Анна Берсенева - Женщина из шелкового мира

• Название: Женщина из шелкового мира
• Автор: Анна Берсенева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-33856-6

К тридцати годам эта женщина живет в собственном замкнутом мире. Работа в провинциальной библиотеке, вдумчивое чтение, одиночество. Все это вполне ее устраивает. И вдруг в ее тихий мир врывается любовь — как в книгах, с первого взгляда! Вот только в жизни за безоглядной любовью следует предательство. Но вместо того чтобы впасть в отчаяние, героиня решает изменить свою судьбу до неузнаваемости. Она становится холодной и роскошной столичной хищницей Мадо. И сама распоряжается судьбами мужчин, подпадающих под ее чары. Мадо уверена: к себе прошлой нет возврата. Ведь, наверное, нельзя дважды войти в одну и ту же реку?..

---

Она и сама любила «такое» — описания того, как жили люди сто лет назад в русских поместьях, или триста лет назад при дворе французских королей, или как живут они сейчас в Латинском квартале. От того, что обыденная жизнь этих людей попадала в книжки, она переставала быть обыденной, наполнялась особенным смыслом. Или она и была таким смыслом наполнена, потому и в книжках не тускнела?

Мадина разбирала книги, вынимая их из картонных коробок, записывала, описывала; стопка росла на ее столе. Это занятие увлекло ее необыкновенно! Погрузившись в особенную книжную жизнь, она не заметила, как светлый золотящийся туман за окном сначала потускнел, потом стал сизым и наконец превратился в вечерний сумрак.

— Мадин… — Зоя заглянула за стеллажи, за которыми стоял Мадинин стол. — Я пойду? Семь часов уже. Если что, Наташа в читальном зале. Позовешь, она поможет.

— Конечно, иди, — поднимая от книжек туманные глаза, кивнула Мадина. — И зачем помогать? Я уже почти закончила.

— Везет тебе, завтра в Москве будешь, — сказала Зоя. В ее голосе не прозвучало, впрочем, ни тени зависти. Понятно же, что на московскую конференцию следовало послать лучшего представителя их библиотеки; Мадину и послали. — Крем мне купить не забудь. Только какой-нибудь такой, знаешь, необыкновенный, которого у нас тут нету. И чтобы для стареющей кожи был.

— Ладно, — кивнула Мадина. — Только разве у тебя кожа стареет?

— Да уж не молодеет, — усмехнулась Зоя. — Тридцатник стукнул. Ужас! И как ты не боишься только? — с каким-то опасливым удивлением добавила она.

— Не знаю, — пожала плечами Мадина. — Ну да, и мне тридцать. Но я этого как-то не чувствую. Из-за библиотеки, может, — улыбнулась она.

Мадина ничуть не лукавила. Стоило ей оказаться в библиотеке, и она чувствовала себя точно так же, как десять лет назад, и пятнадцать лет назад, и двадцать… В таком постоянстве самоощущения было что-то завораживающее. Во всяком случае, Мадине нравилось плавать по своему возрасту свободно и нестесненно. А ее родителей это как раз и пугало.

— Ну, счастливо тебе, — помахала рукой Зоя. И, подмигнув, добавила: — Смотри не скучай там. А то заберешься в Третьяковку какую-нибудь и Москвы толком не увидишь.

— Третьяковка тоже в Москве, — улыбнулась Мадина.

— В Москве и поинтересней кое-что есть. По крайней мере, поновее.

Зоя скрылась за стеллажами; хлопнула, закрываясь за нею, дверь.

«Так оно и есть, — подумала Мадина. — Конечно, так и есть. Но что же делать, если мне и без этого нового-интересного хорошо?»

Эта была очень простая и в простоте своей смущающая правда. Мадина в самом деле не понимала, почему где-нибудь в ночном клубе за коктейлем «Мохито» ей должно быть интереснее, чем в своей тихой комнате за книжкой. И от одного только взгляда на какую-нибудь компьютерную игру, даже, как считалось, интеллектуальную, а не примитивную стрелялку, у нее начинала болеть голова и она не могла представить, чем может увлечь это однообразное мельтешение на мониторе. А такое увлекательное занятие, как шопинг, который, как уверяли все глянцевые журналы и все ее подружки, непременно поднимает женщине настроение, — выматывал ее так, что даже после недолгого похода по магазинам ноги-руки у нее слабели, будто после болезни.

Конечно, она была синим чулком. Типичным! Мадина прекрасно это сознавала. Но ни малейшего сожаления по этому поводу не испытывала. В конце концов, все люди разные. И кто сказал, что быть синим чулком хуже, чем задавленной жизнью матерью недружного семейства или, к примеру, женой олигарха, которые, как пишут в книжках их соседки по рублевским особнякам, погибают от скуки в своих золотых клетках?

Все в мире не относительное, а такое, каким мы его видим. И если тебя устраивает твоя жизнь и участь, то не все ли тебе равно, как относятся к этому окружающие?

Мадина просидела в библиотеке до самого закрытия и вышла на улицу вместе с Наташей, которая работала в читальном зале.

— Столько людей сегодня было! — вздохнула та, запирая входную дверь. — И сидят, и сидят… Казалось бы, полистай быстренько газеты, набери книжек на абонементе да и читай себе дома.

— Людям здесь хочется читать, — пожала плечами Мадина. — Там, где чисто, светло.

— Можно подумать, у них дома темно! — фыркнула Наташа.

Что «Там, где чисто, светло» называется рассказ Хемингуэя, Мадина уточнять не стала. Люди не любят, когда им указывают на их незнание и ставят их таким образом в неловкое положение; она старалась этого не делать.

Они с Наташей простились у поворота. Мадина пошла к себе, за железнодорожные пути, в Завеличье. А Наташа жила на соседней с библиотекой улице. Только потому в библиотеке и работала.

«И правда ведь завтра в Москве буду, — думала Мадина, глядя, как исчезают в темноте огоньки экспресса Санкт-Петербург — Москва; в Бегичеве он не останавливался. — Все-таки событие».

Это было не просто событие, а событие из тех, которые давно уже стали в ее жизни редкостью и к которым она перестала поэтому стремиться. Конечно, считается, что человек сам творит свою судьбу и, для того чтобы быть счастливым, надо совершать решительные поступки и стремиться изменить свою жизнь. Но кто знает, в чем оно, счастье? И не оттого ли миллионы людей не чувствуют себя счастливыми, что составили для себя какое-то общее, абстрактное представление о каком-то абстрактном же, якобы для всех годящемся счастье и, не находя его в своей жизни, не замечают ее прекрасного, только лично для них предназначенного течения?

Мадина к таким людям не относилась. Ей нравилась ее жизнь, и она чувствовала себя в ней гармонично.

Глава 3

Мадина помнила, как остро изумляло ее с самого детства одно удивительное московское свойство. Девочкой она не понимала, как такое может быть, что проведешь в поезде всего три часа, даже проголодаться не успеешь, и выйдешь из вагона в другую жизнь. Совершенно в другую!

Москва была другая. Какая, этого Мадина не знала. Но другая, совсем другая. Отличие московской жизни от бегичевской не надо было даже осмыслять, оно ощущалось просто физически.

Правда, осмыслять такие вот отвлеченные вещи у Мадины на этот раз и времени не было. Она уставала от московского ритма и московских расстояний, и поэтому самая обыкновенная конференция библиотекарей — с докладами, по ее представлениям, скучноватыми, с разговорами в курилке и прочими атрибутами подобных мероприятий, — утомила ее так, словно была марафонской дистанцией.

К тому же следовало найти время для похода по магазинам, и об этом Мадина думала с унынием: от магазинов она уставала всегда, не только в Москве. Она не любила разговоров об энергетике, ауре, карме и прочих неясных материях, к которым почему-то испытывает особый интерес поверхностное сознание, но, когда ей время от времени приходилось покупать одежду, готова была поверить в любые энергетические штучки. Вещи, самые обыкновенные вещи, висящие на кронштейнах или лежащие на магазинных полках, выматывали Мадину так, словно одним лишь прикосновением к ним вытягивались все ее силы. Поэтому она старалась избегать походов по магазинам, насколько это было возможно.

Но не устроить сейчас такой поход не представлялось возможным уже потому, что никто в их семье не возвращался из поездок без подарков, притом не случайных подарков, купленных впопыхах, а таких, которые доставляли бы радость. Да и Зое она пообещала же купить какой-нибудь необыкновенный, только в Москве продающийся крем.

Обещание это Мадина считала теперь опрометчивым. Ну откуда ей знать, какой крем обыкновенный, а какой нет? Кремами она не пользовалась совсем — не потому, что была какой-нибудь особенной поборницей естественности, а потому, что не испытывала в этом необходимости. Вода в Бегичеве была мягкая, без примесей железа и известняка, к тому же в саду стояла баня, и распаренный березовый веник казался Мадине лучшим косметическим средством; кожа после него становилась младенческой, ее просто грех было вымазывать кремами.

И что именно следует купить Зое, она не представляла.

Поэтому магазин «Косметика ручной работы», который Мадина увидела на Тверской улице, оказался очень кстати. Магазина с таким названием в Бегичеве не было точно.

Магазинчик был небольшой, даже тесный, но, едва войдя в него, Мадина поняла, что он до невозможности дорогой. Впрочем, в трех шагах от Кремля и не могло быть дешевых магазинов, и Мадина это знала, когда отправлялась на Тверскую в поисках Зоиного крема. Но этот магазинчик выглядел уж очень необычно, вот ей и захотелось сюда зайти.

По его стенам тянулись открытые деревянные полки, на которых была расставлена и разложена косметика — разнообразная, но вся сплошь странная. На больших фаянсовых блюдах, как в какой-нибудь старинной лавке колониальных товаров, лежали огромные куски мыла — коричневые, желтые, зеленые, розовые, синие, оранжевые, белые. У Мадины в глазах зарябило от многоцветья, к тому же каждый кусок источал свой особенный запах, и от их обилия кружилась голова. Как раз когда она вошла в магазин — дверь при этом звякнула медным колокольчиком, — маленькая продавщица в длинном льняном переднике отрезала от одного из этих кусков маленький кусочек и заворачивала его в переливчатую, как шелк, бумагу. Пока Мадина разглядывала полки, продавщица положила сверток с мылом еще и в пакетик, тоже шелковистый, и протянула его покупательнице, высокой девушке с таким холеным лицом, что не приходилось сомневаться: такие девушки дешевую косметику не покупают. На девушке был серебряный шуршащий плащ, как на фее из сказки. Только вряд ли у сказочной феи мог быть такой холодный и надменный взгляд. Даже ее высокие тонкие каблуки сверкали резким и жестким блеском, словно в них были сделаны какие-нибудь особенные металлические вкрапления.