Генри Олди - Дайте им умереть

• Название: Дайте им умереть
• Автор: Генри Олди
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-14195-2

Мир, описанный в романе «Путь Меча», через три-четыре сотни лет. Немногие уцелевшие Блистающие (разумное холодное оружие) доживают свой век в «тюрьмах» и «богадельнях» — музеях и частных коллекциях. Человеческая цивилизация полностью вышла из-под их влияния, а одушевленные мечи и алебарды остались лишь в сказках и бесконечных «фэнтезийных» телесериалах, типа знаменитого «Чэна-в-Перчатке». Его Величество Прогресс развернулся во всю ширь, и теперь бывший мир Чэна Анкора и Единорога мало чем отличается от нашей привычной повседневности: высотные здания, сверкающие стеклом и пластиком, телефоны, телевизоры, автомобили, самолеты, компьютеры, огнестрельное оружие, региональные конфликты между частями распавшегося Кабирского Эмирата…

В общем, «все как у людей». Мир стал простым и понятным. Но…

Но! В этом «простом и понятном» мире происходят весьма нетривиальные события. Почти месяц на всей территории свирепствует повальная эпидемия сонливости, которой никто не может найти объяснения; люди десятками гибнут от таинственной и опять же необъяснимой «Проказы “Самострел”» — когда оружие в самый неподходящий момент взрывается у тебя в руках, или начинает стрелять само, или…

Или когда один и тот же кошмар преследует сотни людей, и несчастные один за другим, не выдержав, подносят к виску забитый песком равнодушный ствол.

Эпидемия суицида, эпидемия сонливости; странная девочка, прячущая под старой шалью перевязь с десятком метательных ножей Бао-Гунь, которыми в считанные секунды укладывает наповал четверых вооруженных террористов; удивительные сны историка Рашида аль-Шинби; врач-экстрасенс Кадаль Хануман пытается лечить вереницу шизоидных кошмаров, лихорадит клан организованной преступности «Аламут»; ведется закрытое полицейское расследование — и все нити сходятся на привилегированном мектебе (лицее) «Звездный час», руководство которого, как известно всем, помешано на астрологии.

И вот в канун Ноуруза — Нового Года — внутри решетчатой ограды «Звездного часа» волей судьбы собираются: хайль-баши дурбанской полиции Фаршедвард Али-бей и отставной егерь Карен, доктор Кадаль и корноухий пьяница-аракчи, историк Рашид аль-Шинби с подругой и шейх «Аламута» Равиль ар-Рави с телохранителем, полусумасшедший меч-эспадон, сотрудники мектеба, охрана, несколько детей, странная девочка и ее парализованная бабка…

Какую цену придется заплатить всем им, чтобы суметь выйти наружу, сохранить человеческий облик, не захлебнуться воздухом, пропитанным острым запахом страха, растерянности и неминуемой трагедии?!

И так ли просто окажется сохранить в себе человека, когда реальность неотличима от видений, вчерашние друзья становятся врагами, видеокамеры наружного обзора не нуждаются в подаче электричества, пистолеты отказываются стрелять, но зато как всегда безотказны метательные ножи, с которыми не расстается девочка?

Девочка — или подлая тварь?!

Страсти быстро накаляются, «пауки в банке» готовы сцепиться не на жизнь, а на смерть, первая кровь уже пролилась…

Чем же закончится эта безумная ночь Ноуруза — Нового Года? Что принесет наступающий год запертым в мектебе людям — да и не только им, а всему Человечеству?

---

Так бывало всегда после контакта, но сегодня боль казалась особенно сильной. Доктор знал, на что идет, знал всякий раз, беря в руки очередную фотографию, и все его существо противилось предстоящей пытке с первобытной силой, но Кадаль неизменно спрашивал себя: «Если не я — то кто?» В конце концов, ему за это платили, и платили, будем честными, немало. Только из-за денег доктор, пожалуй, не стал бы терпеть жуткие остаточные боли, наверняка забравшие не один месяц его собственной жизни… хотя — кто знает? Сейчас он рассуждает как хорошо обеспеченный человек, каковым и является, а случись ему вдруг потерять все?..

Увы, господа мои, это прискорбно и немножко стыдно, но к комфорту привыкаешь гораздо быстрее, чем к нищете!

Голова уже не раскалывалась, но до сих пор гудела, будто после изрядной попойки, и Кадаль ласкал виски умелыми пальцами, вяло ловя за скользкий хвост змейки возникавших в оттаивавшем мозгу мыслей.

Наверное, это напоминало вид ночного города с высоты птичьего полета: обилие огней, раздражающе ярких, болезненных, но вот они постепенно начинают гаснуть один за другим, и мягкое облако тьмы окутывает город-сознание до следующего вечера.

Точки на висках… мягкие впадинки, трепетно-чуткие ямочки. Они находятся как раз на траектории пули, которую с облегчением пускаешь себе в голову!.. Нет, это не его мысль! Это отголоски мании человека, излеченного полчаса назад. Излеченного — и только?! Не скромничай, дружище Кадаль, — ты спас баловня судьбы, чью жизнь отягощал разве что некрасивый шрам под глазом, от смерти! Спас ничуть не менее верно, как если бы вытащил скуластого из огня или из клыков разъяренного чауша! Еще день-два, от силы неделя — и чьи-то замечательные мозги замечательно расплескались бы по стене чьей-то замечательной спальни…

Хватит! Кончено! Я сделал свою работу, человек будет жить, достоин он этого или нет, и хватит рефлексировать! Это был не мой кошмар, не мой!!!

Да, конечно…

Доктор понемногу успокаивался — нехарактерная вспышка гнева удивила его самого, — головная боль послушно засыпала до нового срока, и к Кадалю постепенно возвращалась способность к аналитическому мышлению.

Конечно, ужасный демон суицида покинет скуластого, как не раз бежал с поля боя чешуекрылый легион фобий и маний, необузданных страстей, физиологической потребности в опиуме, героине или банальном алкоголе. От племени вечно голодных мучителей Кадаль вот уже несколько лет успешно избавлял своих пациентов, в большинстве случаев даже без их ведома. Но… глубинная язва беспокойства источала ледяной яд, каплю за каплей, напоминая с усмешкой Их Превосходительство Страх: пропасть самоубийства, вдавливающийся в висок ствол, жало металлической осы, с раздраженным гудением покидающей свое гнездо…

Все совпадало в точности, вплоть до деталей!

Он уже видел подобный кошмар. Причем не единожды. Сегодняшний пациент был, кажется, четвертым за последний год.

Или пятым?

Этого доктор вспомнить так и не смог.

Он взглянул на старинные настенные часы — антиквариат, подарок щедрого ар-Рави, с массивными бронзовыми стрелками, в строгом футляре черного дерева.

Половина первого ночи.

Добрый доктор, пора спать.

А как же?.. Нет, завтра, завтра. Все завтра.

Впрочем, уже сегодня.

Тем более — спать.

* * *

Солнечный луч осторожно тронул спящего за плечо, скользнул выше, с трудом продрался сквозь жесткую поросль сизой щеки и попытался заглянуть под неплотно прикрытое веко. Человек заворочался, отмахнулся от луча, как от надоедливой мухи, но тот все не отставал, все копошился, согревая щеку ненадежным теплом и заставляя плясать попавшие в него пылинки. В конце концов человек приоткрыл левый глаз, тут же зажмурился и отодвинулся в тень тяжелого шелкового полога. После чего, к своему сожалению, проснулся окончательно.

— Без четверти одиннадцать, — пробормотал вслух доктор Кадаль, чувствуя в глотке ласку ржавого рашпиля. — Самое время начать новую жизнь… или покончить со старой.

Пышущий зноем день, один из многих дней Западной Хины, уверенно вступал в свои права, и доктор, с трудом поднявшись, проковылял к окну и включил негромко зажужжавший кондиционер. После чего, дойдя до ванной, тщательно умылся и накинул поверх влажного тела тонкий серебристый с чернью халат кабирской работы и проследовал в столовую.

Завтрак уже ждал его — бдительная прислуга, нутром почуяв пробуждение господина, времени даром не теряла. Прополаскивая горло ароматным кофе и поглощая одну за другой любимые сырные трубочки по-лоулезски, доктор Кадаль просматривал утреннюю газету «Вы должны узнать это сейчас!» — как обычно. Несмотря на претенциозное и малость длинноватое название, газета исправно сообщала хинцам свежайшие новости, а верить ей можно было процентов на семьдесят — согласитесь, для газеты это немало!

«Ну вот, очередное самоубийство! — горестно вздохнул Кадаль, по привычке начавший с колонки происшествий. — Всего тридцать два года… мой ровесник. И не нашел ничего лучшего, чем разнести себе череп выстрелом из револьвера „масуд“ сорок пятого калибра, предварительно забив ствол песком! Голова вдребезги, револьвер, естественно, тоже… Интересно, а его преследовал такой же кошмар?»

Доктор сам изумился подобной мысли — и следом мгновенно нахлынули переживания прошедшей ночи. Вкус кофе и трубочек с сыром был испорчен, день, похоже, тоже, — однако на этот раз Кадаль не дал эмоциям захлестнуть себя. С некоторым усилием ему удалось абстрагироваться от раздражающих видений и принудить сознание расставить домыслы с догадками строго по ранжиру.

Совершенно разных людей преследуют совпадающие вплоть до мелочей кошмары, толкающие несчастных к самоубийству. Причем одним и тем же способом: приставить ствол к виску и спустить курок.

Эпидемия идентичных маний? Социошизофрения?

Это было невероятно, но факт — доктор сам неоднократно присутствовал в кошмарах несчастных. Только он не встречал там ничего говорившего о желании предварительно забить ствол пригоршней песка. До последнего дня он подсознательно запрещал себе думать об этом, сопоставлять, сравнивать; он возвел стену между собой и не собой, став пленником собственной отстраненности.

«…Из револьвера „масуд“ сорок пятого калибра, предварительно забив ствол песком…»

Вирус-мутант суицидальных наклонностей? Любой ученый-психолог или врач-психиатр поднял бы его на смех за подобное предположение, но с некоторого времени доктору Кадалю очень редкие вещи могли бы показаться невероятными.

С того самого времени, как маленький Кадаль, тогда еще никакой не доктор, а обычный ученик пятого класса одной из средних (и весьма средних!) хинских школ, обнаружил, что он не такой, как все.

Кадаль сидел дома и переживал. Сегодня они с его лучшим другом Рашидиком разгрохали булыжниками два окна в кабинете физики. Вредный физик позавчера влепил двойки по контрольной почти всему их классу — и компания вихрастых героев поклялась в страшной мести подлому уроду. Но, когда дошло до дела, штатные хулиганы технично испарились, и под окнами кабинета остались только Кадаль с Рашидиком (не попавшие, кстати, в число двоечников, зато, увы, попавшие в шайку мстителей!). Бить окна было боязно, но Кадаль решительно заявил, что нельзя упускать такой прекрасный шанс утереть нос записным храбрецам, — и вот уже два увесистых камня взмывают вверх, с оглушительным звоном сыплются на асфальт сверкающие острые осколки, а друзья улепетывают со всех ног, и сердце суматошно прыгает в груди. Кажется, все обошлось, никто их не видел…

И тут, прежде чем свернуть за спасительный угол и перейти на безмятежно-неторопливый шаг, Кадаль в последний раз оборачивается и успевает заметить в окне дома напротив конопатую физиономию известного стукача Салмана ан-Машури.

Теперь Кадаль сидел дома, а невыученные математика и чеканные бейты аль-Мутанабби никак не лезли в голову. Тупо глядя на прошлогоднюю фотографию их класса, которая висела на стене в рамочке, он мог думать лишь о подкрадывающемся завтра, о неминуемом разоблачении и столь же неминуемом наказании. Мама небось опять будет плакать, а папаша, хлебнув пивка, расстегнет армейский ремень… «Творец, клянусь, я буду самым хорошим мальчиком в Хине, только сотвори чудо: пусть Салман-ябеда обо всем забудет или хотя бы побоится рассказывать… нет, лучше пусть забудет!» Кадаль нашел на фотографии ненавистную конопатую рожу и, сам не сознавая этого, твердил как заклинание, как молитву, как единственные в мире слова: «Забудь! Забудь! Забудь!..» А потом случилось непонятное. Кадаль находился как бы по-прежнему в своей комнате, но одновременно где-то еще, и тот, кто был «где-то», был уже не совсем Кадаль, вернее, даже совсем не Кадаль, а испуганный мальчишка находился внутри того, другого, как дитя ворочается в глубине материнского чрева, будучи чужим и своим сразу, — и тот, другой, вдруг забыл что-то очень важное; он изо всех сил пытался вспомнить, но не мог и расплакался от обиды и бессилия, размазывая слезы по веснушчатым щекам… Впрочем, трясущийся, как в припадке, Кадаль уже снова сидел за своим столом, дома, и только дома, — и у него очень сильно болела голова.