Александр Арсаньев - Второе дело Карозиных

• Название: Второе дело Карозиных
• Автор: Александр Арсаньев
• Жанр: Исторический детектив

---

– Если честно, – помолчав, заговорила Мелихова, – потому что Арина вашего мужа так расхваливала, так расхваливала…

– Все ясно, Лидия Михайловна. Я постараюсь убедить супруга, что в его силах вам помочь. Более того, полагаю, что я могу уже даже и поручиться за него, – вдруг совсем уж некстати добавила Катенька и тотчас прикусила себе язык. С обещанием-то она явно поспешила!

– Так вы обещаете? Да? – Лидия Михайловна нашла Катину руку и благодарно пожала ее. – Я могу на вас полагаться?

Назвался груздем – полезай в кузов, гласит еще одна народная мудрость, а ей вторит другая: слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Катерина Дмитриевна вспомнила и ту, и другую, вздохнула и, делать нечего – подтвердила свое согласие.

На прощанье обрадованная Лидия Михайловна просила завтра же пожаловать к ней, чтобы на месте все нужные обстоятельства выяснить.

– Это уж, наверное, ему самому придется? – поинтересовалась она и тут же, без перехода, закончила: – Ох, Катерина Дмитриевна, душечка, вы меня спасли! Будто гора с плеч!

Карозина улыбнулась и вышла из возка. И вот к чему привело ее поспешное согласие.

ГЛАВА ВТОРАЯ

На следующий день Карозины встретились в столовой за завтраком. Оба были бледны, расстроены и тем не менее на лицах обоих читалась явная решимость не отступаться от своего. Друг на друга они категорически не смотрели, что было немедленно замечено слугами, которые тотчас принялись строить догадки по поводу размолвки хозяев.

– Во сколько, Никита, тебя ждать? – спросила Катерина Дмитриевна, старательно глядя в чашку с кофеем.

– Как обычно, к обеду, – ответил Никита Сергеевич, так же старательно глядя на ободок тарелки.

– Я сегодня заеду к Вареньке Солдашниковой, – равнодушно проговорила Катенька. – Но к обеду постараюсь быть.

Карозин промолчал. Он покинул столовую первым, не в силах выносить долее разрывающего ему сердца зрелища – его любимая жена так с ним холодна и так упряма! Никита Сергеевич поехал в университет в самом дурном расположении духа, что пагубно отразилось на лекциях и так же, как прежде слугами, было замечено студентами и сослуживцами. Многие из них недоумевали, что стряслось с таким жизнелюбом, как Карозин? Предположили, что дело в супружеской размолвке, и оказались правы.

Что же до Катерины Дмитриевны, то она, едва только супруг отъехал, переоделась в теплое платье, распорядилась найти «ваньку» и написала две коротенькие записочки, одну из которых следовало отнести в Каретный – Анне Антоновне Васильевой, а другую на Большую Дмитровку – Вареньке Солдашниковой. В первой записке Катенька просила свою дальнюю родственницу, хозяйку небольшого литературного салона, бывшую в курсе всех слухов Первопрестольной о вечернем визите, а во второй извинялась перед другой своей дальней родственницей за то, что не сможет заехать к ней и нынче. Если бы Катерина Дмитриевна могла заглянуть в будущее, то она, очень может быть, и не поступила бы столь опрометчиво, а даже, наоборот, отложив все свои дела поспешила бы к Вареньке, но увы, Катенька не обладала талантом предвидения.

Едва только она покончила с распоряжениями, принесли конверт. Катенька вскрыла его и узнала, что Лидия Михайловна собирается сегодняшний день провести в графском доме в Петровском парке, где, собственно, и случилось преступление, а потому просила Катерину Дмитриевну приехать туда же.

«Что ж, – решила Катенька, – так даже и лучше для дела». И она поспешила одеваться.

Дорога до Петровского парка от Брюсовского переулка занимала чуть больше получаса, поэтому Катерина Дмитриевна откинулась в санях и с удовольствием смотрела по сторонам. Москвичи готовились к праздникам – ведь Рождество через неделю – и улицы были запружены народом, снующим в поисках подарков.

Сначала, как выехали из переулка, повернули налево и поехали дальше прямо по Тверской, этой длинной и всегда многолюдной улице, изобилующей торговыми домами. Вот направо длинное здание, первый этаж которого занимает роскошный магазин купца Андреева, а второй – гостиница «Дрезден». Напротив расположился генерал-губернаторский дом, а через площадь – вывеска «Ayez» на низеньком доме. У этого портного Никита Сергеевич себе платье заказывает. Чуть дальше кондитерская «Siou», потом булочная Филиппова. Снова площадь, налево от которой – Тверской бульвар, а направо – Страстной монастырь.

Катерина Дмитриевна, поравнявшись с его розовыми стенами, перекрестилась. На большом черном циферблате стрелки остановились на одиннадцати часах – отошла поздняя обедня и прихожане расходятся по домам. Здесь же, неподалеку, памятник Пушкину. Еще одна церковь чуть дальше – Рождества в Палашах, в которой хранится чудотворная икона Богоматери. Катенька снова осенила себя крестным знамением, помолившись о том, чтобы Никита успокоился и согласился с ней.

Проехали Глазную больницу, начался длинный ряд вывесок по обеим сторонам. Катерина Дмитриевна, ни разу еще не ездившая по этой дороге, с любопытством вчиталась: «Здесь стригут, бреют, пущают кровь». Это было написано на вывеске, изображавшей молодую даму в пышном платье, у которой была отворена вена. Затем следовала «Табашная продажа» – над входом чернокожий человек в чалме и желтом халате курит длинную трубку. А вот «трахтир» – самовар, словно бы парящий на голубом фоне, поднос с чайниками и чашками, и надпись: «Свидание друзей на перепутье». А последняя вывеска Катеньку изрядно насмешила. Картинки никакой на ней не было, а вот надпись была, причем куда как забавная: «Портной Емельянов из Лондона и Парижа». Но вот улица стала шире, проехали Триумфальные ворота и Смоленский вокзал.

– Кончилась Москва-то! – весело оповестил извозчик и лукаво глянул на молодую барыньку.

Поехали по шоссе, по обе стороны которого – пустыри, а посредине – аллея для пешеходов. Начались дачные дома, самые разнообразные, все больше затейливые, со скульптурными украшениями.

– А вона, глядьте, – все с той же веселостью сообщил парень и ткнул вперед на белое длинное здание, к которому приближались сани, – «Яр»!

«Яр», подумала Катенька и с еще большим любопытством принялась рассматривать нарядное здание. Так вот он какой, один из известнейших ресторанов Москвы.

– Далеко нам еще? – поинтересовалась она.

– Полдороги будет, – ответил ей извозчик.

Катерина Дмитриевна кивнула. Проехали еще немного и показался Петровский замок, а за ним и Ходынка – обо всем этом рассказывал ямщик. Затем сани свернули с шоссе на боковую аллею и, проехав мимо церкви и нескольких дач, остановились у ворот.

– Вот это и есть графский дом, – важно заявил извозчик, оглядываясь на хорошенькую барыньку, с любопытством осматривающую окрестности.

– Он?.. – в некоторой растерянности переспросила Катенька.

– Не извольте сумлеваться, – самодовольно заверил «ванька». – Мы энтот дом преотлично знаем, – и подмигнул, нахал.

Катенька бросила на него недовольный взгляд, но ничего не сказала. В самом деле, не виноват же он в том, что про графиню по Москве всякое болтают.

– Спасибо, – сказала она и расплатилась щедро, так, что извозчик даже спросил, стоит ли ее подождать. – Вот уж и не знаю, – вздохнула Катенька, задумавшись.

Если Лидия Михайловна здесь, то уж, наверное, отвезет ее обратно. А если нет? Впрочем, она ведь не знает, сколько времени здесь пробудет, а зачем человеку на улице мерзнуть.

– Нет, не стоит, пожалуй, – ответила Катенька и вышла из саней.

Калитка была открыта и Катерина Дмитриевна вошла на круглый двор, огляделась. Большой барский дом в два этажа, с огромными окнами, с террасами, с двух сторон спускающимися в сад, за которым виднелся парк старых, развесистых деревьев.

«Вообще летом тут должно быть красиво и много очень зелени», – подумала про себя Катерина Дмитриевна, подходя к монументальному крыльцу с колоннами, у которого давно уж увидела знакомый возок. Значит, Лидия Михайловна уже здесь. Навстречу ей, из-за угла дома, вышла баба, одетая в тулуп и платок, подозрительно осмотрела Катерину Дмитриевну и спросила:

– Вы, нечай, к барыне Лидии Михалне?

– К ней, – улыбнулась Катенька, уже поднимаясь на крыльцо и звоня в колокольчик.

Баба осталась на своем месте, не сводя своего подозрительного взгляда. Дверь открыл высокий сухой старик, одетый в зеленую ливрею, смерил Катерину Дмитриевну оценивающим взглядом выцветших глаз и поинтересовался:

– Просительница? Так барыня скончались! – сказано это было важно и, кстати, без особого сожаления о кончине барыни.

– Что? – удивилась Катенька, про себя отметив, что к графине частенько, должно быть, наведывались просительницы. – Нет. Доложи Лидии Михайловне, к ней Карозина Катерина Дмитриевна. – И шагнула мимо него в дом.

Старик что-то недовольно хмыкнул, закрыл дверь и не спеша пошел куда-то налево. Катенька усмехнулась, огляделась по сторонам. В глаза бросилось большое зеркало в золоченой раме, занавешенное черным тюлем. Прихожая просторная, в модных бордовых тонах, с непременным чучелом медведя в углу, держащим серебряный поднос для визитных карточек на вытянутых лапах.