Морган Пек - Непроторенная Дорога

• Название: Непроторенная Дорога
• Автор: Морган Пек
• Издательство: "София"
• Жанр: Психология
• Год: 1999

Книга известного американского психотерапевта Скотта Пека о природе любви и о том, почему так многие люди не умеют любить и не чувствуют себя любимыми.

---

Смысл этого мифа очевиден. Эвмениды, или «благосклонные», называются также «приносящими благодать». Галлюцинаторные Фурии, которых видит только Орест, представляют его симптомы, его личный ад душевного заболевания. Превращение Фурий в Эвменид есть превращение душевной болезни в счастливую жизнь, о чем мы уже говорили. И это превращение стало возможным в силу того, что Орест добровольно принял на себя ответственность за свою душевную болезнь. Хотя в конце концов он стал искать избавления от Фурий, он не считал их незаслуженной карой, не считал себя жертвой общества или чего-то еще.

Выступая неизбежным результатом изначального проклятия на дом Атрея, Фурии также символизируют тот факт, что душевная болезнь — семейное дело, наследуемое каждым поколением родителей, ибо грехи отцов падают на детей. Но Орест не обвиняет свою семью — родителей и деда, — хотя у него вроде бы и есть на то основания. Не обвиняет он также ни богов, ни «судьбу». Вместо этого он воспринимает свое состояние как собственное дело и прикладывает усилия для его улучшения. Это длительный процесс, как и почти всякое лечение. Но в результате он излечивается, и, благодаря этому лечебному процессу, производимому собственными усилиями, то, что доставляло ему столько мучений, становится источником его мудрости.

Каждый опытный психотерапевт видел в своей практике, как разыгрывается этот миф, наблюдал превращение фурий в эвменид в сознании и жизни наиболее удачливых пациентов. Это нелегкое превращение. Большинство пациентов, как только они узнают, что процесс психотерапии потребует от них полной ответственности за свое состояние и за его исправление, прекращают лечение, независимо от того, насколько решительными были их первоначальные намерения. Они предпочитают оставаться больными и винить богов, вместо того чтобы стать здоровыми и больше никого никогда не винить. Из того меньшинства, которое продолжает лечение, большинству еще предстоит обучиться принимать полную ответственность за себя как часть исцеления.

Это обучение — возможно, лучше подойдет слово «тренировка» — изматывающее занятие, в ходе которого врач методически, снова и снова, из сеанса в сеанс, из месяца в месяц, а нередко из года в год, заставляет пациентов убеждаться в их уклонении от ответственности. Часто, как упрямые дети, они вопят и брыкаются на протяжении всего пути, ведущего их к представлению о полной ответственности за себя. Но в конце концов они к этому представлению все-таки приходят. Лишь очень редкие пациенты приступают к лечению с готовностью с самого начала принять на себя всю ответственность. В таких случаях лечение становится, как правило, недолгим (хотя может и затянуться до одного-двух лет), сравнительно простым, а нередко и приятным занятием и для врача, и для пациента. В любом случае, легко или с трудом, раньше или позже, превращение фурий в эвменид происходит.

Те, кто посмотрел прямо в лицо собственной душевной болезни, принял на себя полную ответственность за нее и совершил необходимые перемены в себе, чтобы победить ее, не только обретают здоровье и освобождение от проклятий детства и наследственности, но и попадают в новый, совсем другой мир. То, что раньше казалось им проблемами, теперь воспринимается как возможности. Что было досадными препятствиями, теперь приятно возбуждает. Мысли, которые раньше хотелось прогнать, оказываются полезными прозрениями; чувства, от которых хотелось отречься, теперь наполняют энергией и подсказывают дорогу. То, что казалось бременем, теперь выглядит как дар, включая даже симптомы, от которых удалось излечиться. «Моя депрессия и мои приступы тревоги — это было самое лучшее, что когда-либо случалось со мной», — говорят обычно те, кто излечился. Даже если такие удачливые пациенты заканчивают лечение без веры в Бога, у них все равно возникает совершенно реальное чувство, что их коснулась благодать.

Сопротивление благодати

Орест не пошел к психотерапевту: он лечился сам. И даже если бы в Древней Греции были профессиональные психиатры, ему все равно пришлось бы лечиться самому. Ибо, как уже упоминалось, психотерапия — это всего лишь инструмент, дисциплина. Выбрать или отвергнуть этот инструмент — дело пациента; выбрав же его, пациент сам определяет, как долго следует им пользоваться и с какой целью. Есть люди, готовые преодолеть все препятствия — нехватку денег, предыдущий досадный и бесполезный опыт с психиатрами или психотерапевтами, неодобрение родственников, холодную, отталкивающую атмосферу клиники, — лишь бы пройти психотерапию и извлечь из нее каждую крупицу пользы. Другие же отказываются от лечения, даже если им поднести его на серебряном блюде; или же, вступив в лечебный процесс, торчат в нем, как сучок в бревне, практически ничего не получая от лечения, каким бы искусным, настойчивым и любящим ни был врач. По окончании успешного лечения у меня нередко возникает искушение сказать себе, что я вылечил человека; но я знаю, что реальность проще: я был только катализатором. Но я счастлив и этим.

Если в конечном счете люди сами излечивают себя — с помощью или без помощи психотерапии, — то почему это удается столь немногим? Если дорога духовного роста, пусть нелегкая, открыта каждому, почему так мало людей ее избирают?

Именно этот вопрос стоял перед Христом, когда он сказал: «Много званных, а мало избранных».[37] Но почему немногие избраны и чем они отличаются от многих? Ответ, который дает большинство психотерапевтов, основан на представлении о различной глубине патологии. Они считают, что, хотя больны почти все, у одних болезнь сильнее, чем у других, и чем человек сильнее болен, тем труднее его вылечить. Более того, глубина психической патологии прямо зависит от того, насколько сильно и как рано был лишен пациент родительской заботы в раннем детстве.

В частности, считается, что все психотики пережили крайне неблагоприятный родительский уход в первые девять месяцев жизни; их состояние может быть улучшено тем или иным видом терапии, но излечить психоз практически невозможно. Больные с нарушениями социального поведения (характеропатией) получили нормальный уход в раннем младенчестве, но зато были существенно лишены заботы в период от девяти месяцев до двух лет; в результате, они не так тяжело больны, как психотики, но все же больны серьезно, и лечить их достаточно трудно. Невротики же получили нормальный уход в раннем детстве, но затем, после двух лет, были лишены его; особенно часто их страдания начинаются к пяти-шестилетнему возрасту. Поэтому считается, что невротики не так тяжело больны, как характеропаты и психотики, и что их, следовательно, намного легче лечить.

Я считаю, что эта схема в основе своей правильна; она образует костяк психиатрической теории, во многих случаях весьма полезной для практикующих врачей, и ее нельзя сбрасывать со счетов. Однако она не дает полной картины. Один из ее недостатков — отрицание важной роли родительского внимания в период отрочества. Есть серьезные основания считать, что недостаточное внимание родителей в эти годы может и само по себе вызвать психическое заболевание, а полноценная забота родителей о подростке может исцелить многие, может быть даже все, нанесенные в раннем детстве раны. Кроме того, если эта схема имеет прогностическую ценность в статистическом смысле — невротиков лечить, в среднем, легче, чем характеропатов, а характеропатов, в среднем же, легче лечить, чем психотиков, — то результаты лечения в конкретном, индивидуальном случае она предсказать не может. У меня, например, самый быстрый и самый удачный за всю мою практику курс психоанализа прошел мужчина с тяжелым психозом; его лечение успешно завершилось через девять месяцев. И наоборот, я три года работал с женщиной, у которой был «всего лишь» невроз, а лечение принесло самые минимальные результаты.

Среди факторов, которые не учитывает схема классификации тяжести душевных заболеваний, есть одна трудноуловимая характеристика индивидуального пациента: я бы назвал ее «волей к развитию». Человек может быть чрезвычайно больным и в то же время обладать сильнейшей «волей к развитию» в этом случае происходит исцеление. С другой стороны, сама по себе болезнь может быть мягкой, насколько это определение применимо к психической болезни, но если у больного нет воли к развитию, его нездоровое состояние не изменится ни на йоту. Я считаю поэтому, что воля пациента к развитию, душевному росту, является решающим фактором успеха или неуспеха лечения. И все же этот фактор совершенно не осмысливается и даже не признается в современной психиатрической теории.

Хотя я признаю огромное значение воли к развитию, я далеко не уверен, что могу внести существенный вклад в понимание этого фактора, потому что и здесь мы подходим к великой тайне. Совершенно ясно, что воля к развитию по существу своему есть тот же феномен, что и любовь. Любовь — это воля к расширению себя ради духовного развития. Подлинно любящие люди, по определению, — это растущие люди. Я говорил о том, как способность любить питается, воспитывается в человеке любящими родителями, но я отмечал также, что само по себе родительское воспитание не объясняет эту способность во всех случаях.