слышали об адмирале Сантини?