Дональд Гамильтон - Палачи

• Название: Палачи
• Автор: Дональд Гамильтон
• Жанр: Шпионский детектив

---

- Конечно, сэр, - согласился я. - Разрешите выблевать, сэр? При слове "секретность" неизменно тянет на рвоту.

Хэнк смотрел безо всякого гнева или одобрения.

- Доведется поверить, мистер Хелм. Натыкаясь на раздражающе противоречивые, взаимоисключающие сведения, припоминайте: операцию начали не для вашего личного удовольствия. Что смущает вас, поставит в тупик других - тех, кого настоятельно необходимо ставить в тупик. По возможности, безвыходный. Усомнишься не на шутку - припомни, сынок: затею одобрили в Вашингтоне. Даже твой начальник одобрил. Скажи себе: капитан первого ранга Генри Фарнхэм Прист привык верно служить Америке, а привычка - вторая натура. Да и поздновато в моем возрасте иудой становиться, - улыбнулся Прист. - Либо верь на слово, сынок, либо отрывай задницу от удобного стула и сей же час выметайся вон из Норвегии. Очень пригодился бы, но и без тебя обойдусь неплохо... Решай, гром и молния!

Выдержав надлежаще долгую паузу, я произнес:

- Впечатляющая речь, сэр. Можно внести предложение?

- Какое?

- Не говорите "поверить", "верь" и тому подобного. Верить можно только в Господа Бога. А если меня просит поверить на слово простой смертный, тут же возникают основательные подозрения. Переиграли вы, Шкипер...

Рисковал я умышленно. С Хэнком предстояло работать. И нельзя было выглядеть в его светло-голубых глазах сосунком, готовым немедля клюнуть на вдохновляющую, патриотическую, насквозь идиотскую тираду. Я и без того ударил в грязь лицом - на бергенской улочке.

Одно мгновение Хэнк ошарашенно изучал мою физиономию. Потом откинулся на спинку стула и оглушительно захохотал.

Отдышался, отер выступившие слезы.

- Прошу прощения, сынок! Забыл, что беседую с профессионалом. Обращаясь к впечатлительным штафиркам, приходится добавлять сахару и маслица... Надеюсь, ты не обиделся.

Хэнк протянул руку. Я пожал ее, удивился, не обнаружив ни единого перелома на собственных пальцах, продолжил игру, которая складывалась к моей выгоде:

- Хотите избавиться от меня, сэр, избавляйтесь, дело хозяйское. Мне велели слоняться неподалеку и всемерно вас беречь, как несмышленого младенца. Вашингтон представил капитана Приста беззащитным старцем, способным угодить в серьезную неприятность, ибо вторая мировая давно завершилась, а Генри Прист не желает осознать этого. Итак, потребуется вытереть вам сопли, сэр, или ползунки поменять - просите, не стесняйтесь...

Несколько мгновений Хэнк обуздывал приступ неподдельного гнева. Потом неторопливо ухмыльнулся.

- Отлично, мистер Хелм. Круглая пятерка. Теперь мы выяснили взаимное положение в пространстве, правда?

Я отнюдь не мог согласиться с последним замечанием, но, по крайности, сферы влияния немного перекроились, и это чуток утешало.

- Пожалуй, - ответил я.

- Тогда поживее пожирай окаянную свою poise и стол освобождай: надо расстелить карту и ознакомить кое-кого с общей диспозицией...

* * *

- Не рассчитывай запугать Слоун-Бивенса так же легко и просто, как застращал норвежского молокососа, - предупредил Хэнк.

- Я не стращаю, но предупреждаю. Честно, между прочим. А доктор Эльфенбейн едва ли настолько глуп, чтобы бросать профессиональному истребителю открытый вызов. Он прекрасно помнит: записные убийцы - неуравновешенные, вспыльчивые психопаты, способные ополоуметь от ярости, молниеносно превратиться в берсерков... Нет, на это Слоун-Бивенс не решится, ибо наверняка заглядывал в мой послужной список.

- Уж больно много ты ставишь на свое тайное досье, сынок. Столкнешься однажды с умелым, хладнокровным, недоверчивым игроком - и пиши пропало.

- Возможно, - сказал я. - Но Мак отрядил вам агента со смертоносной репутацией и недвусмысленно велел потрясать оной. Конечно, я не безумец, и не намерен испытывать ее на Денисоне; а вот если не сумею заставить седого кабинетного червя извиваться и уползать подальше - сразу подам прошение об отставке... На кого, кстати, работает Эльфенбейн?

- А?

- Кто его нанял?

- Тяжело определить. Насколько понимаю, Эльфенбейн трудится впрок.

- Что-о?

- Сперва намерен обзавестись товаром, а заинтересованного покупателя сыскать впоследствии. Прист пожал плечами, продолжил:

- Нужно, Мэтт, повстречаться с двумя людьми: в Тронхейме и Свольвере. Все условлено заранее, Диана знает связных, поэтому не будем терять времени попусту. Задача твоя - приглядеть, чтобы встреча состоялась без приключений, а материалы перешли из рук в руки, согласно замыслу. Только не забывай: норвежцы уже не столь отважны, сколь были тридцать лет назад, воюя против нацистов. Они помогают мне, да не слишком-то охотно помогают. Свернет работа не туда - и парни тот же час расползутся и разлетятся по добропорядочным своим норкам и гнездышкам... От греха подальше.

- Да, сэр.

- Важнейшая встреча - вторая. Получишь чертежи некоего устройства, сооруженного пьяным, пожилым инженером-нефтяником, который некогда был молод, блистателен и трезв; а вдобавок числился настоящим гением по части взрывных устройств. Он потопил по моему приказу небольшой армейский транспорт - безукоризненно потопил, - но оказался излишне чувствителен. Сам знаешь, как это случается. Молодцу начали являться во сне убиенные оптом гитлеровцы, немчики кровавые в глазах стояли... Тебе никогда не снятся убитые?

- Нет, сэр. Говорят, у меня отсутствует воображение.

Ложь выглядела вопиюще, ибо полтора десятка лет я прилежно писал книгу за книгой, а ковбойские романы требуют воображения изрядного. Но об этой подробности, касавшейся моего прошлого, Хэнк, по-видимому, не знал.

- А у норвежца оно было развито сверх меры. И чуть не доконало парня. В минуты просветления он частенько изобретает какую-нибудь новую великолепную штуку - настолько простую, что никому и в голову не приходило задуматься о подобном: понимаешь? Последнее устройство Диане и доведется забрать. Названо, кстати, в мою честь.

- Наслышан.

- Только не думайте, что это лестно, мистер Хелм, - ухмыльнулся Прист без малейшего веселья. - Парень... впрочем, он давно уже не молод, ненавидит меня, бессердечного, бездушного убийцу, до визга поросячьего. Так и пояснил в сорок третьем, на нескольких языках... А нынче рассудил: паскудное приспособленьице всего уместнее назвать в честь сукина сына Зигмунда, кровожадного садиста, по недомыслию считаемого здесь героем. Пошутил, извольте видеть... Любой соотчич-норвежец почтет сей жест несомненным залогом восхищения; и лишь мы с Иоганном понимаем, где собака зарыта. Разумеется, теперь понимаешь и ты.

- Сложный психологический анализ, - отозвался я, - но, кажется, понимаю, сэр.

- Мне полагалось, - молвил Хэнк задумчиво, - причинять неприятелю наибольший возможный ущерб в человеческой силе, технике, боеприпасах. Так я и поступал. Некоторые ненавидели меня за это, некоторые - их было гораздо больше - боготворили; но плевать и на тех, и на других... Нет, пожалуй, перебрал! Они были славными, надежными бойцами. Очень многие живы посейчас. Подумай... Стая злобных оборванцев, насмерть перепуганных и оттого еще более жестоких и мстительных, рыщет по fjelds, подобно изголодавшимся волкам, а после, на страницах исторических исследований, учебников, летописей, романов, превращается в отряд подтянутых, бравых и благородных патриотов, которых вел за собою святой, оседлавший белого скакуна!

- Знакомо, - вставил я.

- Однажды ночью проскальзываешь в никчемную деревушку Блумдаль, перерезаешь глотки пяти несчастным, безмозглым нацистским ублюдкам - заметь, подкрадываешься к ним подлейшим образом, со спины! - а десятью годами позже читаешь о великой битве при Блумдале, кавалерийском рейде, звонких сигналах горниста и отважной атаке... Тьфу!..

Я промолчал, ибо прибавлять было нечего.

- Не думай, будто каждый и всякий в струнку вытянется и наизнанку вывернется, услыхав имя Зигмунда. Кой-кому из норвежцев эта блумдальская затея вышла боком...

- Каким же, сэр?

- Акульим...

Если не знаете, уведомляю: шершавый акулий бок способен одним-единственным скользящим касанием содрать кожу до самых костей. Я понял. Но изобразил недоумение.

- Несправедливо, нечестно... - хмыкнул Хэнк. - Справедливость, черт побери! Кто вообще слыхал о честных и справедливых войнах?

- Что случилось после Блумдаля?

- Да ты вообще воевал с гитлеровцами?

- Кажется.

- Значит, помнишь: коричневые позаимствовали у красных милейшую манеру брать и расстреливать заложников. Состоялось партизанское нападение - получайте в ответ!.. Но с какой стати норвежцы решили, будто я воздержусь от операции ради вшивых заложников, сынок? Нас нещадно расстреливали в бою, а если кого-то иного расстреливали после боя, мы лишь искренне сокрушались. Партизанские отряды не орудуют иначе!

Я кивнул.

- Бушевала война, и следовало сражаться. А коль скоро окрестные горожане и фермеры не желают бежать в горы и драться вместе с нами, пускай сидят по домам и хотя бы с нами заодно погибают - лишь так и рассуждали мы тогда...