А. Сахаров (редактор) - Павел I

• Название: Павел I
• Автор: А. Сахаров (редактор)
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-87994-048-9

Россия в конце XVIII столетия… Легендарный швейцарский поход суворовской армии, упрочивший славу русского оружия, но не увенчавший лаврами победителя – императора Павла. Средневековый рыцарский орден, принятый под Высочайшее покровительство и утративший влияние в империи со смертью своего Великого Магистра. Последний дворцовый переворот уходящей эпохи… Россия на рубеже веков.

В данный том вошли произведения:

В. В. Крестовский – «ДЕДЫ»

Е. П. Карпович – «МАЛЬТИЙСКИЕ РЫЦАРИ В РОССИИ»

М. А. Алданов – «ЗАГОВОР»

---

– Это совершенно верно!.. Возблагодарим Господа Бога за милости, оказываемые им нашей святой церкви… – подхватил с чувством патер Билли, возводя умилённо в потолок свои впалые глаза.

– Я должен сказать, – заговорил опять Грубер, – что в этом деле избранным орудием Божьего промысла был бальи граф Литта. Он, послушный моим внушениям, а также пользуясь расположением и доверием к нему императора Павла, успел не только склонить его величество принять под свою защиту мальтийский орден, но и подготовить государя к тому, чтобы он объявил себя великим магистром этого знаменитого ордена. При настоящих обстоятельствах такая готовность императора имеет чрезвычайную важность. Он ревниво оберегает своё достоинство, и надобно повести дело так, чтобы взятие Мальты французами он, как защитник ордена, принял за оскорбление, лично ему нанесённое французскою директорией. Нужно, чтобы он в этом деле пошёл сколь возможно далее и решился бы силою оружия смирить безбожных республиканцев! Тогда восстановится в Европе прежний порядок, при котором святая наша церковь пользовалась принадлежащими ей божественными и мирскими правами…

– А позвольте спросить, достопочтенный аббат, – отозвался один из патеров, – как поведём мы дело о браке графа Литты с графинею Скавронской? В городе начинают всё громче и громче говорить об этом браке, который отнимает Литту не только у ордена, но, быть может и удалит его из лона святой церкви.

При этом вопросе нервное движение пробежало по лицу аббата, а окружавшие его собеседники придвинулись к нему ещё ближе, желая с особым вниманием выслушать его сообщение по этому предмету.

– Любовь его преступна!.. – с негодованием сказал Грубер. – Ослеплённый безумною страстью, он думает только о том, чтобы вступить в брак с схизматичкой, решившись даже отречься от рыцарских обетов. Все усилия мои расстроить косвенным образом этот союз оставались до сих пор тщетны, и я убедился, что и впоследствии они не будут иметь ни малейшего успеха. Выход графа Литты из мальтийского ордена не только расстроит дальнейшие наши планы, но и произведёт самое пагубное впечатление на всех старающихся поддержать падающий орден… Сделаю ещё одну попытку, попытку решительную, для обращения этого безумца: я переговорю лично с ним, и если попытка эта не удастся, то останется одно только средство для того, чтобы удержать Литту в ордене. Средство это, конечно, крайне прискорбно, но вы знаете, возлюбленные во Христе братия, что, по коренному правилу, принятому нашим обществом, цель оправдывает средства, а потому и позволительно будет употребить в дело придуманную мною меру. Нельзя не иметь в виду, что если Литта оставит орден, то император Павел легко может остыть в своём сочувствии к этому учреждению, и тогда планы наши неминуемо расстроятся. Следовательно, всего нужнее при настоящем положении дел удержать графа Литту в том положении, какое он занимает ныне и при дворе императора, и среди мальтийского рыцарства… Предположенная мною мера, – продолжал таинственно Грубер, – заключается в том, чтобы склонить его святейшество разрешить графу Литте вступить в брак со Скавронской и, несмотря на это, остаться в звании бальи ордена св. Иоанна Иерусалимского…

Иезуиты встрепенулись и с выражением недоумения взглянули на своего вожака.

– Конечно, нелегко будет убедить святого отца, чтобы он согласился на такое небывалое ещё отступление от орденского статута, но нам необходимо достигнуть этого. Правда, граф Литта по своему характеру, который не удовлетворяет строгим требованиям со стороны нашего общества, не может быть нашим истинным сочленом, но нам этого не нужно. Вполне достаточно, если он будет в наших руках; мы через него сумеем сделать многое у императора Павла, а бальи, в свою очередь, несомненно окажется толковым и послушным нашим учеником…

– Среди русского общества, – заметил Билли, – мы действуем теперь довольно успешно. Русские очень охотно отдают в наш коллегиум своих сыновей и в Петербурге, как кажется, нет уже ни одного знатного дома, в котором член нашего общества не был бы или наставником детей, или библиотекарем, или секретарём, или, наконец, постоянным гостем и другом семейства. Сверх того, мы исполняем здесь как следует и тайные наставления «Monita Secreta» нашего общества, привлекая к нему не только вельмож и царедворцев, но даже мужскую и женскую прислугу в знатных русских домах.

– Да, желания нашего братства исполнились теперь свыше самых смелых ожиданий, – самодовольно заметил Грубер. – Как памятно мне то время, когда мы так усиленно старались проникнуть в столицу русской империи и когда все наши к тому попытки оставались безуспешны вследствие противодействия епископа Сестренцевича. Должно сказать, что настоящим нашим положением в России мы обязаны собственно императрице Екатерине; она не допустила привести в исполнение в своих владениях папскую буллу об уничтожении нашего ордена и позволила нам жить в Полоцке, находя, что мы можем быть чрезвычайно полезны в деле воспитания юношества, внушая ему страх Божий и безусловное повиновение установленным властям. Таким образом, мы с первого раза достигли в России того, чего с таким трудом и так долго добивались в католических государствах…

– Покойная государыня, – добавил иезуит Эверанжи, – покровительствовала нашему братству и в других ещё видах. Когда до сведения её дошло, что собрат наш Перро до такой степени приобрёл расположение китайского богдыхана, что он сделал его мандарином, то императрица намеревалась вести посредством нашего ордена переговоры с Китаем, надеясь выговорить значительные торговые выгоды для своих подданных.

– Воздавая должную дань благодарности императрице за оказанное ею нам покровительство, нельзя не вспомнить, – сказал иезуит Бжозовский, – и о том расположении, какое оказывали нашему братству сильные в её пору вельможи: граф Чернышёв, управляющий Белоруссиею, и в особенности князь Потёмкин.

– Князя Потёмкина мы должны признать истинным нашим благодетелем, – с живостию заметил Грубер. – Всем нам известно, что, когда в Москве появилась на русском языке направленная против нашего ордена книга, то она встревожила всё образованное русское общество. В этой враждебной нам книге прямо предостерегали русских от тех опасностей, какими будто грозит наше водворение в России. Мы были выставлены в этой книге как тайные распространители католичества, как люди, которые не разбирают средств для достижения своих пагубных целей; нас называли там разрушителями общественных порядков, готовыми даже на цареубийство. Короче сказать, в этой книге мы были представлены…

На этом слове Грубер несколько замялся, а его собеседники с весёлою улыбкою переглянулись между собой, как будто говоря: «да что об этом толковать, это – старая песня!..»

– Книга эта могла погубить нас, – продолжал Грубер. – Императрица поколебалась в своих взглядах на наши добродетели, но князь Потёмкин успел испросить её повеление об истреблении этой книги до последнего экземпляра…

– Да, князь Потёмкин сделал для нас много хорошего, – заговорил иезуит Вихерт. – Недаром же он и находился в наших руках. Во время осады Очакова он был окружён как членами нашего общества, так и женщинами, бывшими под нашим влиянием. Он любил нас, и я помню, как в Орше он служил в нашем монастыре молебны и сделал в тамошнюю ризницу такой дорогой вклад, каких не делали даже в старину самые богатые польские магнаты. Нельзя не заметить, что в пользу Общества Иисуса всего более расположил его наш достойный сочлен Нарушевич, и как легко удалось ему это сделать, польстя лишь суетности князя Таврического! Занимаясь геральдикою, Нарушевич придумал, будто Потёмкины происходят от польских шляхтичей Потемпских, предки которых были в древние времена владетельными князьями в городе Потенсе, находящемся в Италии. Это баснословное родословие сблизило Потёмкина с Нарушевичем, который и направил могущественное влияние князя в пользу нашего братства. Кроме того, в бытность мою в Полоцке я старался о том, чтобы императрица осталась как нельзя более довольна приготовленной ей от нас встречею, и мы вели дело так, чтобы она видела в нас таких верноподданных, которые принимали её с необыкновенным восторгом. Кончина её была прискорбным для нас событием, и мы не знали, какую участь готовит нам царствование её преемника.

– А между тем – хвала Господу! – оно принесло нашему ордену едва ли не самые счастливые времена, – заметил Грубер. – В первые месяцы нового царствования мы блуждали точно в потёмках, не зная, на кого опереться. Император Павел выказывал нам ни расположения, ни ненависти и казалось, не обращал на нас никакого внимания. Мы нашли, однако, покровителей при его дворе и через посредство их старались внушать государю, что устройство римской церкви вообще, и в особенности устройство нашего ордена, составляет лучшую форму выражения монархического принципа, требуя безусловного, слепого повиновения. Внушения эти согласовались с воззрениями самого императора, на которого ужасы французской революции произвели потрясающее действие и который стал непримиримым врагом всего, что носит на себе оттенок революционных стремлений. Всё это, главным образом, содействовало нашим успехам. Мы с нетерпением ожидали того времени, когда император выразит своё мнение о нашем ордене, и вот при возвращении его с коронации из Москвы в Петербург он, будучи проездом в Орше, посетил наш монастырь. Генеральный викарий Ленкевич, присутствующий здесь брат Вихерт и я встретили государя и всюду сопутствовали ему. Прежде чем вступить в церковь, государь высказал несколько слов, поразивших сердца наши радостию. «Я вхожу сюда, – сказал государь окружавшим его лицам, – не так, как входил со мною в Брюнне император Иосиф в монастырь этих почтенных господ. Первое слово императора, обращённое к ним, было: „Эту комнату взять для больных, эту – для госпитальной провизии!“ Потом он приказал привести к нему настоятеля монастыря и, когда тот явился, обратился к нему с вопросом: „Когда же вы удалитесь отсюда?“ Я же, – заключил Павел Петрович, – поступаю совершенно иначе, хотя я и еретик, а Иосиф был римско-католический император».