Мэри Джентл - Золотые колдуны

• Название: Золотые колдуны
• Автор: Мэри Джентл
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-015663-4

Англичанка Мэри Джентл, известная в основном как автор фэнтези, несказанно удивила своих поклонников дилогией «Золотые колдуны» (1983 г.) и «Древний свет» (1987 г.). Совершенно «джек-вэнсовская» сага о захолустной планете, которую сами обитатели зовутОрте, а земляне — Каррис V, поначалу озадачила читателей, но потом поистине покорила их масштабностью замысла, детальной прописанностью и напряженной, увлекательной интригой.

...Добро пожаловать в феодальный мир, где на обломках легендарной Золотой империи образовались десятки ненавидящих друг друга королевств и городов-государств. В мир, на котором почему-то схлестнулись интересы межзвездных держав, одна из которых — Доминион Земли...

---

Тишину утра нарушил звонкий визг. Я услышала крик Марика, вскоре скатившегося вниз по склону. Он держал в руках мечи Телук и неподвижно стоял на месте.

Дикарка безучастно смотрела на происходящее со склона низины.

Я убрала палец с кнопки, и медленно наступила угрожающая тишина. Парализатор, приятно грея, лежал у меня в руке.

— Он мертв? — спросил Марик.

— Не думаю.

Я опустилась на колени и перевернула тело на спину. Он был тяжел. Его руки бессильно свисали. Я еще не использовала парализатор против ортеанца. Если у них была чувствительная нервная система…

Из его ушей и носа текла тонкая струйка крови. Но сердце мощно колотилось под моей рукой.

«Что же мне с тобой делать?» Я говорила сама с собой. Потом я отошла от него — спина его туники пропиталась ледяной водой — и стала собирать ножи. Узкое лезвие, лежавшее в нескольких футах от его вытянутой руки, было харур-нилгри римонской работы.

Марик осторожно оглядел лежавшего и подошел ближе, чтобы сесть на один из обломков скалы. Я тоже села, протерла себе кулаками глаза и попыталась снять с себя напряжение. Было тихо. Так мы сидели некоторое время. Тени становились короче, по мере того как солнце двигалось в небе. Внизу, над Топями, жалобно завывали рашаку-наи.

— Что будем делать? — безрадостно спросил Марик. — Вы… мы… вынуждены будем убить его. Прежде чем он убьет нас.

Это было совершенно верно, но я просто не могла в этом признаться.

— Или оставим его здесь. И… только лишь уйдем. Пусть земля убьет его вместо нас.

— Нет, так не пойдет. Он — хороший следопыт. Я не могу все время следить, что происходит у меня за спиной, — возразила я.

— Вы говорите как истинная жительница Южной земли. — Голос Блейза прозвучал как хрип. Он наблюдал за нами, опершись на локти.

— Черт возьми, что же вы опять принялись за старое?

— Меня наняли с определенной целью, — сказал он.

— В Топях вы взяли на себя обязанность быть моим телохранителем.

— В Корбеке я взял на себя обязанность быть вашим арикей, разве это неправда?

Это сильно разозлило меня. Он ухмыльнулся, сел и потряс головой, чтобы прийти в себя. При этом он потирал свои уши, потому что, как я предположила, наполовину оглох.

— От всех проклятых… и мы во многих милях от Мелкати.

— Я называл имя СуБаннасен?

Его голова была склонена набок, а лоб наморщен. Я заметила, что он следил за моими губами, и нарочно повернула голову в сторону, говоря с Мариком.

— Собери наши вещи. Думаю, она не станет ждать нас вечно.

— Хорошо. А что с ним?

— Предоставь это мне. — Я взяла харуры, оценила их вес и решила оставить у себя нож для метания.

— Можете не упоминать СуБаннасен, — заверила я Блейза, — я, как и любой другой, умею суммировать факты. Но какое это имеет значение в настоящей ситуации?

Мне пришлось повторить вопрос. Он сказал:

— Я наемник. Я зарабатываю на жизнь тем, что держу свое слово. Ненадежным наемникам никто не платит.

— Это то, что погнало вас в Топи — деньги?

Он медленно поднялся. Я протянула ему харуры. Не имело смысла, чтобы один из нас был безоружен в этой дикой местности.

— Вы легкомысленны, — упрекнул он меня.

— Нет, я буду защищаться, если на меня нападут.

— О, в этом я не сомневаюсь. — В его словах частично звучала прежняя резкость.

— Скажу вам еще кое-что. Ваше повреждение — это ненадолго, во всяком случае, я так думаю. До вечера сегодняшнего дня слух у вас восстановится. — В его глазах не угадывались ни страх, ни облегчение. — Но это только в первый раз так… Не знаю, что будет с вами во второй или в третий; кажется, вы гораздо чувствительнее нас к звукам высокой частоты. Если такое случится еще раз, то вы можете надолго лишиться слуха.

Он сунул мечи в ножны, взглянул на меня и казалось, взвесил, что я сказала. Появились Мари вместе с дикаркой и позвали меня.

Дикарка уже шла в сторону Стены Мира.

— Вы думаете, что перейдете на ту сторону?

— Она же это сделала.

— Ага, понимаю. Возвращению на юг вы предпочитаете тихую смерть в горах.

— Оставьте меня в покое со своей наемной моралью. Что же мне теперь, с этого момента постоянно следить, что делается у меня за спиной?

— Трудное путешествие. — Его взгляд все еще было обращен на стену гор. — И, как я уже раньше думал… Законы здесь недействительны.

Я ему не верила. Но мы шли дальше вверх по сужавшейся долине между заснеженными вершинами, возвышавшимися в сияющем небе.

Ходьба стоила адских усилий. Бурый мох был здесь цепким, выносливым и вырастал по колени. Через него невозможно было пройти, на каждом шаге его приходилось притаптывать. К тому же он скрывал ямы, трещины, в которые можно легко угодить и переломать себе кости. Через первые полчаса, несмотря на ледяной ветер, я даже вспотела.

Старые, высохшие побеги ломались, когда мы наступали на них, а их семена вцеплялись во что только можно: в волосы, глаза, в одежду и сапоги.

По молчаливой договоренности через каждую пару миль мы устраивали отдых. Я обессиленно лежала на животе и думала, что дикарка могла бы идти и дальше, если бы ей не приходилось нас ждать, но, как я предположила, она чувствовала наше дыхание и замедляла шаги.

Во время вторых сумерек я подняла голову, после того как весь день при ходьбе смотрела только вниз, чтобы видеть, куда поставить ногу. Меня поразило, насколько близко мы подошли к горам. Нет, не близко, подумалось мне, мы уже в них самих.

В нескольких километрах по обе стороны возвышались гигантские вершины. Эта суровая, без каких-либо деревьев, полоса между вершинами была обязана своим существованием тектоническому сдвигу во время одного из ранних периодов. Вот это-то и был упомянутый дикаркой горный проход. Мы находились уже гораздо выше уровня болот, а подъем все не кончался.

Над холодной водой протекавшей речки клубился туман.

Дикарка достала из трещины на склоне, не заслуживавший даже того, чтобы называться пещерой, кожаные мешки с пищей и материалом для палатки. Мы расчистили участок поверхности, чтобы на нем можно было жечь мох, и укрылись, как смогли, от ветра.

Уснуть было нелегко. Мы надели на себя всю одежду, какая у нас до сих пор сохранилась, и все равно нас пробирало до костей. Я много раз просыпалась и растирала себе руки и ноги, чтобы активизировать кровообращение.

Я думала, что если погода не изменится, тогда возможно, у нас есть шанс. Если же усилится ветер… или будет мороз… или пойдет дождь…

Если мы за день-то есть завтра — не осилим этот перевал и не доберемся до лежащих за ним земель, шансы будут против нас.

Я погрузилась в сон, не спрашивая себя, что могло находиться по ту сторону гор.

В предрассветных сумерках на фоне неба, усыпанного звездами словно пылью, стали видны бледные скалы всех молочных оттенков — от голубого до светло-серого, — казавшиеся мягкими, и все же один их вид создавал у меня впечатление острых, как лезвие ножа, кромок и обжигающе-холодных ветров. Здесь я вплотную могла почувствовать ледяную реальность скал: темную, влажную, массивную и твердую.

Перед нами и всюду вокруг нас в северное небо взлетали скалистые стены. Три, пять, шесть тысяч метров высотой при поразительной крутизне. А голубая даль смягчала их очертания серыми и белыми оттенками.

Наступало утро, а у нас был впереди долгий день.

Чем выше мы лезли, тем хуже рос мох — блаженством было идти вдруг без прежних усилий, — а на крутом склоне валялись большие, отколотые обломки скал. Холод, исходивший из камней, мучил наши тела сквозь бекамиловые пальто, а в воздухе висел пар от дыхания.

К полудню с вершин поползли первые хвосты тумана.

На северных сторонах глыб, неподвластных погоде, лежал старый, смешанный с грязью снег прошлой зимы. Слышалось эхо шорохов. Я слышала и шум, мчавшейся в долину воды.

Обжигающая боль поселилась у меня под ребрами. Воздух сушил горло и легкие. Холод в сочетании с физической усталостью не допускали удовольствия вести разговоры; так как каждый из нас продолжал лезть вверх, замкнувшись в своем внутреннем мире. Дикарка всегда шла впереди, то исчезала в сгущавшемся тумане, то снова возникала, как виденье.

Для того, чтобы поставить одну ногу впереди другой, требовалась концентрация всего моего внимания и всех усилий. Туман оседал на меня в виде капель воды на волосах и промочил их, мои губы с каждым вздохом становились холоднее.

Дважды я мгновенно засыпала, когда приседала, чтобы отдохнуть, но холод снова будил меня. И каждый раз становилось все труднее подыматься.

Меня испугало то, что я так скоро и так сильно устала. Было и еще одно чувство, которое я испытала, но не могла определить — это было скорее опустошенность, чем усталость, — которое напугало меня гораздо больше, если бы я была в состоянии побеспокоиться об этом.

Туман клубился, шел волнами, он промочил нас насквозь, как мелкий моросящий дождь, и прошло много времени, пока до меня не дошло значение этого обстоятельства — сейчас мы шли вниз по склону.