Н Нотович - Неизвестная жизнь Иисуса Христа

• Название: Неизвестная жизнь Иисуса Христа
• Автор: Н Нотович
• Жанр: Религиоведение

«Почему всегда направляют Иссу на время отсутствия из Палестины в Египет? Его молодые годы, конечно, прошли в обучении. Следы учения, конечно, сказались на последующих проповедях. К каким же истокам ведут эти проповеди? Что в них египетского? И неужели не видны следы буддизма, Индии? Не понятно, почему так яростно отрицается хождение Иссы караванным путем в Индию и в область, занимаемую ныне Тибетом».

---

«Я хочу лишь стакан молока, а не целое ведро», – запротестовал я. Но индус продолжал упорствовать.

«Согласно нашим законам, – настаивал он, – если кто-либо, не принадлежащий нашей касте, посмотрит пристально и сколько-нибудь долго на какую-то принадлежащую нам вещь или еду, то наша обязанность – вымыть эту вещь и выбросить еду на улицу. Ты, о сахиб, осквернил мое молоко. Никто теперь не станет пить его, потому что ты не только пристально посмотрел на него, но еще и указал на него своим пальцем».

Это было совершенно правильно. Сначала я внимательно проверил молоко, чтобы узнать, свежее ли оно, и более того, я указал пальцем на ведро, пожелав, чтобы тот человек наполнил мой стакан. Полный уважения к чужим законам и обычаям, я без сожаления заплатил испрошенные рупии – цену всего молока, которое торговец вылил в сточную канаву, – хотя я получил лишь один стакан. Из этого происшествия я извлек урок – никогда впредь не останавливать взгляд на индийской еде. Нет ни одной религии, более опутанной обрядами, законами и толкованиями, чем брахманизм. В то время как каждая из трех мировых религий имеет всего одну Библию, один Завет, один Коран – книги, из которых иудеи, христиане и магометане черпают свои убеждения, – брахманистский индуизм имеет столь огромное количество фолиантов с комментариями, что самый ученый брамин вряд ли имел время изучить более чем десятую их часть.

Отложим четыре книги Вед; Пураны, написанные на санскрите и содержащие 400 000 строф по теогонии, праву, медицине, а также о творении, разрушении и возрождении мира; пространные Шастры, в которых излагается математика, грамматика и т.д.; Упо-веды, Упанишады и Упо-пураны, служащие указателями к Пуранам; и масса прочих многотомных комментариев, где также находятся двенадцать исчерпывающих книг по законам Ману, внука Брахмы, – книг, касающихся не только гражданских и уголовных законов, но и церковных правил, которые предписывают своим адептам столь поразительное число церемоний, что всякий удивится неизменному терпению индусов в соблюдении указаний, данных этим святым.

Ману, бесспорно, был великим законодателем и великим мыслителем, хотя и писал столь много, что временами, случается, противоречит сам себе на одной и той же странице. Брамины не дают себе труда, чтобы обращать на это внимание; и бедные индусы, чьим трудом в сущности живет их каста, услужливо подчиняются им, принимают на веру их наказы никогда не касаться человека, принадлежащего к другой касте, и никогда не позволять чужакам обращать внимание на их вещи.

Придерживаясь точного смысла этого закона, индус воображает, что его товары осквернены, если со стороны иноземца было проявлено какое-либо определенное внимание. И все же брахманизм был, даже в начале своего второго рождения, религией абсолютно монотеистической, признающей одного вечного и неделимого Бога.

Как это всегда случалось во всех религиях, священнослужители пользовались своим исключительным положением, возвышающим их над невежественной толпой, чтобы спешно изобрести разные законы и чисто внешние формы обрядов, полагая, что таким образом им удастся оказывать большее воздействие на массы; результатом явилось то, что принцип монотеизма, так ясно излагаемый Ведами, выродился в бесконечные династии бессмысленных богов, богинь, полубогов, гениев, ангелов и демонов, представленных идолами, разными по форме и, без исключения, ужасными.

Народ, некогда великий, как раз когда их религия была чистой и развивающейся, теперь выродился до состояния, граничащего с идиотизмом, в рабов исполнения обрядов, которые вряд ли дня хватит перечислить.

Можно определенно утверждать, что индусы существуют только для поддержания основной секты браминов, которые взяли в свои руки светскую власть, прежде принадлежавшую независимым избранникам народа. В правительстве Индии англичане не вмешиваются в эту часть жизни общества, и брамины пользуются этим, поощряя в народе надежду на иное будущее.

Но вернемся к нашему путешествию. Солнце утонуло за вершиной горы, и ночные тени сразу окутали местность, через которую мы проезжали. Вскоре узкая долина, через которую протекает Джхелум, казалось, заснула, и в то же время наша тропа, вьющаяся вдоль узкого карниза заостренных скал, постепенно стала скрываться от наших взглядов. Горы и деревья слились в единую темную массу, и лишь звезды ярко светили над головой.

В конце концов, мы были вынуждены спешиться и идти на ощупь вдоль скал из страха погибнуть в пропасти, что разверзлась у наших ног. Глубокой ночью мы прошли через мост и взобрались на скалистый склон, который ведет в бунгало Ури, в полном одиночестве стоящее на его вершине.

На следующий день мы шли по чарующей местности, по берегу реки, на излучине которой увидели руины сикхской крепости, одиноко стоявшей как будто в печальном размышлении о своем славном прошлом. В небольшой долине, скрытой среди гор, мы набрели на еще одно гостеприимное бунгало, в непосредственной близости от которого расположился лагерь кавалерийского полка махараджи Кашмира.

Узнав о том, что я русский, офицеры пригласили меня отобедать вместе с ними, и я имел возможность познакомиться с полковником Брауном, который был первым составителем словаря на языке пушту.

Желая возможно скорее добраться до Шринагара, я продолжил свое путешествие по живописной местности, которая, значительное время следуя за руслом реки, протянулась у подножия гор. Нашим глазам, уставшим от однообразия предыдущего ландшафта, теперь предстала густонаселенная долина, открывавшаяся двухэтажными домами в окружении садов и возделанных полей. Немного далее начинается знаменитая Кашмирская долина, расположенная за цепью высоких холмов, которые я пересек к вечеру.

К тому времени как я достиг вершины последней возвышенности на границе горной страны, которую я только что пересек, поднимаясь из долины, моему взору открылась великолепная панорама. Картина была воистину чарующей. Кашмирская долина, пределы которой терялись за горизонтом, сплошь заселенная людьми, уютно устроилась среди Гималайских гор. На восходе и закате полоса вечных снегов становится похожей на серебряное кольцо, опоясывающее эту богатую и прекрасную равнину, во всех направлениях исчерченную дорогами и речушками.

Сады, холмы, озеро, чьи многочисленные островки покрыты причудливыми постройками, – все словно переносит путешественника в другой мир. Ему кажется, что он достиг пределов волшебного мира, и он верит, что, наконец, находится в раю своих детских мечтаний.

Медленно опускались тени ночи, – смешав горы, сады, водоемы в темную массу, пронизанную лишь отдаленными, как звезды, огнями, – когда я сошел в долину, направляя свои стопы в сторону Джхелума, который здесь проложил себе путь сквозь узкую расщелину посреди гор, чтобы слить свои воды с водами Инда. Согласно легенде, долина прежде была внутренним морем, которое осушил открывшийся меж двух скал проход, оставив лишь озеро, несколько прудов и Джхелум с берегами, усеянными множеством длинных узких суденышек, в которых круглый год обитают семьи их владельцев.

Отсюда можно добраться до Шринагара на лошади за один день, в то же время путешествие на лодке занимает полтора дня. Я остановился на втором средстве передвижения, и, выбрав каноэ и заключив сделку с его владельцем, удобно устроился на коврике на носу, защищенном неким подобием навеса.

Лодка отчалила от берега в полночь, быстро неся нас к Шринагару. На другом конце судна индус готовил мне чай, и вскоре я заснул, вполне удовлетворенный мыслью, что мое путешествие быстро продвигается.

Я был разбужен теплой лаской солнечных лучей, проникавших ко мне сквозь тент, мое первое впечатление от окружающей картины было неописуемо приятным. Берега реки были зелены, отдаленные горные вершины покрыты снегом, деревни живописны, а гладь воды прозрачна.

Я с жадностью вдыхал воздух, который был странно разреженным и ароматным, и при этом постоянно слушал трели несметного количества птиц, паривших в безоблачной ясной глубине неба. Позади меня плескалась вода, рассекаемая шестом, которым с легкостью управляла прекрасная женщина с обворожительными глазами, темной от солнца кожей и выражением лица, полным застывшего безразличия.

Мечтательное очарование картины имело на меня гипнотическое воздействие. Я забыл, почему плыву по реке, и в тот момент, находясь на вершине блаженства, даже не желал достичь конца своего путешествия. И все же как много лишений предстояло мне претерпеть и сколько опасностей встретить!

Лодка быстро скользила, пейзаж, недавно открывшийся моим глазам, терялся за линией горизонта, сливаясь и становясь частью гор, мимо которых мы плыли. Затем разворачивалась свежая панорама, казалось, сбежавшая со склонов гор, которые с каждым мигом увеличивались в размерах. Сгустились сумерки, а я все не уставал любоваться этой великолепной природой, виды которой разбудили во мне счастливейшие воспоминания.