Агата Кристи - Дочь есть дочь

• Название: Дочь есть дочь
• Автор: Агата Кристи
• Жанр: Детектив

Спустя пять лет после выхода последнего романа Уэстмакотт «Роза и тис» увидел свет очередной псевдонимный роман «Дочь есть дочь», в котором автор берется за анализ человеческих взаимоотношений в самой сложной и разрушительной их сфере – семейной жизни.

Сюжет разворачивается вокруг еще не старой вдовы, по-прежнему привлекательной, но, похоже, смирившейся со своей вдовьей участью. А когда однажды у нее все-таки появляется возможность вновь вступить в брак помехой оказывается ее девятнадцатилетняя дочь, ревнивая и деспотичная. Жертвуя собственным счастьем ради счастья дочери, мать отказывает поклоннику, – что оборачивается не только несчастьем собственно для нее, но и неудачным замужеством дочери.

Конечно, за подобным сюжетом может скрываться как поверхностность и нарочитость Барбары Картленд, так и изысканная теплота Дафны Дюмурье, – но в результате читатель получает психологическую точность и проницательность Мэри Уэстмакотт. В этом романе ей настолько удаются характеры своих героев, что читатель не может не почувствовать, что она в определенной мере сочувствует даже наименее симпатичным из них. Нет, она вовсе не идеализирует их – даже у ее юных влюбленных есть недостатки, а на примере такого обаятельного персонажа, как леди Лора Уитстейбл, популярного психолога и телезвезды, соединяющей в себе остроумие с подлинной мудростью, читателю показывают, к каким последствиям может привести такая характерная для нее черта, как нежелание давать кому-либо советы.

В романе «Дочь есть дочь» запечатлен столь убедительный образ разрушительной материнской любви, что поневоле появляется искушение искать его истоки в биографии самой миссис Кристи. Но писательница искусно заметает все следы, как и должно художнику. Богатый эмоциональный опыт собственной семейной жизни переплавился в ее творческом воображении в иной, независимый от ее прошлого образ.

Случайно или нет, но в двух своих псевдонимных романах Кристи использовала одно и то же имя для двух разных персонажей, что, впрочем, и неудивительно при такой плодовитости автора, – хотя не исключено, что имелись некие подспудные причины, чтобы у пожилого полковника из «Дочь есть дочь» и у молодого фермера из «Неоконченного портрета» (написанного двадцатью годами ранее) было одно и то же имя – Джеймс Грант.

Роман вышел в Англии в 1952 году.

Перевод под редакцией Е. Чевкиной выполнен специально для настоящего издания и публикуется впервые.

---

– И хорошо, что не знали, сказала бы я, – откликнулась Эдит. Помещения и так хватало. Развалюха старая, но огромная. Одна кухня чего стоит! Как вспомню, сколько угля пожирало отопление, аж оторопь берет! Слава Богу, он в ту пору был недорог.

– Ты, Эдит, приснилась мне совсем молодой, да и я тоже.

– Да ведь часы назад не поворотишь, как ни старайся… Хоть из кожи вон вылезь, не получится. То времечко миновало, ушло навсегда.

– Миновало и ушло навсегда, – тихонько повторила Энн.

– Но я и так довольная тем, что есть. Силы мне не занимать, здоровье в порядке, хоть врачи и говорят, что как раз посереди жизни у человека внутри появляются опухоли. Мне и то уже раз или два померещилось, что и у меня такая выросла.

– Я уверена, Эдит, что ничего подобного у тебя нет.

– Да кто ж это может знать наперед? Ничегошеньки не известно, пока тебя не отвезут в больницу и там взрежут, ан смотришь – уже поздно. – И Эдит с мрачным удовлетворением на лице вышла наконец из комнаты.

Несколько минут спустя она возвратилась с завтраком на подносе чашечкой кофе и тостом на тарелочке.

– Пожалуйста, мэм. Садитесь, а я подоткну вам подушки под спину поудобнее.

Энн взглянула на Эдит и с чувством воскликнула:

– Как ты добра ко мне!

Эдит смутилась так, что покраснела до ушей.

– Я просто знаю, что к чему, вот и вся недолга. Да и надо ж кому-то присматривать за вами. Вы не то что эти железные дамы. Взять, к примеру леди Лору. Да рядом с ней и самому Папе Римскому делать нечего!

– Леди Лора замечательный человек, Эдит.

– Знаю. Слыхала ее выступления по радио. Да и без того – стоит лишь взглянуть на нее и сразу понимаешь, она персона важная. Даже, я слышала, умудрилась замуж выйти. А где ж теперь ее муж, развелись или помер?

– О да, он умер.

– Оно и к лучшему, должно быть. Она не из тех женщин, с которыми джентльмену уютно жить, хотя, что и говорить, среди мужиков найдутся и такие, что рады бы собственную жену нарядить в мужские брюки.

И Эдит направилась к двери, приговаривая:

– А вы, голубушка, не спешите. Отдохните как следует, понежьтесь в постельке-то, вспомните что-нибудь хорошее, уж отдыхать так отдыхать.

«Отдыхать! – с иронией подумала Энн. – Какой же это отдых?»

И все же, конечно, отдых. Уже одно изменение привычного ритма жизни само по себе есть отдых. Когда рядом дочь, которую обожаешь, где-то в глубине души тебя постоянно точит червь сомнения: «А хорошо ли ей?» и «Подходят ли ей ее подруги X, У, Z?», «Вчера на танцах произошло что-то неладное. Что бы это могло быть?».

Энн никогда ни во что не вмешивалась, не задавала вопросов. Сэре, считала она, самой решать, что рассказать матери, а о чем промолчать, самой усваивать уроки, преподаваемые ей жизнью, и делать из них выводы и самой выбирать себе друзей. Но все равно – любя свое дитя, как забыть о его проблемах? К тому же в любой момент может понадобиться помощь. Если Сэре захочется обратиться к маме за сочувствием или даже за практической помощью, та должна быть тут как тут.

Иногда Энн говорила себе: «Может настать такой день – и мне следует быть к нему готовой, – когда Сэре в чем-то не повезет. Но и видя ее в несчастье, я не вправе первой начинать разговор. Она должна сама меня об этом попросить».

В последнее время ей все большее беспокойство доставляла нарастающая на глазах симпатия Сэры к Джеральду Ллойду, молодому человеку, вечно всем недовольному и ворчащему на все и вся. И отъезд Сэры радовал ее в первую очередь потому, что дочка, по крайней мере, три недели не будет с ним видеться и познакомится с другими молодыми людьми.

А пока Сэра в Швейцарии, можно на время перестать денно и нощно думать о ней и расслабиться. Расслабиться в своей удобной постели и обдумать, как провести наступающий день. Вчера в ресторане было очень приятно. Милый Джеймс – сама доброта, – вот только, бедняга, какой зануда! Эти его бесконечные рассказы!

Нет, мужчинам старше сорока пяти лет положительно следует заречься рассказывать какие-либо истории или анекдоты. Они бы и сами дали обет воздержания, если бы могли представить, какое уныние овладевает окружающими от первой же фразы: «Не помню, рассказывал ли я вам о курьезном случае, который однажды произошел со мной…»

Никто, разумеется, не запрещает заметить в ответ: «Да, Джеймс, вы уже рассказывали мне об этом три раза». Но миляга Джеймс, бедняжка, так расстроится! Нет-нет, нельзя его так огорчать!

А другой мужчина, присутствовавший на обеде? Ричард Колдфилд, конечно, намного моложе, но, кто знает, быть может, и он в свое время начнет пересказывать длинные скучнейшие истории…

«Не исключается, – подумала Энн. – Впрочем, вряд ли.

Он скорее походит на человека властного, склонного к нравоучениям. Полного предрассудков и избитых истин. Таких можно иногда и поддеть слегка… Иногда его, наверное, заносит, но малый он славный и к тому же одинокий… Очень, очень одинокий…» И ей стало жаль его.

Современный Лондон разочаровал его и огорошил. Интересно, какую работу он сможет найти? В наши дни это совсем не просто… Скорее всего придется ему купить ферму или просто участок земли, годной для огорода, и обосноваться где-нибудь в сельской глубинке.

Доведется ли им встретиться еще раз? Надо будет в ближайшее время пригласить Джеймса на обед. Вместе с Ричардом Колдфилдом. Это будет доброе дело, ведь он так одинок! И пригласить еще какую-нибудь даму. Потом можно поехать в театр…

Какой шум, однако, производит Эдит И в самом деле, из-за стены, за которой находилась гостиная, доносились такие звуки, словно там двигала мебель целая армия рабочих. Грохот, скрежет, изредка пронзительное завывание пылесоса. Эдит, видно, разошлась вовсю.

Но тут приоткрылась дверь и Эдит заглянула в спальню. С головой, повязанной тряпицей, она походила на исступленную жрицу, при исполнении некоего экстатического обряда.

– На ленч небось в город отправитесь? Насчет тумана я дала промашку. День будет на славу. Не подумайте, я не к тому, что забыла про тот кусок рыбы. Не забыла. Но если она долежала до сегодня, то и до вечера не протухнет.

Ничего не скажешь – холодильники и правда продукты сохраняют, хотя вкус потом уж не тот, скажу я вам.

Энн взглянула на Эдит и рассмеялась.

– Договорились – ленч где-нибудь на стороне!

– Да нет, чего там, если желаете, оставайтесь, я не против.

– Ладно, ладно, Эдит, только не убивайся. Если уж ты затеяла генеральную уборку, то почему бы тебе не пригласить в помощь миссис Хоппер?

– Миссис Хоппер, миссис Хоппер! Ей бы прыгать хоп-хоп! на танцульках! Давеча была она у нас, я ей велела отчистить каминную решетку, латунную, еще вашей матушки. Так что вы думаете? Грязь как была, так вся и осталась. Линолеум мыть – больше эти женщины ничего не умеют, а линолеум любой дурак вымоет. Помните каминные решетки из кованого железа у нас на Эпплстрим? Вот их отчистить, это да! Так они у меня блестели как новенькие, скажу я вам. А тут у вас есть хорошая мебель, протереть ее полиролем одно удовольствие. Жаль только, много уж очень всякой встроенной дребедени.

– Но они облегчают тебе работу.

– Зато квартира как гостиница. Значит, вы на завтрак уйдете? Тогда я сверну все ковры.

– А вечером можно мне вернуться? Или чтобы я переночевала в гостинице?

– Все вам хиханьки да хаханьки, миссис Энн. Промежду прочим, двойная кастрюля, что вы купили в Офицерском, никуда не годится. Во-первых, она слишком велика, а потом – в ней неудобно мешать, мне бы вот такую, как прежняя.

– Боюсь, Эдит, таких больше не делают.

– Ох уж это мне правительство, – с отвращением воскликнула Эдит. – А как насчет фарфоровых вазочек для суфле? Мисс Сэра любит, чтобы суфле подавали в таких.

– У меня выскочило из головы, что ты просила их купить. Вазочек в продаже как раз сколько угодно.

– Вот видите! И дело вам нашлось.

– Да что с тобой, Эдит! – не выдержала Энн. – Ты разговариваешь со мной так, словно я маленькая девочка, которую ты посылаешь пойти погулять и покатать свой обруч.

– А когда мисс Сэры нет, вы и впрямь кажетесь мне моложе. Но ведь я, мэм, только предлагаю вам. – Эдит выпрямилась во весь свой рост и заговорила с холодной деловитостью:

– Ежели случится вам быть близ Офицерского универмага или магазина Джона Баркера…

– Ладно, ладно, Эдит, иди в гостиную и катай там свой обруч.

– Будь по-вашему. – Эдит обиженно удалилась.

Грохот и скрежет возобновились, но сейчас к ним добавились новые звуки. Высоким голосом, отчаянно фальшивя и перевирая слова, Эдит пыталась воспроизвести один из самых мрачных псалмов:

В сей темной юдоли печали и боли
Для сердца отрады нет.
Но Ты нас омой Своей Кровью Святой,
Да узрим во скорби свет!

* * *

В посудном отделе Офицерского универмага Энн испытала истинное удовольствие. В наше время, когда магазины завалены некачественными и некрасивыми вещами, особенно приятно лишний раз убедиться в том, что англичане не разучились делать хорошую посуду, как стеклянную, так и фарфоровую.