Лидия Чарская - За что?

• Название: За что?
• Автор: Лидия Чарская
• Жанр: Детская проза

Настоящая книга — первая часть автобиографической трилогии Л. А. Чарской, писательницы, пользовавшейся широкой известностью в начале ХХ века. Возрождение интереса к творчеству Чарской в последние годы во многом связано с ее умением сочетать динамичный, порою даже авантюрный сюжет с внутренним психологизмом своих героев. Описывая переживания девочки, отданной в Павловский институт в Петербурге, Чарская погружает читателя в атмосферу закрытого женского учебного заведения, не скрывая и темных, порою трагических сторон их жизни.

---

— Мне страшно, Катишь, — шепчу я, поджимая под себя ноги и глядя в окно широко расширенными зрачками.

Катишь только что прочла мне о том, как маленький Рене пек в камин каштаны, когда призрак отца предстал перед ним. Я знаю этот рассказ от слова до слова и каждый раз волнуюсь и дрожу на том месте его, где появляется призрак.

— На сегодня довольно, Лидюша! — говорить Катишь. — Видишь, до чего дочиталась ты. Совсем нервушка стала… А бояться нечего. Мы сейчас уляжемся с тобой спать и не заметим, как подойдут наши.

— А ты не раскаиваешься, что осталась со мною? — спрашиваю я, ласкаясь к Катишь, в то время как сердце мое сжимается болью раскаяния оттого, что я лишила удовольствия моего милого друга.

Я всегда говорю ей без свидетелей «ты». Это ее желание.

— Милая моя девчурочка! — отвечает Катишь, — да разве может мне пустое бальное верчение по залу заменить тебя? — и она крепко-прекрепко меня целует.

Счастливые и довольные друг другом мы отправляемся в «детскую».

В нашей уютной комнатке перед образом Спасителя тихо мерцает лампада, и это придает ей еще более уютный вид. Только в окошко назойливо лезет та же черная мгла.

Я быстро спускаю шторы на окне, к великому удивлению Катишь, потому что мы никогда не делали этого раньше, так как окно нашей комнаты выходит в самую глухую часть парка, где никто никогда не бывает. Потом я раздеваюсь и, прежде чем Катишь успела остановить меня, юркнула в ее постель.

— Катишь, позволь мне остаться у тебя… Мне что-то страшно сегодня! — говорю я умоляющим тоном.

У нее не хватает духа прогнать меня в мою кроватку, и я устраиваюсь подле нее. Лампадка чуть мерцает теперь у иконы. Вот-вот она потухнет сейчас. Что-то тяжелое душит меня… Смутный страх закрался во все затаенные уголки моей души…

Воспоминание о ночных ворах, забравшихся на соседнюю дачу, не дает мне покоя. Я долго ворочаюсь на своем месте. Катишь уже спит. А я думаю… думаю… думаю… о том думаю, чтобы скорей прошла эта черная мглистая осенняя ночь и чтобы наши вернулись скорее… С этой последней мыслью я не заметила, как уснула тяжелым, кошмарным сном…

ГЛАВА VI Воры

Странный шорох привлек мое внимание, когда я внезапно проснулась и села на постели. Точно кто-то ходил по гостиной, мягко шлепая босыми ногами.

— Катишь, ты слышишь? — прошептала я, в то время как холодные капли пота выступили у меня на лбу.

Катишь не спала тоже и чутко прислушивалась, как и я.

— Кто-то ходит в гостиной, — проговорила она, хватая мою руку похолодевшей рукой.

— Катишь! Это «они»? — проговорила я, давясь каждым словом. При этом я почувствовала, что волосы зашевелились у меня на голове.

— Это воры! — скорее угадала, нежели услыхала я трепещущий голос моей наставницы.

Шаги начали приближаться. Вот они раздаются уже значительно ближе… по коридору… остановились у самых дверей… Не обменявшись ни словом, мы обе, как по команде, откинулись на подушки, точно сговорившись притвориться спящими.

Из-под прижмуренных век я видела, как распахнулась дверь и как два рослых чернобородых оборванца крадущимися шагами скользнули в комнату. У одного из них в руках был большой нож, у другого отмычка. Вооруженный ножом в два шага перешагнул пространство от двери до нашей кровати. И быстро наклонился над нами. Слабый свет лампадки, бросавший тень на наши лица, помешал ему заметить необычайную бледность их.

— Спят обе! — проговорил он хриплым голосом, и, прежде чем я успела опомниться, черное косматое лицо наклонилось над моим лицом.

От этого ужасного лица пахнуло на меня запахом дешевого табаку и водкой.

Мое сердце замерло от страха.

Я сознавала, что сделай я малейшее движение, пройди только судорога по моим губам, и он зарежет меня своим ножом, этот разбойник.

— Спят крепко, — хриплым голосом рассмеялся он и присоединился к товарищу, который уже быстро и ловко выламывал дверцы стоявшей в соседней комнате шифоньерки.

«Слава Богу, спасены, — вихрем пронеслось в моих мыслях, — они не покончат с нами, потому что считают нас спящими»… Но вдруг новый ужас сковал мои члены и леденящим холодом наполнил сердце. Я вспомнила, что в шифоньерке лежать деньги, которые мой отец получил накануне. Это была огромная сумма, что-то 15 или 20 тысяч рублей и притом это были не собственные папины деньги. «Солнышко» должен был раздать их на следующий день подрядчикам по счету. Если воры доберутся до ящика в шифоньерке, то… то… конечно, поторопятся унести все деньги… Бедный папа, какое ждет его огорчение! И откуда он возьмет столько денег, чтобы пополнить эту огромную сумму, которую он обязан был беречь?.. Нет, нет, нельзя допустить, чтобы воры унесли эти деньги!.. Во что бы то ни стало надо им помешать… Но Петр и Маша спят далеко, за кухней, и не услышат, если их позвать… Да и что они могут сделать двое, Петр и Маша, в сравнении с отчаянными вооруженными злодеями?.. Значит надо поступить иначе…

Мысль быстро, быстро работала в моей голове… И вдруг смутный выход мелькнул в ней сразу… Нужно рискнуть, нужно спасти! Только надо побороть страх… Надо приготовиться к тому к тому, что злодеи могут кинуться за мною и зарезать меня… Но… но… я все-таки что-нибудь должна сделать, должка ради «солнышка»…

И я быстро вскакиваю с постели, одним духом перебегаю в коридор и дико кричу, влетая в залу:

— Люди! Сюда! Папа, проснись! Петр! Иван! Андрей! Солдаты! Скорее, скорее! Здесь воры! Воры! Воры!

Никого из солдат, ни из мужчин кроме Петра не было у нас в доме в эту страшную ночь. Но воры, услышав отчаянный крик и подумав вероятно, что дом полон народу, кинулись в бегство прямо через окно. До меня долетели и громкие проклятия, и звон разбитого стекла.

В ту же минуту па пороге залы появилась Катишь, вся бледная, как призрак.

— Они убежали… все цело… им не удалось взять ничего… — успела я только расслышать ее трепещущий голос и бесшумно рухнула без чувств на руки моей дорогой Катишь.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА I Красное здание и синие дамы. — Прощание

Ясный мартовский день клонился к вечеру, когда мы все четверо — я, папа, тетя Лиза и моя милая Катишь—подъехали в карете к большому красному зданию на Знаменской улице.

— Это и есть институт? — тревожно спросила я моих спутников.

Тетя Лиза только головой кивнула в ответ. Я заметила, что слезы стояли у нее на глазах.

На подъезд выскочил швейцар в нарядной красной ливрее и закивал, и заулыбался при виде папы.

— Ваше высокородие барышню к нам в институт привезли? — любезно осведомился он.

— Да, да, милый! Можно видеть начальницу? — спросил папа.

— Пожалуйте, — почтительно ответил швейцар, снимая с меня шубку и калоши. — Баронесса находятся в приемной. Я сейчас вас проведу туда.

Мой отец, тетя и я последовали за ним. Посреди большой зеленой комнаты, с двумя роялями у стен и портретом императора Павла на стене, сидели за столом две седые дамы в синих платьях. Одна из них была очень высокого роста и величественной осанки. У нее было красивое, но несколько гордое лицо и большие голубые глаза на выкате. Другая была подвижная, маленькая старушка с быстрыми бегающими глазами, юркая и чрезвычайно симпатичная на вид.

— Это начальница института, баронесса Русен, или maman, как ее называют институтки, — быстро шепнула Катишь, наклонившись к моему уху и указывая глазами на высокую даму. — А вот эта рядом с ней, — прибавила она, — это инспектриса, m-lle Ролинг. Сделай реверанс, Лидюша.

Я повиновалась.

Высокая, величественная дама привстала со своего места и протянула руку моему отцу.

— Здравствуйте, капитан. Привезли девочку? В добрый час! — проговорила она и улыбнулась.

Улыбка удивительно меняла ее лицо и, озаренное ею, оно казалось обворожительным.

— Ну, девочка, рада ты поступить к нам? — трепля меня по щечке, спросила начальница.

— Ах, нет! — вскричала я самым искренним тоном, с тоскою поводя глазами вокруг себя. Брови баронессы нахмурились.

— Вот как! Очень жаль!.. Институт может принести тебе пользу, — произнесла она холодно.

— Она еще очень мала! — произнес папа и голос у него дрогнул.

Мне показалось, что папа был очень сконфужен моим поступком.

— Привыкнет, поймет свою пользу и оценит институтское воспитание, — прибавил он.

— Она, кажется, очень избалована у вас, — произнесла начальница, со снисходительной улыбкой глядя на мое, раздраженное ее словами, лицо.

— Одна дочь, что поделаешь, баронесса! — с виноватым видом ответил папа.

Мне сделалось досадно на него. «Точно извиняется», — мысленно рассуждала я, и уже совсем неприязненными глазами взглянула на начальницу. Но та точно и не замечает моего взгляда.