Анатолий Усов - Роман с Полиной

• Название: Роман с Полиной
• Автор: Анатолий Усов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 978-5-91039-01

Всякое приключение имеет свой тайный смысл, свой мотив. Приключение главного героя «Романа с Полиной» ведет его к открытию смысла жизни через смысл ненависти, смысл любви, смысл дружбы, смысл предательства.

Он рискует, но идет, мучается, но идет, он ставит на кон саму жизнь и, когда, кажется, уже проигрывает ее, все равно не прерывает игры, не сворачивает с дороги. Жизнь предоставляет ему случай понять, а читателю — оценить понятое.

---

Когда мы подъехали к ее домам — она никогда не подъезжала точно к своему дому, а выходила в микрорайоне, и это были массивные дома партийной архитектуры, в которых жила элита, — она попросила у меня взаймы 120 тысяч, чтобы купить туфли к прощальному балу. Не хочу, говорит, брать у родителей.

Я, не глядя, вытащил из кармана пачугу денег, все, что осталось у меня от обмененных 400 долларов, сунул ей не считая и укатил не прощаясь.

Во мне все горело от большой обиды.

Я купил десять билетов «шанс» и пятнадцать «помощь детям Чернобыля». В первой совсем пролетел. Во второй выиграл двадцать долларов.

Когда стемнело, я пошел в казино и сразу в дурной нелепой игре спустил двести тысяч.

У меня кое-что оставалось. Я выпил стакан джину с тоником. Угостил какую-то страшную сухопарую бабу, которая ко мне привязалась.

Потом в «комке» купил две огромных бутылки водки и что-то пожрать.

Мы упились с этой бабой у меня на квартире. От нее как-то странно пахло. Мы трахались, и я никак не мог кончить, баба кричала, что я титан, сам Петр Первый. Но я не мог, хотя уже стал звать бабу Полиной и говорить, Полина, я е… тебя.

Такой был кошмар.

Когда я очухался, бабы не было. Но и барахла, которое привезли папа с мамой из Турции, тоже не было.

Я пожрал каких-то консервов, которые запасала мама, и поехал попариться в Филевские бани.

Бензин был почти на нуле, наверное, менты слили, когда машина стояла у них во дворе. На заправку огромная очередь. Все кричат, блин, дерутся, все тут стояли и только отъехали. Бензин снова подорожал. Я купил канистру у пацанов по пятьсот рублей за литр.

И в бане тот же кошмар, богатые пузраны захватывают по четыре шайки, лежат на двух лежаках, банщики их моют мыльными пузырями и массажируют. А ты, если не наворовал, пристраивайся на батарее.

Я взял у одного шайку и поставил ему на брюхо, так меня сам банщик чуть не прибил. Я хотел написать им про все в книгу жалоб, так у них теперь нет такой — они то ли приватизировались, то ли акционировались.

Одним словом, хватанули свой шмат сала, крысы вонючие.

Зато как хорошо встретили меня Галя и Миша, мои истинные друзья. Галя повисла у меня на шее, едва не уронила на пол. Кричала: красавчик! Интепллигент! Кто тебе е-мое морду расквасил?

Пока она была на задании, я рассказал Мише, что было со мной, «мерседесом» и КПЗ. Он разволновался, вылез из машины, начал разминаться и приседать. Потом, задыхаясь от переживаний, он сказал, что их всех ненавидит, они развалили все. Он стрелял бы их всех не переставая. Он записывает все адреса, куда ездит с Галей. Когда-нибудь это будут его клиенты, ибо на зарплату бабу не вызовешь.

Потом он подумал, что много наговорил, замолчал и подозрительно посмотрел на меня. Я стал уговаривать его, что я такой же. Однако он все молчал, уткнувшись в свою книгу — теперь это была «Ужение рыбы» Сабанеева.

Только потом, к концу смены, он сказал мне, что есть люди, что он может меня кое с кем познакомить. Я с горячностью пожал его руку, хотя про себя подумал: да пошли-ка вы все, где вы раньше-то были со своей целеустремленностью и порывами, стукалы раздолбанные.

Мне позвонила Полина. — Ну как? — спросила она и тут же положила трубку.

Я позвонил сам. Вначале долго не отвечали, потом будто бы сорвалось. Я позвонил снова и нарвался на пьяный и хамский голос: «…да пошел ты на х… чтоб я больше не слышал тебя». Я позвонил снова. «Ты, блин, я тебя достану, я тебе глаза выдавлю», — сказал тот же голос.

И тут я увидел, что около дома стоит мой кацо, мой генацвале, он приехал на сером большом БМВ. Сам он вышел наружу, товарищи остались в машине, он показывал им на мои окна.

Потом мне звонили в дверь. Звонил телефон. Я затаился.

Я сварил вермишель, больше ничего не было, и поел ее с маслом, правда, масло было подсолнечное. Я заколачивал в себя невкусное тесто и думал о Софи Лорен: вермишель ее любимое блюдо, она зовет ее пастой и ест два раза в день, оттого такая красивая.

Я дождался, пока укатил генацвале, и погнал на станцию техобслуживания.

Эти наглые слесаря, эти хамы, хотели с меня за пустяк — за крыло, решетку, бампер и кожух на передке — двести тысяч.

Электрики хотели за фару сто тысяч.

За покраску маляр тоже хотел сотню.

Они все охренели. Я их ненавижу за это. Я сказал им о своем отношении. Они надо мной смеялись. Я пошел к их начальнику. А начальника нет, они тоже приватизировались.

— Фитиль — это не всегда плохо, — весело сказал Мамука, дикий волосатый красавец, разглядывая письмо, которым сопроводила меня фирма. — Характер агрессивный, нордический — да? — с юмором спросил он меня.

— Не знаю, — ответил я. — Вообще вряд ли, — если по-честному, я на самом деле не знаю, какой я. У меня оставалось время до моей основной работы, автосервис находился в Очакове, и я заехал потренироваться к Мамуке — прошло уже две недели, как меня рекомендовали к нему, а я так ни разу не заскочил. Теперь буду, чтобы бить всех по их наглым мордам и не получать сдачи.

— А ну, потянул мышцу… сжал… прыгнул вперед, с места… отскок… Ударил меня… я сказал «ударил», я не сказал «замахнулся».

Я ударил его в каменное плечо.

— Сырой, — решил про меня Мамука. — Но работать можно.

Конечно, тут такие ребята у него занимались — это просто бандиты, бугры. Просто Рокки какие-то. Я среди них, как Чарли Чаплин между громил. Надо подружиться с ними, я буду ходить с ними в казино, все будут думать, это моя охрана и станут уважать меня.

— Мерседес, потаскай его при себе.

— Она девушка, — возразил я, когда самбист подошел ближе и я увидел, что это скорее всего девушка.

— Здесь нет девушек. Здесь есть бойцы, — возразил Мамука и пошел к своим чемпионам.

Тогда еще не было войны с Чечней, и мы не отмечали про себя каждого «кавказец» и «не кавказец». Но у Мамуки, насколько я помню, все его чемпионы были кавказцами. Мерседес, судя по орлиному профилю и величавой спине, тоже.

— Куртка у тебя есть? — спросила она меня сиплым мужским голосом.

— Такой, как у тебя, нет, — ответил я.

— Такой ни у кого нет, — сказала девушка. — Пошли в раздевалку, я тебе исламбекову дам. Исламбек большой мастер.

— Где он теперь? — спросил я.

— Домой поехал, — она посмотрела на меня темным миндалевидным глазом и сдержанно улыбнулась. У нее была очень статная, очень прямая спина. Интересно, как она ведет себя с такою спиной, когда кто-то обнимает ее, навалившись сверху, и она приближается к своему гордому кавказскому оргазму. Она, наверное, кричит и кусается, почему-то подумалось мне.

А может, берет на болевой прием; мне стало смешно.

— Я смешная? — строго спросила она.

— Ты прекрасная, — возразил я.

Она покраснела.

Мы вошли в раздевалку, и едва очутились там, в зале распахнулись двери и зазвенели взволнованные голоса.

— Все на пол!

— На брюхо все!

Простучала длинная очередь из автомата. Зазвенели разбитые плафоны и стекла. Мерседес опрометчиво бросилась в зал и напоролась на пули. Она была слишком гордой и слишком храброй, чтобы оставаться здесь.

Я думал, мне тоже кранты. На обмякших ногах я влез в чей-то открытый шкафчик и присел там на корточки, радуясь, что я такой узкий и могу уместиться в таком маленьком месте, на которое вряд ли подумают, что здесь кто-то сидит. Я прикрыл за собой дверку. Простучали еще две или три очереди. Потом стали хлопать одиночные выстрелы. Наверное, контрольные. Автоматически я насчитал четырнадцать — столько, сколько занималось людей в секции, вместе с Мамукой и милой стыдливой девушкой Мерседес.

— Все? — кто-то спросил тоже с кавказским акцентом.

— Все четырнадцать, Исламбек сам уехал.

Потом стукнули двери, и стало тихо.

Я полежал еще чуть-чуть. Встал, вылез из шкафа. Все были убиты. Кровь так и текла. Я почему-то вспомнил одного маньяка. Он убивал женщин и потом входил с ними в близость. Журналист спросил его, что это за подлое извращение, как ему это было не мерзко. Если бы ты попробовал хоть один раз, ты бы сам занимался этим — так, кажется, ответил тот негодяй, нет ничего слаще.

Это стучало в моей голове, я никак не мог избавиться от этой мысли. Я еще раз посмотрел на Мерседес, у девушки распахнулась куртка, в прорезь выглянула плоская мальчиковая грудь с темным коричневым соском и застыла у меня на глазах. Я наклонился и запахнул куртку, спрятав ее. У Мерседес запрокинулась голова и рассыпались волосы, раскрытые глаза призывно смотрели мне в душу. Я боялся дотрагиваться до нее и все-таки закрыл холодеющие веки.

Я вышел в коридор. На полу валялись три автомата. В коридоре была одна половица, которая чересчур прогибалась, я заметил ее, когда проходил здесь. Не знаю, зачем мне это понадобилось, наверное, я просто не люблю, когда пропадает добро. Одним словом, я поднял половицу кинжалом, который нашел в столе у Мамуки, и положил туда все три автомата. Это было очень удобное место для тайника, как будто кто-то нарочно сделал этот старинный пол двойным.