Антон Чижъ - Божественный яд

• Название: Божественный яд
• Автор: Антон Чижъ
• Издательство: Амфора. ТИД Амфора
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00078-9

Санкт-Петербург накануне Кровавого воскресенья. Сыщик Ванзаров, расследующий загадочное убийство девушки, и не подозревает, к каким последствиям приведут результаты сыска.

---

Хлопнула дверь, и Лебедев заглянул на кухню.

— Ну как, нашли улики? — спросил он.

— Здесь нет даже тараканов. Сомневаюсь, что у профессора была эта пресловутая сома. А у вас как дела?

Оказалось, что Лебедев нашел в спальне только идеальную чистоту. Постель аккуратно застелена. Шторы задернуты. На прикроватной тумбочке ни одной скляночки с лекарством, что, учитывая состояние здоровья профессора, было довольно странно. Ни халата, ни ночной рубашки, ни колпака. И даже платяной шкаф был необъяснимо пустым.

— Что ж, Аполлон Григорьевич, пойдемте в гостиную…

Гостиной профессору служила маленькая квадратная комната с круглым столом посередине. Даже в дешевых гостиницах принято вешать на стены картинки. Здесь же лишь правильные пятна на темно-зеленых выцветших обоях говорили о том, что когда-то Серебряков держал на стенах памятные фотографии. Но они бесследно исчезли. В гостиной не нашлось ни одной вазочки, ни одной безделушки, придающей уют дому. Хуже, чем в казарме. Только четыре мягких стула вокруг стола, небольшой диванчик и две пустые консоли. Большую часть гостиной занимал еще один буфет. У профессора явно была страсть к массивной мебели.

Глядя на такую пустыню, Лебедев потерял интерес к поиску.

— Боюсь, Родион Георгиевич, нас кто-то опередил, — сказал он, так и не перешагнув порога гостиной. — Кто-то основательно вычистил здесь все.

Ванзаров хоть и согласился с Лебедевым, но распахнул верхние створки буфета. Внутри сонно пылились пустые чашки и бокалы. Несколько вазочек для пирожных.

Лишь привычка доводить все до конца заставила сыщика заглянуть в нижнюю часть буфета, туда, где обычно хозяйки хранят скатерти.

13

— Аполлон Григорьевич, посмотрите-ка на это! — тихо проговорил Ванзаров.

Лебедев заглянул за дверцу.

— Она? — только и спросил сыщик.

Эксперт вытащил новую льняную домотканку, которая лежала поверх стопки белых накрахмаленных скатертей. Он потер материал в пальцах, посмотрел на свет и, растянув, внимательно изучил узор, вышитый по краю красными нитками:

— На сто процентов я вам скажу только после анализа материала, но девяносто восемь могу дать сейчас: одна и та же домотканка!.. Ай да профессор, ай да сукин сын!

Ванзаров внимательно осмотрел стопки чистых «столешниц», как называла скатерти его бабушка Зинаида Кирилловна. Он быстро перебрал твердые пласты белой материи и вновь аккуратно сложил их.

— А вы говорили, что Серебряков невиновен! — Лебедев по-прежнему изучал домотканку. — Оказывается, старик был хитер, даже перед смертью такой спектакль разыграл. Теперь понятно, почему он решил наложить на себя руки.

— Нет, не понятно, — твердо сказал Ванзаров.

— То есть как? Вы хотите сказать, что вот эта улика не выдает его с ног до головы?

— Более того, подтверждает его невиновность!

— Ну, знаете! — хмыкнул Лебедев. — Да если бы он был жив, то после предъявления такой находки уже писал бы признательные показания!

— Вы ошибаетесь, — с тоской сказал Ванзаров. — Я вам потом все объясню. Продолжим поиски. Я в кабинет, а вы, Аполлон Григорьевич, положите домотканку на место.

Лебедев пожал плечами, совершенно не понимая Родиона Георгиевича.

В кабинете Серебрякова сыщика встретили существенные изменения. На зеленом протертом сукне стола остались только письменный прибор и настольная лампа. Ни одной бумажки. Ни одной записки. Исчезла даже амфора, которую он запомнил с первого раза. Кто-то очень тщательно собрал все до единой бумажки.

Ванзаров дернул ящик стола. Он был девственно пуст. Испарилась фотография, запечатлевшая профессора и его спутниц.

Лебедев вошел в кабинет и уселся на стул с высокой резной спинкой.

— Вы, Родион Георгиевич, необычный человек! Сколько я с вами работаю, не перестаю удивляться вашей интуиции. Но иногда она ставит меня в тупик.

— Можем добавить к списку исчезнувших вещей все записи профессора. — Ванзаров погладил матерчатую поверхность стола, сосредоточенно думая о сюрпризе, который преподнесла квартира. Он будто не услышал вопроса эксперта. — Чисто сработано… Даже капкан нам оставили… Домотканку подложили…

— Если сома и была, то ее уже нет. Во всяком случае, здесь, — Лебедев окинул кабинет взглядом и решительно поднялся. — Не пора ли нам покинуть сей милый уголок?

В квартире профессора действительно было нечего больше делать.

Ванзаров обвел взглядом книжные стеллажи.

Серебряков содержал домашнюю библиотеку в образцовом порядке. Книги были распределены строго по темам. На самом верху — органическая и неорганическая химия. Следующие две полки — оккультизм и магия. Ниже находились алхимические трактаты. Еще ниже были собраны труды по мифологии и древние тексты в немецких и английских переводах. Потом шла полка, посвященная биологии растений. И в самом низу теснились труды по медицине, включая роскошные атласы по анатомии.

Родион Георгиевич читал названия на немецком, французском и английском языках. Кое-как разбирал латынь. Но попадались корешки с затейливой арабской вязью и орнаментами хинди.

Ничего особенно во всем этом не было. За исключением того, что сыщик не заметил ни одного романа.

В дверях вежливо, но настойчиво кашлянул Лебедев. Не обращая внимания на нетерпеливого эксперта, Ванзаров стал еще раз придирчиво осматривать библиотеку.

И вдруг на одной из полок, между «Tresor de Philophie, ou original de Desir Desire» («Книга прачек») Николя Фламеля и «De Alchimia» Альберта Великого, он заметил корешок книги, которой, по логике, здесь не могло быть.

На томе золотыми буквами горело слово: «Faust».

Ванзаров протянул руку к немецкому изданию Гете середины прошлого века. Он раскрыл книгу на гравюре первого появления Мефистофеля. Коварный искуситель предлагал Фаусту все богатства мира за его душу.

Лебедев, окончательно потерявший терпение, подошел к сыщику, который ни с того ни с сего принялся разглядывать иллюстрации.

— Публичная библиотека еще открыта, можете успеть! — язвительно заметил эксперт.

Ванзаров захлопнул книгу. Дело было не в ней. Он пригнулся и посмотрел в щель между книгами.

— Аполлон Григорьевич, посмотрите, что там? — вежливо попросил Ванзаров.

Лебедев нагнулся.

— Разрази меня гром! — вдруг воскликнул эксперт, прищурившись. — Там, кажется, какая-то дверца!

14

Они быстро сняли с полки все книги. В заднюю стенку книжного шкафа был аккуратно вмонтирован металлический круг, в центре которого находилось пять колесиков кодового замка с латинскими буквами на каждом делении.

Лебедев удовлетворенно присвистнул.

— Вот это профессор! И мало того, что сейф устроил, еще и затейливый рисунок на нем изобразил. Ничего не напоминает?

Родион Георгиевич подумал, что стал встречать пентакли слишком часто.

— Судя по всему, наш профессор был просто без ума от пентаклей, — Лебедев, наклоняя голову, рассматривал звезду. — А вы теперь, Родион Георгиевич, знаете про пентакли все, благодаря нашему доброму барону фон Шуттенбаху. Вот и применяйте знания!

Ванзаров прикинул, что эксперт может быть и прав. Серебряков наверняка придумал код, связанный с магией пентакля.

— Ну, что там говорил барон, вспоминайте! — не унимался Лебедев.

Как не было стыдно Родиону Георгиевичу, но он вынужден был признаться, что барон наговорил столько всего про имена ангелов, мистические планеты и еврейские буквы на концах лучей, что в голове все перепуталось.

— Ладно! Не может все время так везти. И домотканку найми, и сейф, — Лебедев поднял с пола походный чемоданчик. — Значит, вернемся в следующий раз. С бароном или слесарем. Один из них точно откроет!

Ванзаров представил, как разважничается барон, если его попросить о помощи. Нет, подобное исключено. Если фон Шуттенбах откроет сейф, то разболтает об этом на весь город. Родион Георгиевич понял, что у него остался единственный шанс.

Задержав дыхание, сыщик набрал на вращающихся колесиках пять букв.

Внизу книжного шкафа что-то щелкнуло, и часть нижней полки уехала в сторону, открывая потайное пространство.

— Волшебник! — без тени шутки произнес пораженный Лебедев. — Скажите, что за слово? Как вы догадались?

— Я подумал, что шифр, который профессор Серебряков мог оставить на пентакле… — тихо произнес Ванзаров, — это «Faust»!

— Но почему?! Как вам пришла эта мысль?

— Профессор считал себя Фаустом! — серьезно ответил Ванзаров.

Потайная ниша оказалась неглубокой. Родион Георгиевич лег на пол и обшарил ледяные стенки. Он вытащил из темного чрева железную подставку для лабораторных пробирок с шестью хрустальными флакончиками.

Лебедев внимательно осмотрел каждый из них. Граненое стекло, как лупа, увеличивало внутренности флакончиков — чистые и пустые. Подставив к свету последний, шестой, эксперт радостно вскрикнул.