Галина Николаева - Битва в пути

• Название: Битва в пути
• Автор: Галина Николаева
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1959

Роман Галины Николаевой «Битва в пути» — одно из лучших произведений русской советской литературы, появившихся после XX съезда КПСС. Писательница ставит и по-новому решает в нем многие актуальные проблемы нашего времени. Но особенно большое место занимают в романе проблемы морали (любовь, семья, быт).

«Битва в пути» учит серьезному и честному отношению к жизни, помогает моральному и эстетическому воспитанию. советских читателей.

---

На другой день Тина обещала привезти в гости к Володе его старую институтскую приятельницу Нину. Нина стала специалистом по металлокерамике и недавно поступила на завод. Тина зашла за ней после работы.

Нина жила в общежитии, в маленькой квадратной комнате. Кровать, накрытая белым, накрахмаленным до жестяной твердости покрывалом. Стопки книг, уложенные аккуратными пирамидками, — большие внизу, маленькие наверху. Флакончики духов, расставленные строго симметрично, по вершинам точнейшего равнобедренного треугольника. Все будто вымерено линейкой, угломером. И во всем какое-то жестокое геометрическое одиночество.

«Там, где люди любят, смеются, плачут, не может быть такой чертежной точности вещей! Но так же и у меня будет, когда расстанусь с Володей, — поняла Тина. — Как страшно, студено!»

Нина, неуклюжая, полногрудая, спокойная, густым голосом жаловалась на металлокерамические втулки:

— Что-то с ними невероятное. Посадишь в печь, а они вдруг примутся расти, словно пасхальные куличи. Припек выше всяких норм. До причины не докопаюсь, я посоветоваться не с кем: на заводе я одна знаю металлокерамику.

Когда они подъехали к Тининому дому, Нина странно заволновалась: стала поправлять воротник, пышные волосы, шапочку, умолкала на полуслове, не отвечала на Тинины вопросы.

Володя уже мог передвигаться по комнате в особом корсете, скрытом под одеждой. Здороваясь с ним, гостья раскраснелась, рассмеялась грудным, волнующим смехом.

— Ну, покажись, какой ты стал! Такой же, все такой же! А Тина говорит, болеешь. — И тут же властно обратилась к Тине: — Теперь показывай дом!

Она придирчиво осматривала несложное Тинино хозяйство.

— А ты все та же — бессменный староста курса! — смеялся Володя. — Такая же придира и неуступа! — Он оживился, и в манерах его появилось что-то беспечное и балованное, что-то от прежнего любимца стадиона.

Увидев на окне цветы алоэ, Нина удивилась:

— Это ты разводишь? Сама? Для него? И сама делаешь ему питье? Не подумала бы про тебя. — Бесцеремонно открыла бельевой шкаф. — И коски все перечинены. А почему два чертежных стола?

— Я иногда помогаю Володе. Я же люблю чертить. Закончив осмотр, гостья прошла вместе с Тиной в кухню, села на табуретку, устало прикрыла веками бесцветные глаза.

— Ну что ж… Ты стала ему хорошей женой.

«Весь этот осмотр нужен был, чтобы убедиться в том, какая я жена», — поняла Тина.

— Теперь ты обязана его выходить, — строго заключила Нина. — Ведь он у нас был всех здоровее, всех веселее… И всех добрее… Один он у нас такой был. — Она тяжело поднялась. Пошли к нему. Корми нас, пои чаем.

Пока Тина накрывала на стол, они сидели на диване и разговаривали.

И Нина снова разгорелась, развеселилась лихорадочным весельем, а Володя, казалось, чувствовал себя с ней свободнее, чем с женой. С Тиной он всегда был начеку, настороже, в напряжении, а тут развалился на диване баловнем. И Тина поняла, как неповторим, желанен и недостижим Володя с его красотой, добротой и счастьем для этой одинокой, обойденной любовью женщины. «Он для нее такой же единственный, как Митя для меня». Слишком чистая и хорошая, чтобы выйти замуж без любви, слишком непривлекательная, чтобы вызвать чье-нибудь настойчивое чувство, Нина до сих пор хранила память о своей первой и, наверно, единственной любви.

А Володя бессознательно купался в волнах этой неутоленной женской привязанности и отдыхал от тревожного чувства к жене.

Тина, взволнованная, ушла в кухню.

Она готовила ужин и думала: «Может быть, ему лучше с ней, с той, которая его любит столько лет? Наступила та минута, когда нужно все сказать и уйти. Отдать Нине Володю и этот дом, а самой уйти в геометрическое одиночество Нининой кельи?»

В комнате звенел взволнованный женский смех, — так смеется любимому женщина, переполненная любовью и смятением. Так никогда не смеялись в этом доме!..

За ужином женщинам было неловко друг с другом, и лишь Володя оставался довольным и беспечным. Чтобы уйти от неловкости, Тина стала читать вслух только что полученное письмо. Это был ответ на ее вопросы о технологии кокильного литья.

Месяц назад она написала в один из крупнейших сибирских научно-исследовательских институтов — спрашивала о некоторых деталях в технологии кокильного литья. Она ожидала официального ответа, но получила дружеское письмо. Кафедрой этого института теперь заведовал профессор, у которого Тина училась в студенческие годы.

«Я очень хорошо помню вас, — писал он ей. — Меня всегда удивляла ваша мужская хватка в работе в соединении с женской ажурностью исполнения. Пожалуй, это как раз то, что необходимо для кокильного литья и для разработки новейших методов металлургии. Я считаю, что в наше время таланты решают все, и соответственно этому принципу набираю сотрудников во вновь организованную лабораторию. Если бы вы захотели работать у меня, я был бы искренне рад. На первое время мы сумели бы предоставить комнату в общежитии».

— Значит, он считает, что ты талант! — сказала Нина.

— Конечно! — подтвердил Володя. — Еще в институте все знали, что Тина талантлива.

— Какой у меня талант!..

Но Тина задумалась. В институте ее называли «талантливой студенткой», на заводе — «талантливым инженером». И сама она жила с молчаливой, но неизменной уверенностью в том, что многое может сделать лучше, чем другие. Она могла самозабвенно увлекаться делом, знала вкус к точной и сложной работе, не терпела неумех, и слово «недотепа» было ее худшим приговором.

Почему же так мало сделано?.. Мальчик Сережа Сугробин сумел сделать для завода больше, чем она… Все делала не в полную силу… Почему?

Оледенение, охватившее ее после гибели отца, постепенно прошло, но оставался след, обмороженное место, рубец, сковывающий движения. Угнетало неразрешимое, разъедающее душу противоречие между смертью отца и жизнью, кипевшей вокруг. В тот день, когда этот гнет сняли с души, она думала: «Вот теперь заживу в полную силу!» Она вспомнила прилив энергии тех дней, радостное желание действовать, уверенность в том, что теперь для нее нет непосильного! Куда же ушло потом все это? Растерялось по чужим парадным, задохлось в тесноте хибары, запуталось в клубке лжи…

Вот разница между ней и Бахиревым, между способностями и талантом. Ничто не в силах отвлечь его от работы. Земля может гореть у него под ногами и камни могут валиться ему на голову, а он будет неизменно топать своей тяжеловесной поступью в одном и том же направлении — на завод.

— Профессор сказал, что Тинина институтская дипломная работа могла бы стать разделом диссертации. Вот какая у меня жена!

Они все еще говорили о ее «таланте».

— Ну что ты, Володя? Ну какой у меня талант! Для талантливых людей их дело прежде всего. Тарас Шевченко, оторванный от семьи, от родных, закованный в кандалы, все-таки пишет! Бетховен глохнет, но создает свои симфонии! Румынский художник Лукьян слепнет, но рисует! Вот что такое талант! А я? Я просто женщина… Тот же кокиль начала с увлечением, а как налетело…

— Что налетело? — удивился Володя. «Проговорилась, — Тину покорежило от стыда.—

Ложь, ложь, ложь… Даже невинный кокиль оборачивается ложью. Грязными руками что ни тронь…»

— Твоя болезнь налетела, — ответила она и, поспешно отвернувшись, переменила тему: — Хорошо я зажарила отбивную? А за маслинами я чуть не час простояла в очереди.

Она пыталась облегчить чувство вины хоть как-то, хоть чем-то и сама себя уличила: «Заглаживаю отбивными котлетами? Рада бы загладить всем, чем могу!»

Прощаясь с Тиной, Нина еще раз повторила:

— Да… Ты стала Володе хорошей женой.

Уходя из их теплого дома в комнатушку, где ее ждало застарелое одиночество, она обернулась с порога и улыбнулась Тине жалобной и благодарной улыбкой.

«Благодарность? — подумала Тина. — За что? За Володю? За то, что я забочусь о нем? За то, что ему хорошо со мной? Золотое Нинкино сердце!»

Нина ушла, и еще отчетливее стало Тинино ощущение, будто не по праву хозяйничает она в этом теплом доме. Она пыталась успокоить себя: «Все здесь сделано моими руками… Нет! Не сделано главного. Не ответила любовью на любовь, правдой на правду. Надо сказать. Не сегодня… завтра надо сказать и уйти. Этот срок наступил. Но как начать?»

Она перетирала посуду в кухне, а Володя по привычке уселся рядом на поставленной набок табуретке. Тина боялась взглянуть в его ясное лицо. Она низко нагнулась над блюдцем, знакомым, голубеньким, в белых цветочках. Но и на блюдце тоже было больно смотреть. И у блюдца ясное лицо?

— Нина очень хорошая, правда, Володя?

— Бессменный староста курса! — засмеялся он. — Разве у такого курса, как наш, мог быть плохой староста?

— Она тебе нравится?

— Конечно, нравится.