Арина Холина - Дорогой, я стала ведьмой в эту пятницу!

• Название: Дорогой, я стала ведьмой в эту пятницу!
• Автор: Арина Холина
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-13957-5

Что делать, если мужчина предлагает женщине богатство, карьеру, славу и любовь? Удержаться трудно — кто в наше время не хочет быть лучше других? Три амбициозные, привлекательные, но одинокие и не слишком удачливые подруги неожиданно знакомятся с замечательными мужчинами, которые отчего-то начинают устраивать их жизнь. Каждую ожидает известность, фантастические гонорары, пылкие чувства самого милого, сексуального и щедрого любовника. Жизнь похожа на сказку! Но подруги забывают, что сказки бывают не только с хорошим концом…

---

Варя прочитала столько журналов, в которых мудрые журналистки уверяли, что мужчина изменяет инстинктивно, потому что самец, и что семья — это работа, тяжелый труд, что в браке надо идти на компромиссы… Но какие могут быть компромиссы с человеком, который напился, поскользнулся, упал и совершенно случайно попал членом в барышню, у которой хватает наглости звонить и сопеть в трубку? Правильно это?

Так и не решив сложный вопрос, Варя включила ноутбук и села писать краткое содержание будущего сценария. Но дальше титула «Сценарная заявка» дело не пошло — Варя перевозбудилась и не могла сосредоточиться на работе.

Она скинула джинсы, развалилась на кровати и представила, что Богдан дарит ей кольцо с бриллиантом в три карата и просит стать его женой.

Интересно, это здорово — быть чьей-то женой? Несмотря на то что они с Лизой и Машей все время делали вид, что страдают от одиночества, по-настоящему переживала только Маша. Маша действительно хотела семью, детей, баню, георгины в саду, ландшафтный дизайн… Маше хотелось уюта и надежности, защиты и покоя.

Лиза относилась к браку как к развлечению — ей нравились свадьбы, нравились свадебные путешествия, а потом нравилось скандалить, страдать и разводиться.

— Бывшие мужья — это как большая семья, — уверяла она. — Если мы несколько лет жили вместе, спали вместе, а потом вместе делили имущество, и у него до сих пор в гостиной висит мой Коровин, а у меня его костюмы, то уж, наверное, мы всегда поможем друг другу в трудную минуту.

А Варя возвращалась вечером домой, открывала окна, за которыми шумела весенняя гроза, наливала в высокий стакан ледяной зеленый чай со свежей мятой, лимоном и тархуном, и у нее щекотало в желудке от удивительного чувства, которое так и не прошло к тридцати годам, — одна дома, можно делать все что угодно! Варе нравилось одиночество, нравилась тишина — особенная городская тишина: гудит телевизор, доносится с улицы гул машин, соседи что-то делят за стеной, лифт скрежещет, во дворе гуляют забулдыги, и она одна со всем миром, и никто ее не спрашивает: «Где мои лезвия?», и никто не смотрит новости, когда она работает, и никто не гремит кастрюлями, бормоча: «Опять курица!»

Варя решила, что когда станет старенькой, наймет компаньонку, как в романах.

«Главное в жизни, — рассуждала Варя, — не стареть душой. Как только у человека пропадает интерес к жизни, он разваливается. Для меня главное — работа, и если я не смогу писать, вот это будет трагедия».

Варя посмотрела на компьютер, задумалась о том, как прекрасно будет построить загородный дом и самозабвенно творить — лунными ночами, с утра спозаранку, днем, после обеда, в легкой истоме…

И решила отложить работу до завтра.

* * *

Лиза разглядывала фотографию Федора.

«Какой же он красивый!» — решила она, приложила к цифровому фотоаппарату снимок Брэда Питта из журнала «GQ» и сделала вывод, что Федор лучше. Четыре года назад Варя, Маша и Лиза договорились: если им кажется, что с каким-нибудь молодым человеком все очень серьезно, они до поры до времени не показывают его подругам. Не потому, что подруги могут что-то там не то… А потому, что пока все зыбко и неопределенно, забегать вперед страшно, а если ты кого-то выставляешь на суд лучших подруг — это и есть «забегать вперед».

Но сейчас ей очень хотелось похвастаться Федором — показать, какой он шикарный, спортивный и привлекательный. Хотелось, чтобы за нее кто-нибудь от души порадовался.

У Вари было занято. Маша долго не подходила к телефону, но в конце концов отозвалась.

— Маш, ты где? — Лиза вскочила с дивана и принялась ходить по комнате — она так всегда делала, когда волновалась.

— Я у Никиты, — холодно ответила Маша.

— Ты дома сегодня будешь?

— Наверное, — без энтузиазма ответила Маша. — Мне ведь завтра на работу.

— Я заеду?

Маша некоторое время молчала.

— А что случилось? — спросила она осторожно.

— Да, собственно, ничего особенного. Просто хотела поболтать. Думала показать тебе фотографию Федора.

Маша еще немного помолчала.

— Лиза, — произнесла она тоном учительницы, которая в сотый раз поясняет ученику, что «корова» пишется через «о», — я устала, а мне еще надо выспаться. Прости, но я не могу всю ночь выслушивать всякие глупости.

— Глупости? — ахнула Лиза.

— Прости! — одумалась Маша. — Я не то хотела сказать…

— Ну уж нет! — вспыхнула Лиза. — Что сказала, то и хотела! А я вот что тебе скажу — пошла ты в жопу!

Маша, для которой слова вроде «жопы» были ударом по психике, задохнулась от возмущения. Но Лиза уже бросила трубку, и Маша осталась наедине со своим негодованием, а также с оправданиями, которые, как ей казалось, вполне извиняли то, что она обозвала переживания Лизы глупостями.

Глава 8

Маша сидела на работе и глазела в монитор без всякого понимания. Час назад она открыла отчет о рекламе за последний квартал — следовало выяснить, что там происходит с доходами — рост или падение, но цифры никак не укладывались в голове.

Вчера Никита усадил Машу на диван, велел залпом выпить бренди и сообщил новость, от которой Маша на несколько часов впала в паралич и так до сих пор и не оправилась. Друг Никиты, известный промышленник, купил погибающий от нищеты политический еженедельник и собирался сделать из него процветающее издание. Для этого им нужен крепкий главный редактор, способный вести через весь журнал финансовую линию. Ему в придачу нанимают шеф-редактора, который будет заниматься творческой составляющей, а вот место главного редактора Никита предложил Маше.

— Но я же не могу… — мямлила Маша.

— Маш, послушай, ты здорово ориентируешься, что можно продать, а что нет, — убеждал Никита. — Им это и требуется.

— То есть я буду надзирателем? — волновалась Маша.

— Ты думаешь, им там нравится считать копейки? — настаивал Никита. — Прежний владелец играл в игрушки: хочу журнал. А потом ему все это надоело, и они там все, как на бомбе — если рванет, все без работы останутся. Им сейчас платят от случая к случаю — аж штаны висят. В прямом смысле. Ты их всех сделаешь богатыми, они на тебя молиться будут. Ты же не абы кто, ты — финансовый директор отличной радиостанции. У тебя репутация, опыт…

— Не знаю, не знаю… — ныла Маша. — Я не директор, я зам директора…

Для того чтобы пережить острый приступ паники, пришлось напиться: под влиянием бренди все стало не так страшно и даже показалось, что ТАК бывает — встречаешь хорошего человека, тебе предлагают чудесную работу, все складывается.

«Сходи в церковь, поставь свечку», — посоветовала бы домработница Капитолина Васильевна, которая была убеждена, что исполнение желаний — очередное испытание в жизни. Капитолина Васильевна была редким сейчас типом прирожденных домработниц — тех, что приезжали в Москву из деревень, селились в особой комнате для прислуги и жили с хозяевами всю жизнь. Капитолина Васильевна строго следила за приходящей к Маше няней — была уверена, что няня недоглядит; готовила — выжила двух кухарок, которые провинились в том, что варили борщ без каких-то особенных ухищрений; каждый день мыла под кроватью и утешала маму, когда отец не приходил домой ночевать.

Три года назад Капитолина умерла, и Маша с предубеждением нанимала бывших библиотекарш, которые подрабатывали уборкой: их приходилось держать в ежовых рукавицах. Домработниц передавали из рук в руки со строгими установками: не баловать, больше денег не платить, богатым знакомым не отдавать — развратят.

Варя таким образом испортила Маше трех уборщиц: жалела, накидывала денег, и вот они уже требуют тысячу рублей за уборку, убегают в богатые дома, а потом еще и жалуются, что их заставляют с мылом драить лепнину и каждый день протирать хрусталь на пятнадцати люстрах.

Маша вспомнила, как соседский мальчик Степа заявил Капитолине: «Вы здесь уборщица — вот Машка скажет родителям, что вы нас тряпкой бьете, и вас уволят!» Степа выкрал у своего отца сигареты и начал было курить их у Маши на балконе, но Капитолина унюхала и пыльной тряпкой принялась лупить Степину сигарету. Маша тогда разрыдалась, вообразив, что злые силы могут лишить ее Капитолины.

Но Маша не очень-то верила насчет свечек и всего такого. Она рассчитывала, что уж как-нибудь сама решит, что хорошо, что плохо.

Но, увы, ничего не получалось. Маша пялилась в компьютер и думала: что делать? Ей даже на секунду померещилось, что все это заговор — кто-то так нарочно подстроил, чтобы… да хотя бы выгнать ее с места финансового директора, должность-то сытная! А что? Нанимают красавца Никиту, делают из него «издателя», он предлагает ей мифическую вакансию «главного редактора»… Но зачем? Может, на радио отмывают героиновые деньги и Маша не вписывается в систему «черной» отчетности? Или что там еще может быть?