Лидия Чарская - Счастливчик

• Название: Счастливчик
• Автор: Лидия Чарская
• Жанр: Детская проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-85134-041-X

Счастливчик, Мик-Мик, Ами… Все это — имена героев книги, придуманные главным героем. Выдуманы они не по прихоти, но от полноты души главного героя, его беззлобного озорства и открытого, чистого сердца. В повести рассказывается о дореволюционной жизни России с той стороны, с которой узнать ее сложнее всего.

---

Счастливчик охватывает всю обстановку класса одним взглядом. Потом глаза его разбегаются… Мальчики, мальчики и мальчики! О, сколько их здесь, в классе!

— Слушай, Раев, — говорит классный наставник Счастливчику, — у тебя невозможные волосы; завтра же изволь наголо обстричь эти вихры.

И он презрительно окидывает недовольным взглядом чудесные длинные, белокурые локоны Счастливчика.

«Раев!», «Изволь завтра же!», «Вихры!»

Какие новые необычные слова для Киры!

Никто еще, никто в жизни не говорил с ним так холодно и строго!

Большие черные глаза Счастливчика поднимаются изумленно на классного наставника, но он уже далеко, его нет в классе. Только из-за двери доносится его надтреснутый, раздражительный голос.

— Через десять минут молитва, — обращается он к мальчикам, — извольте одни стать в пары и идти в зал. Мне надо видеть инспектора.

В минуту Счастливчик окружен тесным кольцом черных курток и любопытных лиц его новых приятелей.

— Вот так новичок! — звучит задорный голос над самым ухом Счастливчика. — Ждали мальчика, а он, нате-ка, девчонка!

— Не девчонка, а овца! Овца… Бэ-бэ-бэ-бэ!

— Просто лохмач какой-то!

— Овчарка!

— У моей сестры точно такая кукла! Нечесаная!

— Здравствуй, Перепетуя Акакиевна! Длинноволосая девица!

Голоса звенели весело, выкрикивали звонко.

Кольцо мальчиков сжималось все теснее и теснее вокруг онемевшего, оторопевшего Счастливчика. Изумленный, растерянный, но не испуганный нимало, Счастливчик только окидывал окружающих его мальчиков своими огромными черными глазенками, точно спрашивая, что им всем надо от него.

Мальчики не унимались. То здесь, то там слышались восклицания:

— Клоп какой-то!

— Лилипут! Карлик!

— Блоха!

— Козявка!

— Братцы, да это тот самый, что так смешно у Арифметики экзаменовался!

— Ей-ей, он самый!

И не успел он ничего ответить на их дерзости, как чьи-то руки крепко охватывают его около ушей, и Счастливчик в одну секунду поднимается в воздух.

Ему очень больно. Сильные руки мальчика схватывают его так неприятно прямо за уши. И шее больно. Словом, положение далеко не из приятных.

— Вот тебе Москва! Вот тебе Москва, златоглавая Москва! — кричит Кире резко в самое лицо высокий мальчик.

— Оставь сейчас же новенького в покое! — раздается в тот же миг звонкий, сильный голос, и из-за спин товарищей выскакивает плечистый, рослый крепыш с румянцем во всю щеку и с широким, открытым лицом. — Слушай, Подгурин, если ты тронешь еще раз малыша, я тебе так залимоню!

И тут краснощекий порывисто схватывает за ухо высокого мучителя Киры и, раскачивая его, приговаривает:

— Вот тебе, вот тебе, я тебе залимоню!

Слезы мгновенно застлали большие черные глаза Киры.

— За что? За что они мучают меня? — вихрем пронеслось в его головке, и ему нестерпимо захотелось домой, назад, к бабушке, Ляле, няне, туда, где все так любят, нежат и ласкают его, Киру.

Краснощекий Помидор Иванович заметил слезы.

— Пожалуйста, не реви, малыш, — произнес он дружески, хлопнув по плечу Киру и, повернувшись с живостью к товарищам, он поднял кулак, внушительно потряс им в воздухе и крикнул:

— Кто из вас посмеет тронуть малыша, тому я такой фонарь поставлю, что на всю гимназию светло станет! И это так же верно, как то, что зовут меня Иван Курнышов!

ГЛАВА X

Прозвучал звонок к молитве.

Появился старенький, седенький, подслеповатый воспитатель, которого вся гимназия поголовно звала Дедушкой, и повел мальчиков в залу на молитву.

Курнышов очутился в зале позади Счастливчика и зашептал ему в затылок:

— Эй, ты, Лилипутик, ты не бойся наших ребят… Небось теперь не полезут!.. Кулаки у меня здоровенные, что твое железо. Заступлюсь так, что небу жарко станет. Только не плачь. Терпеть не могу ревунов и кисляев. Слыхал?

Счастливчик обернулся, взглянул на шептавшего мальчика и тут только заметил, что лицо его ему очень знакомо. Ну да, конечно, знакомо!..

— Вспомнил! Вспомнил! — поймал себя на мысли Счастливчик. — Это тот самый мальчик, который назвал меня в день экзаменов лохматой собачонкой.

И Кира внимательным взглядом оглядел нового друга, так неожиданно выступившего в качестве его защитника. Светлые, ясные глаза, вздернутый нос, весь в веснушках, наголо остриженная голова, румянец, алые, как мак, отдувающиеся от толщины щеки, широкие, сильные и крепкие плечи — вот что увидел Счастливчик позади себя.

Кира не знал, нужно ли ему ответить что-нибудь на вопрос мальчика или нет, но в это время раздался голос старого воспитателя:

— Тише! — и все смолкли.

Около Киры с одной стороны стоял небольшой рыженький мальчик с постоянно подмигивающими подслеповатыми глазками, усердно чистивший себе пуговицы вместо того, чтобы креститься настоящим широким крестом.

— Как тебя зовут? — услышал Счастливчик вопрос подслеповатого мальчика и не успел ответить, как тот добавил просящим шепотом:

— Если у тебя есть перья, марки, пузырьки, разные старые замки, тетрадки, ты, пожалуйста, мне их давай — я собираю.

— Гарцев! Попрошайка! Он всякую дрянь, как сорока, в свое гнездо тащит! — услышал с другой стороны Кира, живо обернулся и увидел красавца-мальчугана, синеглазого, темнокудрого, с белыми, сверкающими в добродушной улыбке зубами, с розовым личиком и пленительными ямками на щеках.

— Меня зовут Ивась Янко. Будем знакомы! — произнес, протягивая Кире маленькую, белую руку, красивый мальчик. — По прозвищу Хохол, потому что я родился в Ромнах, в Малороссии. Понял?

Счастливчик мотнул головой вместо ответа и хотел было заговорить с синеглазым мальчиком, но неожиданно кончилась молитва, подошел воспитатель и повел мальчиков в класс.

ГЛАВА XI

На большой черной доске в классе было написано мелом: «Первый урок — арифметика, второй — закон божий, третий — пение, четвертый — география, пятый — русский». А внизу детскими каракулями значилось: «Шестой — китайский язык на японском наречии, а потом… от ворот поворот, марш по домам, приказал начальник сам».

Мальчики читали расписание уроков и, дойдя до шутки, смеялись.

— Это Янко! Непременно Янко! Он последний вышел из класса! — горячился Подгурин.

— Ну, ты, Верста, потише!.. Длинный, в потолок ушел, а такого простого правила не знаешь, чтобы не выдавать товарища, — грозно прикрикнул на него как из-под земли выросший Помидор Иванович.

— Мужик! Сапожник! У него отец сапожник! — презрительно крикнул Подгурин.

— Мой папа прежде всего честный рабочий человек, — горячо вырвалось из груди краснощекого Курнышова. — И я могу только гордиться таким отцом. — А чтобы ты много не разговаривал, так вот тебе!..

В одну минуту Подгурин очутился на полу, а на его спине восседал, как всадник на лошади, Ваня Курнышов.

— Гоп-ля! Гоп-ля! — слегка пошлепывая свою жертву, покрикивал он. — Скверный ты, братец мой, конь, никакой у тебя нет рыси.

— Пусти! Пусти! Помидор! Мужик! Сапожник! — злился и барахтался, весь красный от тщетных усилий освободиться, Подгурин.

Дверь растворилась. На пороге класса остановился маленький худой классный наставник, которого Кира уже успел узнать в первые минуты появления в гимназию.

Он прищурился на живую барахтающуюся на полу кучу и сердито, краснея, крикнул:

— Подгурин! Курнышов! Оба марш в угол! Не умеете себя вести в классе!

Оба мальчика, сконфуженные, направились к доске, где небольшого роста худенький дежурный Голубин, бледненький, тихонький, с задумчивыми глазами мальчик, сосед Киры на экзамене, усиленно стирал губкой надпись об японском наречии и китайском языке.

Новый звонок. И в класс вошел тот самый учитель арифметики, Владимир Александрович Аристов, который водил Киру экзаменоваться. Он сразу заметил хорошенькое личико Счастливчика и белокурые локоны, и всю его изящную тоненькую фигуру, нерешительно топтавшуюся посреди класса.

— А-а! Старый знакомый! Счастливчик, здравствуй! — радушно проговорил он, ласково кивнув мальчику головой.

— Он, Владимир Александрович, не Счастливчик, а Лилипутик! — послышался задорный голос с задней скамейки.

— Просто овца — бэ-бэ-бэ! — вторил ему другой.

— Длинноволосая девчонка! — надрывался третий.

— Лохмач! Овчарка! Перепетуя Акакиевна! — забасил было Подгурин у доски и вдруг пронзительно взвизгнул на весь класс.

Это Помидор Иванович изловчился и ущипнул его за руку.

Добродушное лицо Владимира Александровича приняло строгое выражение.

— Эй, вы, почтенная публика в райке, тише! — крикнул он недовольно. — Как не стыдно вам новенького обижать! И еще такого крошку! Подгурин, Курнышов, смирно стойте, раз вас поставили караулить казенное имущество, то есть доску. А чтобы не терять драгоценного времени, ты, Подгурин, бери мел и пиши задачу: «У одного крестьянина было восемь мешков муки…»