Элизабет Джордж - Картина без Иосифа

• Название: Картина без Иосифа
• Автор: Элизабет Джордж
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2004
• ISBN: ISBN 5-94145-189-Х

Дебора и Саймон Сент-Джеймс отправляются отдохнуть в Ланкашир, надеясь отвлечься там от всех проблем, грозящих разрушить их брак. Но там супругов ждет страшная весть: викарий Уинсло, которого они приехали навестить, скоропостижно скончался от отравления. Неудовлетворенный тем, как ведется следствие, Саймон призывает на помощь своего старого друга инспектора Томаса Линли. Вместе они распутывают клубок взаимоотношений, в основе которых лежат страсти, бросающие одних в объятия друг другу, а других — в бездну.

---

— Так, — отрывисто пробормотала она. — Видно не очень много, зря ворчали. Обычная рука. Ничего выдающегося. Не о чем беспокоиться. — Она повернулась к крану с намерением вымыть три стакана, на которых засохло молоко.

— Вы выполняете свою часть сделки? — спросил Колин.

— Что такое, милок?

— Вы не расстегнули свой кошелек.

— Да ничего особенного. Вы ведь не верите в такие вещи?

— Зато вы верите, Рита.

— Я много во что верю. Но это ничего не значит.

— Допустим. Тогда скажите мне. Я разберусь.

— Мне показалось, вы очень торопились, мистер констебль. Разве нет?

— Вы уклоняетесь от ответа.

Она пожала плечами.

— Я хочу это знать.

— Вы не можете знать всего, что хотите, милый мой. Но со временем, может, узнаете. — Она подняла стакан и посмотрела его на свет на фоне окна. Он оставался почти таким же грязным Она взяла моющую жидкость и налила несколько капель, после чего принялась мыть стакан губкой, нажимая на нее.

— Что это должно означать?

— Не задавайте наивных вопросов. Вы ведь умный мужчина. Подумайте сами

— Так это и есть ваше гадание по руке? Удобно, нечего сказать. Всю эту чушь вы говорите идиотам в Блэкпуле? И они платят вам денежки?

— Потише, — произнесла она.

— Все это пустая игра. У вас с Полли все заранее рассчитано. Камни, ладони, карты Таро. Высматриваете у клиента слабое место и качаете из него деньги.

— Вы до того невежественны, что я не считаю нужным вам отвечать.

— И это тоже удобный маневр, верно? Подставь другую щеку, но попадание засчитай. Так говорится в вашем Ведовстве? Высохшие бабы, которые живут лишь мыслью, как бы испортить жизнь другим? Чары там, проклятье тут, но какое это имеет значение, ведь если даже кто-то и пострадает, то это сумеет распознать лишь другой посвященный. А вы все держите языки за зубами, не так ли, Рита? Не в этом ли состоит радость вашего шабаша?

Она продолжала мыть один стакан за другим. У нее отлетел один ноготь. На другом поцарапался лак.

— Любовь и смерть, — произнесла она. — Любовь и смерть. Три раза.

— Что?

— На твоей ладони. Один брак. Но любовь и смерть трижды. Смерть. Повсюду. Ты принадлежишь к жрецам смерти, мистер констебль.

— Ой, неужели.

— Так начертано на твоей ладони, мой мальчик. А линии не лгут.

Глава 16

Прошлую ночь Сент-Джеймс провел в замешательстве. Лежа на постели и глядя сквозь окошко в потолке на звезды, он размышлял об умопомрачительной неудаче их брака. Он знал, что медленный — бег — по — пустому — пляжу — в — страстные — объятия — друг — друга — в — последних — кадрах — картины, такая киношная романтическая версия приводит к романтическим ожиданиям счастья на всю жизнь. Но он также знал, как учит жизнь, безжалостно, дюйм за дюймом, что если счастье и бывает, то длится оно недолго, и если ты открываешь дверь на его ложный стук, то сталкиваешься с вероятностью впустить вместо этого ворчание, злость или враждебность других, требующих при этом внимания. Порой бывает невыносимо тяжко довольствоваться неразберихой жизни Он уже почти пришел к выводу, что единственный разумный способ общения с женщиной — не иметь с ней дела вообще, когда Дебора передвинулась на его край кровати

— Прости, — прошептала она и положила руку ему на грудь. — Ты у меня самый хороший. Ты номер один.

Он повернулся к ней. Она уткнулась лбом в его плечо. Он погладил ее по голове и шее, наслаждаясь тяжестью ее волос и нежной кожей.

— Я рад этому, — шепнул он в ответ, — потому что ты тоже моя пушинка номер один. Всегда была такой, сама знаешй. И всегда будешь.

Он почувствовал, как она зевнула.

— Мне трудно, — промурлыкала она. — Дорога видна, верно, но первый шаг сделать нелегко. Вот я и схожу с ума.

— Так всегда бывает. Вероятно, на этом мы и учимся. — Он обнял ее и понял, что она засыпает. Ему хотелось встряхнуть ее, но он лишь поцеловал ее в голову и отпустил.

За завтраком он все-таки старался быть осторожным, сказав себе, что хотя она и была его Дебора, но она еще и женщина и смена настроений у нее происходит чаще, чем у многих. В большинстве случаев это ему даже нравилось. Газетной передовицы, намекающей на то, что полиция может сфабриковать дело против человека, подозреваемого в принадлежности к ИРА, было достаточно, чтобы вызвать у нее приступ ярости и побудить организовать фотографическую одиссею в Белфаст или Дерри, чтобы «самой выяснить, что к чему». Прочтя сообщение о жестоком обращении с животными, она присоединилась к демонстрации протеста. Как только началась дискриминация больных СПИДом, помчалась в первый же попавшийся хоспис, который принимал волонтеров, готовых помогать этим несчастным. Он никогда не знал, в каком найдет ее настроении, когда спускался по лестнице из своей лаборатории, чтобы вместе с ней сходить на ленч или обед. Единственное, что было определенным в их жизни, это полная неопределенность.

Обычно он наслаждался ее страстной натурой. Она была более живой, чем все, кого он знал. Но полная жизнь предполагала и соответствующие чувства, и если пики ее настроения были окрашены легким безумием и насыщены восторгом, то неминуемые спады лишены всякой надежды. И такие спады беспокоили его, ему хотелось посоветовать ей владеть своими эмоциями. Не надо все принимать так близко к сердцу — вот первый совет, готовый сорваться с его языка. Однако он давным-давно научился свои советы держать при себе. Не принимать все близко к сердцу было для нее все равно что не дышать. Кроме того, ему нравился вихрь эмоций, в котором она жила. Помимо прочего он был лучшим средством от скуки.

Так что когда она сказала, заканчивая клинышки грейпфрута:

— Вот так. Нужно выбрать направление. Мне не нравится, что я барахтаюсь. Пора сузить мое поле зрения. Я должна принять решение и идти вперед, — он осторожно поддержал ее, хотя и не понял, о чем она говорила.

— Хорошо. Это важно, — сказал он и намазал вареньем тост. Она энергично закивала и вонзила ложечку в верхушку вареного яйца, не сказав больше ни слова. Тогда он задумчиво произнес: — Когда вот так барахтаешься, появляется ощущение, что под ногами нет дна, согласна?

— Саймон, так оно и есть. Ты всегда меня понимаешь.

Он мысленно похлопал себя по спине и добавил:

— Выбор направления поможет тебе обрести почву под ногами, не так ли?

— Абсолютно верно. — Довольная, Дебора откусила тост. Она смотрела в окно на серый денек, сырую дорогу и унылые, закопченные дома. Ее глаза зажглись от тех непонятных возможностей, которые ей сулила ледяная погода и унылые окрестности

— Ну, — спросил он, идя по лезвию бритвы между экспансивным выводом и сбором информации, — на чем же ты решила сконцентрировать свое поле зрения?

— Еще не решила, — ответила она.

— А-а.

Она зачерпнула джем и плюхнула себе на тарелку полную ложку.

— Разве что посмотреть, что я делала до сих пор. Пейзажи, натюрморты, портреты. Здания, мосты, интерьер отелей. В общем, сплошная эклектика. Не удивительно, что я не создала себе имени. — Она намазала джем на тост и махнула им в воздухе. — Необходимо решить, какие именно фотографии приносят мне наибольшее удовольствие, и следовать велению сердца. Хватит метаться и хвататься за всевозможные предложения. Я не могу преуспеть во всем. И никто не может. Но я могу преуспеть в чем-то одном Поначалу, когда я училась в школе, мне казалось, что это будут портреты, ну, ты знаешь. Потом увлеклась пейзажами и натюрмортами. А теперь хватаюсь за любое коммерческое предложение. Но так не годится. Пора принимать решение.

Во время утренней прогулки на коммон, общинную площадь, Дебора скормила уткам остатки тоста, и пока они созерцали мемориал Первой мировой войны с одиноким солдатом, склонившим голову и отставившим в сторону винтовку, она болтала о своем искусстве. Натюрморты открывают массу возможностей — известно ли ему, что сейчас делают американцы с живыми и засушенными цветами и краской? Видел ли он этюды из металла, процарапанного, разогретого и протравленного кислотой? Видел ли, как Йошида изображает фрукты? Впрочем, все это кажется ей достаточно далеким. Почти никакого эмоционального риска, когда фотографируешь тюльпан или грушу. Ландшафты привлекательней — как чудесно стать странствующим фотографом и отправляться по желанию заказчика в Африку или на Восток, разве не классно? Но тут необходимо лишь создать композицию, умело использовать освещение, знать фильтры и пленки Вот и вся техника. А вот портреты требуют элемента доверия между художником и моделью. А это уже риск. Портреты принуждают обе стороны выходить за пределы своей личности. Фотографируя тело, изображает и саму личность. Вот настоящая задача. Включая в творческий акт сердце и душу натурщика, завоевывает его доверие, улавливает его истинную суть.