Дин Кунц - Мистер убийца

• Название: Мистер убийца
• Автор: Дин Кунц
• Жанр: Фэнтези

У писателя-детективщика Марти Стиллуотера неожиданно появляется двойник, который считает Марти самозванцем, занявшим его место в семье, жизни. И начинается погоня в борьбе за выживание, в которой человеку противостоит универсальный убийца – вышедший из-под контроля биоробот.

---

Вместо того чтобы пускать пыль в глаза и заниматься очковтирательством, притворяясь чудаком, и этим зарабатывать себе на жизнь, Марти слыл уравновешенным и спокойным, а его добродушие и веселость напоминали беззаботность и беспечность наркомана, принявшего транквилизаторы. Вероятно, поэтому Пейдж все еще улыбалась ему и никак не хотела воспринимать его слова всерьез.

Она встала на цыпочки, поцеловала его в нос и сказала:

– Ты забыл вынести мусор и теперь собираешься заявить, будто причина этому твой нервный срыв, вызванный давнишними и тщательно скрываемыми тобой обидами, нанесенными тебе в шесть лет. Марти, Марти, как тебе не стыдно. И это при том, что твои родители прекраснейшие люди.

Марти отпустил ее, закрыл глаза и тронул рукой лоб. У него начиналась страшная мигрень.

– Пейдж, я серьезно. Днем, в моем кабинете… в течение семи минут… я знаю, что делал в это время, только потому, что записал все на диктофон. Я ничего не помню. И это страшно. Семь страшных минут.

Он почувствовал, как она напряглась, когда наконец осознала, что муж не шутит. Открыв глаза, он увидел, что игривая улыбка сошла с ее лица.

– Возможно, все объясняется просто, – продолжал он, – и нет причин волноваться. Но я боюсь, Пейдж, я чувствую себя полным идиотом, мне наплевать бы и забыть все это, но я не могу. Я боюсь.

***

В Канзас-Сити холодный ветер полирует ночь, пока небо не начинает казаться одним сплошным массивом чистого хрусталя, в который вкраплены звезды и за которым начинается огромное пространство темноты.

Под этой бездной воздуха и темноты, внизу, ярким островком выделяется "Блу лайф лаундж", увеселительное заведение с баром и дансингом. Его фасад покрыт блестящими алюминиевыми листами, что делает его похожим на дорожные вагоны-рестораны пятидесятых годов. Манят и зазывают посетителей голубые и зеленые неоновые огни вывески.

Внутри небольшая группа музыкантов взрывает воздух звуками рок-н-ролла последних двадцати лет. Киллер подходит к огромной подкове бара в центре комнаты. Воздух наполнен сигаретным дымом, пивными парами и жаром людских тел.

Типажи посетителей резко отличаются от персонажей традиционных сценок дня Благодарения, заполнивших экраны, в этот праздничный уик-энд. За столиками в основном молодые люди с хриплыми голосами и избытком энергии и тестостерона, не находящих применения. Они кричат, чтобы их услышали сквозь гул музыки, хватают официанток, чтобы привлечь их внимание, гикают и улюлюкают, выражая таким образом свой восторг, когда гитарист делает удачный пассаж.

Их решительный настрой развлечься во что бы то ни стало низводит их инстинкты до уровня инстинктов простейших обитателей животного мира.

Треть мужчин находится в компании молодые жен или подружек со сложными прическами и невообразимым гримом. Они ведут себя так же шумно, как и их мужчины, и потому были бы такими же неуместными у семейного очага, как яркий крикливый попугай у постели умирающей монахини.

Внутри подковы бара располагалась овальная сцена, вся в красных и белых огнях прожекторов, на которой тряслись под музыку две молодые женщины с очень ладными крепкими фигурами. И это у них называлось танцем. На них ковбойские костюмы, которые призваны дразнить и возбуждать, все в бахроме и блестках. Одна из них, снимая с себя верх, сопровождает это свистом и гиком.

Посетители, сидящие на стульях у стойки бара, разного возраста, но все они, в отличие от тех, что за столами, одиноки. Они сидят, молча воззрившись на гладкокожих танцовщиц. Многие сидят, слегка покачиваясь на стульях или задумчиво покачивая головами в такт какой-то иной музыке, не такой зажигательной, как та, которую играли в баре; они похожи на группу морских анемонов, колыхаемых медленным глубоким" течением, в молчаливом ожидании, пока оно принесет им какой-нибудь лакомый кусочек.

Киллер садится на один из двух свободных стульев и заказывает бутылку темного пива у бармена, кулачищами которого можно с легкостью колоть грецкие орехи. Все три бармена – здоровые мускулистые детины, нанятые, без сомнения, за их способности вышибал.

Танцовщица с оголенной грудью в дальнем углу сцены – яркая брюнетка с широкой тысячеваттной улыбкой. Она вся в музыке и, похоже, действительно наслаждается танцем.

Вторая танцовщица, находящаяся поближе к нему, длинноногая и более привлекательная, танцует механически, в каком-то оцепенении. Это либо от наркотиков, либо от отвращения. Она никому не улыбается и ни на кого не смотрит, уставясь в какую-то дальнюю точку, известную только ей одной.

Она кажется неглупой, но высокомерной, с пренебрежением относящейся к глазеющим на нее мужчинам, в том числе и к киллеру. Он с превеликим удовольствием вытащил бы пистолет и выпустил несколько пуль в это шикарное тело, одну из них ей в лоб, чтобы неповадно было корчить пренебрежительные гримасы.

Тело его сотрясает сильная дрожь от одной только мысли, что он может отнять у нее ее красоту. Кража красоты прельщает его больше, чем кража жизни. Он мало ценит жизнь, так как его собственная жизнь часто бывает невыносимо мрачной. Зато он очень ценит красоту.

К счастью, пистолет находится в багажнике арендованного "форда". Он намеренно оставил его там, чтобы избежать искушения, подобного этому, когда его начинает обуревать желание совершить насилие.

Обычно два или три раза в день он становится одержим желанием уничтожить любого, кто находится рядом с ним, будь то мужчина, женщина или ребенок. Находясь в плену этих темных сил, он ненавидит любое человеческое существо, независимо от того, прекрасно оно или уродливо, богато или бедно, умно или глупо, молодо или старо.

Возможно, ненависть эта частично вызвана сознанием того, что он отличен от них, обречен быть чужаком, аутсайдером. Однако простое отчуждение не главная причина того, что он часто совершает случайные незапланированные убийства. Дело в том, что ему бывает нужно от людей то, что они не хотят дать, и именно поэтому он так неистово ненавидит их и способен на любую жестокость. Между тем он не имеет ни малейшего понятия о том, что же все-таки он хочет получить от них.

Эта странная потребность иногда так настойчива, что становится болезненной и навязчивой идеей. Эта жажда сродни голоду, который не может удовлетворить простое потребление пищи. Иногда ему кажется, что он уже на грани открытия; он сознает, что ответ удивительно прост, нужно только проникнуть в его суть. Но эта суть постоянно ускользает от него.

Киллер делает большой глоток пива прямо из бутылки. Он хочет пива, но оно ему не необходимо. Желание не есть необходимость. Блондинка освобождается от верхней части своего ковбойского костюма, демонстрируя при этом свою бледную высокую грудь.

Из пистолета, находящегося в багажнике, он может произвести девяносто выстрелов. Покончив с высокомерной и дерзкой блондинкой, он может порешить и другую танцовщицу. Потом тремя выстрелами уложит трех барменов. Он прекрасно владеет огнестрельным оружием, хотя и не помнит, кто обучил его этому. Когда с этими пятью будет покончено, он примется за спасающуюся бегством толпу. Многих в панике затопчут ногами. Картина кровавой бойни возбуждает его. Он знает, что кровь может хотя бы на короткое время дать ему возможность забыть о боли, которая точит его. Он уже испробовал эту схему. Необычные желания приводят к крушению надежды; это, в свою очередь, вызывает гнев; перерастает в ненависть; ненависть порождает насилие, а насилие очень часто успокаивает.

Он пьет пиво и спрашивает себя, не псих ли он. Он вспоминает одну картину, в которой психиатр уверяет своего клиента, героя картины, в том, что если человек задается вопросом, нормален ли он, то он наверняка нормален. Настоящие шизики всегда твердо уверены в своей нормальности. Поэтому он, скорее всего, нормален, раз способен подвергать этот факт сомнению.

***

Облокотившись о дверной косяк, Марти наблюдает за тем, как Пейдж в детской причесывает девочек. Пятьдесят раз она проводит расческой по волосам каждой из них. Вероятно, ему помогло ритмичное движение расчески или умиротворенность этой домашней сцены, и головная боль прошла.

У Шарлотты волосы золотистые, как у матери, а у Эмили – темно-каштановые, почти черные, как у него. Шарлотта, пока ее причесывают, без умолку что-то тараторит; Эмили же молчит. Выгнув спину и закрыв глаза, она, как кошечка, получает от этого истинное наслаждение.

Их половины в общей детской комнате также контрастны, и это лишний раз свидетельствует о том, что сестры очень разные. Шарлотта любит плакаты, передающие движение: разноцветные воздушные шары на фоне сумерек в пустыне, балерина, исполняющая антраша, бегущие газели. Эмили предпочитает плакаты с видом осенних листьев, вечнозеленых деревьев, запорошенных снегом, морского прибоя, накатывающегося на пустынный берег при серебристом мерцании луны. Покрывало Шарлотты зеленое, красное и желтое; у Эмили покрывало выдержано в бежево-синих тонах. На половине Шарлотты царит беспорядок; Эмили же ценит аккуратность.