Анатолий Левандовский - Дантон

• Название: Дантон
• Автор: Анатолий Левандовский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 1964

Трагедия Великой Французской революции и сейчас – через 175 лет – волнует каждого.

Книга Левандовского написана под хорошим влиянием Олара, Алданова, Франса, Р.Ролана, хотя в перечне литературы их имён нет.

Будто непреодолимый Рок вёл на гильотину всех, стремившихся осмыслить революцию и жизнь, и они сами не только подчинялись ему, но и делали всё для того, чтобы сложить голову на плахе. Какое переплетение судеб великих и трагических людей, неукротимых страстей и людей болота! Зная судьбу Бриссо, Верньо, Демулена, Дантона и самого Робеспьера, следишь за ними с возрастающим волнением, будто где-то в глубине души таится надежда, что ещё не предрешён ужасный исход, что вот где-то есть повторотный пункт.

Но нет – всё свершится, падают головы в окровавленную корзину, и новые энтузиасты идут к гильотине, и 9 термидора неумолимо приближается – всё будет унесено, но не забыто.

С.А.Чернавский, 28.10.1964.

---

Интервенты как нельзя лучше использовали гражданскую войну. В то время как на востоке, после капитуляции Майнца и Валансьена, австрийцы нацеливались на Париж, англичане на юге стремились овладеть Тулоном, а на западе готовили десанты в Нормандию. Пять иностранных армий со всех сторон теснили обескровленное французское войско, потерявшее целеустремленность и дисциплину, деморализованное изменой и бездарностью своих генералов.

И как раз в это же самое время на якобинское правительство усилился грозный натиск слева. Народные массы, четыре года подряд тщетно ждавшие удовлетворения своих нужд, не желали слушать новых сказок и старались практически закрепить июньскую победу над жирондистами.

Монтаньяры-якобинцы были горды своим аграрным законодательством.

А крестьяне в деревнях и селах настаивали на гораздо большем: они требовали раздела крупных земельных владений и раздачи участков, причем раздачи немедленной.

Монтаньяры-якобинцы считали свою новую конституцию верхом совершенства.

А их недавние союзники, «бешеные», громили эту конституцию, и Жак Ру, выступая у решетки Конвента, заявлял:

– Свобода – лишь пустой звук, когда один класс может морить голодом другой. Равенство – пустой призрак, когда богатый путем скупок получает право над жизнью своих близких. Республика – пустой термин, если контрреволюция со дня на день произвольно меняет цены на продукты, продукты, к которым три четверти граждан не могут прикоснуться без слез…

То, что буржуа Дантону казалось концом, для санкюлота Ру было лишь началом, отправным пунктом для решительных действий. И в одной из своих речей вождь «бешеных» не постеснялся прямо указать на Жоржа и его друзей, утопавших в излишествах среди голодного народа.

Если в марте Жорж Дантон был готов опереться на «бешеных», то в июле – августе они становились его смертельными врагами. Агитация Ру и его соратников напугала якобинское правительство в целом. Монтаньярам удалось разгромить «бешеных» и бросить в тюрьму их вождей. Но это не решало сложного вопроса, тем более что идеи Ру и Варле тотчас же подхватила левая фракция самих якобинцев, возглавляемая Эбером и Шометом.

Все это вместе взятое подсказало монтаньярам нехитрую и единственно верную мысль: необходимость концентрации власти. Демократическую конституцию следовало отложить до лучших времен. Только революционная диктатура в столь гибельных условиях могла спасти якобинскую республику.

«Нужна единая воля…» – записал Робеспьер в своем блокноте. Еще недавно Неподкупный и его сторонники боялись как огня «призрака диктатуры». Теперь этот призрак обрастал плотью и становился непреоборимой реальностью. Оставалось лишь подчиниться этой реальности.

Но кто же возглавит диктатуру? Где подлинный неустрашимый вождь? Кому по силам и по достоинствам это нелегкое бремя?

Возможных кандидатов лишь два: Робеспьер и Дантон.

Жорж видит, что у Робеспьера ряд важных преимуществ, и прежде всего, Максимилиан стоит во главе Комитета общественного спасения, вероятного органа диктатуры, а он, Жорж, только что бесславно выброшен из этого Комитета.

Но Дантон помнит свое былое влияние и свой прошлогодний «сентябрь». Апатия его покидает. Он смело бросается в битву. Ибо, помимо всего прочего, он ясно чувствует: кто на этот раз потерпит поражение, тот рискует не только своим престижем, но и чем-то неизмеримо большим…

Прежде всего он должен заняться самозащитой. Ему необходимо оправдать и у якобинцев и в Конвенте свое поражение 10 июля. Жорж защищается с энергией; от защиты он незаметно переходит к нападению. Он громит изменников-генералов и неприсяжных священников. Он вновь обращается к массам.

– Кто выносит на плечах всенародное бедствие? Кто проливает свою кровь в защиту свободы? Кто борется с финансовой аристократией? Это те, у кого нет королевской ассигнации в сто ливров. Действуйте беспощадно, какое вам дело до ропота богачей?.. Что гибельно для них, может быть только выгодно народу…

Дантон против каких-либо уступок врагам революции. При разговоре с изменниками железо должно прийти на помощь разуму.

Он порицает даже министра внутренних дел, своего приятеля Гара, за нерешительность. Он требует создания новой революционной армии в триста тысяч человек для борьбы с мятежниками и спекулянтами.

И, наконец, главное: вопрос о революционном правительстве. Кому же возбудить и поддержать этот вопрос, как не Жоржу Дантону?

Первого августа его голос в Конвенте звучит с такой же силой, что и одиннадцать месяцев назад.

– Великолепно! Станем грозными, будем драться как львы! Почему бы нам не создать временное правительство, которое усилит национальную энергию сопротивления?..

Оратор видит это правительство: им должен стать Комитет общественного спасения, Комитет, который оказал Франции столь неоценимые услуги. Разумеется, этот орган следует наделить самыми широкими полномочиями и обеспечить денежными средствами. Комитет должен заручиться доверием всех добрых граждан. Цель его деятельности – привести республику к внутренним и внешним победам…

Пока Дантон говорит, Робеспьер нервно ерзает на своем месте.

– Это ловушка! – шепчет Сен-Жюст. Друзья Робеспьера догадываются, что, делая ставку на Комитет, демагог надеется его снова возглавить.

Жорж, со своей стороны, понимает, о чем могут думать робеспьеристы. Он стремится предупредить их вывод.

– Я объявляю, – грохочет он, – что сам я не стану выполнять никаких функций в Комитете. Я клянусь в этом свободой моей родины!..

Такая клятва не может не произвести впечатления. Во всяком случае, несколько дней спустя Робеспьер защищает Дантона в Якобинском клубе. Если Неподкупный и не верит своему сопернику, то полностью порывать с ним все еще не считает нужным.

Воодушевленный трибун продолжает развивать свою мысль. 12 августа он обрушивается на «подозрительных» и требует, чтобы «дали исход народной мести»; четырнадцатого – предлагает реквизировать излишки у богачей, семнадцатого – советует учесть хлебные запасы, 3 сентября – ратует за установление твердых цен на хлеб. Все эти выступления как нельзя лучше отвечали запросам дня. Их своевременность доказали события 4 – 5 сентября.

Казалось, Париж снова переживает дни 31 мая – 2 июня. Все улицы пестрят народом. Из Сент-Антуанского предместья движение перебрасывается в секции рабочих кварталов. Строители, каменщики, слесари и плотники идут нога в ногу в одних рядах. Над колоннами плакаты:

«Война тиранам!», «Война аристократам!», «Война скупщикам!»

Санкюлоты громко выражают свои гнев и горечь. Они ниспровергли монархию, они сокрушили жирондистов и добились установления демократического правительства. Так почему же новые власти не разрешают наболевших проблем? Почему не рубят голов скупщикам и спекулянтам? Почему не дают народу хлеба, не увеличивают нищенскую заработную плату рабочих?..

Одна из секций потребовала, чтобы в Ратушу были посланы окружные комиссары с неограниченными полномочиями – как в ночь на 10 августа. Другая – объявила себя восставшей против богачей.

Вечером 4 сентября народ занял Ратушу, где было организовано новое повстанческое бюро.

До восстания, правда, дело все же не дошло. Руководители Коммуны во главе с Шометом сумели овладеть движением. Шомет разъяснил демонстрантам, что сражаться не с кем: ведь правительство народное и призвано защищать интересы народа. Надо только подтолкнуть депутатов Конвента, открыть им глаза, показать магистральное направление революции…

Пятого сентября на заседание Конвента явились представители всех 48 секций столицы, а также депутация от Коммуны во главе с Шометом.

Шомет прочитал адрес, составленный накануне.

Единственные виновники переживаемого голода, утверждал адрес, – это богачи и скупщики. Единственный способ борьбы с ними – это беспощадная расправа.

Шомет сурово осуждал правительство за нерешительность и слабость.

– Настал день суда и гнева! – заявил он. – Пусть сформируется революционная армия, пусть она ходит дозором по департаментам… Пусть за этой армией следует неподкупный и непоколебимый трибунал – орудие, одним ударом пресекающее заговоры…

Делегаты секций требовали немедленного суда над жирондистами и всеми их сообщниками. Заключение делегатов было решительным и безоговорочным:

– Поставьте террор в порядок дня. Будем на страже революции, ибо контрреволюция царит в стане наших врагов.

Смущенно молчит Конвент. Для большей части депутатов столь радикальные требования – малоприятная неожиданность. Не об этом ли самом кричали «бешеные», которых лишь с таким трудом удалось сокрушить? Даже Неподкупный в тревоге. Он очень сдержанно отвечает делегатам секции и вскоре покидает зал заседаний.