Алексей Ермолаев - Жареный лед

• Название: Жареный лед
• Автор: Алексей Ермолаев
• Издательство: ИЧП "Чатка - М"
• Жанр: Детектив
• Год: 1993

ДЕТЕКТИВ CLUB 2.

ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЙ ЖУРНАЛ.

Основан в декабре 1993 года.

Шеф-редактор Аркадий ВАЙНЕР.

Главный редактор Александр КРИВЕНКО.

СЕГОДНЯ В КЛУБЕ:

Алексей ЕРМОЛАЕВ. Жареный лед.

---

— Уж больно ты кровожаден, — не удержался Колька, — с такими мыслями нельзя в милиции служить. Это тебе не средневековье…

— Сколько раз зарекался с тобой серьезно говорить и все не выдерживаю, — грустно произнес Дмитрук, так же неожиданно успокоившийся, как и рассердившийся, — чего я связался? Кроме глупостей, ничего ведь не услышу…

— Услышишь-услышишь, вот академию закончу, сразу перевоспитаюсь… Да не переживай, Николай Иванович.

В основном согласен я с тобой… Но чтоб без ужасов инквизиции. И знаешь, в голове не укладывается, что убийцы и грабители — ягнята против вороватых торгашей…

— Убийца — это аномалия. Психика не в порядке… А у спекулянта все в порядке. Даже слишком. И еще, — Дмитрук поднял палец, — от душегубов любой отшатнется, а гладенькие жулики некоторым спокойно спать не дают: завидки разбирают нестойких людишек. Вот он, корень дерьма!

— Давно я к тебе приглядываюсь, Никола, и диву даюсь: то простым кажешься, ну как прямая линия, то огорошишь чем-нибудь заковыристым. Сейчас, кстати, в академии конкурс на замещение вакантных должностей. Сам объявление читал. Ты бы, тезка, того…

— Ох, брехло-брехло, — укоризненно, но не сердито про говорил старший лейтенант, — как таких в розыске держат?

Этот вопрос вызвал целую дискуссию, но она к Аделаиде уже никакого касательства не имела, поэтому приводить ее не стану, а вернусь к беседе со Снегиревой.

…Она с трудом отдышалась. Сколько энергии ушло на отповедь недругам, пишущим на скромную женщину разные небылицы. Тут уж начал «заводиться» я (причины, надеюсь, понятны теперь). Речь была бессвязная, запальчивая. Мальчишеская. Сильные доводы, которыми я располагал, и домыслы летели в лицо мадам из харчевни поочередно. Внезапные паузы, многозначительный прищур озадачили ее. Милиционеров, наподобие меня, Аделаиде не приходилось встречать. Это обезоружило Снегиреву.

Она стала буреть, часто глотать воздух и, сменив глубокое контральто на жалобное попискивание, принялась каяться. Но каялась с умом. Якобы, дура она, вина сверх меры отпускает, мокрые папиросы подсовывает, часишки раз в заклад взяла… Только давно перестала «людей выручать». Признания ее были мне совсем некстати, ибо цель моя состояла в том, чтобы узнать о владельцах кольца.

Аделаида, почувствовав, что меня интересует не то, о чем она длинно распространялась, вновь замолкла и, похоже, в душу ее заполз страх. Необъяснимое всегда пугает ограниченные натуры. Забавно. Вот уж не рассчитывал расстроить боевые порядки этой приспособленки. Но есть смысл воспользоваться моментом. Я закинул удочку с колечком на конце и Фиником в придачу. И попал в самую точку. Мне в тот день везло…

Деля опять зачастила. Господи, сколько разных подробностей и деталек припомнила она. Этот стоял в том уголочке, другой в другом, солнышко светило прямо в глаза… Слова-паразиты сыпались и сыпались на стойку. Мне даже чудилось, что они издают однообразный, деревянный стук. Фраза лепилась к фразе, но не несла смысловой нагрузки. Подходящее бормотанье для тех, кто страдает бессонницей…

Мне все- таки удалось продраться сквозь словесную шелуху и понять суть довольно тощенького эпизода…

На наречии Снегиревой двое типов пытались подсунуть ей железку (грош цена которой), но не на ту напали…

Уже не скрывая своего любопытства к этой истории, я спросил:

— Поконкретнее, Аделаида Ивановна. Какие типы? Сами знаете, в милиции любят точность.

Она сосредоточенно уставилась в стакан, служивший вазочкой для заморенных сереньких цветков. Совсем мать моя потерялась, элементарной информацией поделиться не может.

— Ну как звали-то их? Тех, с кольцом? Или незнакомые купцы?

Снегирева захлопала глазами.

— Ну как их звали? Тех, с кольцом, — уточнил я.

— Один был Финик, а другой навроде Петрушки, в клетчатом пиджаке, нездешний.

«Три к носу!» — мелькнуло у меня в голове, и я ободряюще кивнул мадам. И тут же отметил про себя, что матушка права: липнет к моему языку жаргон. Больше никаких любопытных сведений о потерянной драгоценности выудить мне не удалось. Деля вновь вернулась к облюбованной системе беспрерывного пустословия, и я решил сворачивать «капканы», в которые, признаться, удалось наловить не так уж много.

— Замечательная у вас память! — пришлось похвалить Аделаиду, ведь теперь я точно знал, что Финик связан с этой таинственной историей. — Но, вообще, мне эти клетчатые пиджаки нужны, как прошлогодний снег…

— А кто ж проболтался? — задумчиво пробормотала Снегирева, безуспешно стараясь собрать складки на жирном лбу. — Нет, чегой-то не складывается… — Она помолчала и вдруг, осененная догадкой, подмигнула: — Ладно-ладно. Я прямо сразу и поверила. Доверчивость сгубила мою молодость.

Я неожиданно оказался в роли защищающейся стороны. Теперь уж самый выдающийся экстрасенс не вобьет в этот сумеречный мозг мысль о том, что персона гражданина Еропеева занимает меня не большего пожелтевшего окурка в придорожной канаве. Выхода не оставалось, кроме как воззвать к общественному долгу мадам.

— Пусть будет по-вашему. Не стану темнить… — я чуть не прикусил язык: весь перемазан уголовной стилистикой. — В общем, нашу теплую беседу надо забыть.

Аделаида от этих слов расцвела на одну щеку, словно недозрелый самую малость помидор. Ну ладно, прощайте, мадам, меня ждут великие дела. Но вдруг Аделаида колоться начала, и я задержался…

«ВОТ В ОТДЕЛЕНЬЕ КАК-ТО РАЗ»…

В отделении стоял умеренный адский шум. И немудрено: компания для наших мест собралась куда как бойкая, переводя на нынешний подзападный язык, крутая. Чибисов, Витюля Шелков, новый розыскник Чернышев и целиком наша бодрствующая смена, да еще криминалист Вадик Околович, мой начинающий друг. О нем речь впереди.

Суперблок (занюханная комнатушка, отданная Ганиным для участковых) курился синеватым дымком. Никола Дмитрук, как гордый лев, высокомерно отбивался от насмешек. Я никак не мог сообразить, по какому случаю перепалка: в голове шумело от «поросячьего» вина и Делиных откровений. Ладно уж, расскажу все до конца.

Стоило мне «довериться» Снегиревой, и она сразу расцвела во всю малогабаритную физиономию.

— Ох и уважаю я душевный разговор, — заверещала Аделаида. — Нежно надо с людями, полюбовно. По сто граммчиков приняли на две души и — полный контакт. Я тебя проинформирую…

Головка моя закружилась. Эх, думаю, рискнем для блага поселкового отделения.

— Вообще-то из общества трезвости я уже вышел, — неуверенно произнес я и уточнил: — По политическим мотивам. «Русская», «Столичная», «Московская»… Какой, понимаете ли, русский не любит…

— Любит, любит, — выуживая из-под прилавка соблазнительный пузырек, запричитала поросячья мама.

— Давай, — покорно кивнул я и для верности тайно пересчитал деньги в кармане, а потом… махнул порцию. Моя согревшаяся со страшной силой душа требовала интенсивного взаимопонимания.

— Слушай, Деля, что ты там говорила насчет информации. Колечко…

— О, Господи, не успокоишься никак. Не в етим дело, — Снегирева пошлепала жирным кулаком по стойке. Засим лихо опорожнила замусоленный стакан и изящно вытерла губы мизинцем. — Прочисти уши, — несколько таинственно продолжала она, — ты, небось, везде жуликов видишь. А уж среди нашего брата и тем паче. И правильно, людям веры нет. Эх, давала себе зарок не кочегарить на работе. Ну да ладно, — язык у Аделаиды заплетался вполне натурально. Знать, с алкоголем у нее односторонние отношения.

— Не каждый виноват, что тянет деньгу к себе, — бессмысленно тараща замалеванные буркала, исповедовалась мадам, — я, примерно, когда начинала девчушкой в овощном… Отмотаешься цельный день на ногах, а вечером, глядь, одни нехватки. Из своего кармана, понятно, доплачиваешь. Директор кричит свое: мол, делись. Стала чуток недовешивать, остаточки к рукам лепиться стали.

Тут и святой взять не откажется. Так-то, с крох, и пошло.

Теперь скажи, чем я виноватая?

От наплыва искрометной откровенности я слегка ошалел и не сразу нашелся, что ответить. А вообще, Аделаидина исповедь отдавала фальшивкой. Ощущение было такое, словно меня мякенько тянули за нос.

— Это что же у нас получается? Вроде явки с повинной? — только и осталось пробубнить мне.

— Э-э, пацанишка ты еще, — махнула дебелой кистью продавщица винных изделий. Хмель заметно размягчил линии ее бронзоватого лица. — Что ты наскакиваешь, как ошалелый кочет? Учат тебя уму-разуму. Небось, ваши вокруг энтих дел конспирацию разводят. Хитрые у тебя начальники, — Снегирева интимно подмигнула, став похожей на маску из маскарада ужасов. Впрочем, мне тогда больше не понравился ее взгляд: откровенно презрительный. Его следовало понимать совершенно определенно.