Зигмунд Фрейд - Толкование сновидений

• Название: Толкование сновидений
• Автор: Зигмунд Фрейд
• Жанр: Психология
• Год: 2004
• ISBN: 985-13-1830-2

На рубеже веков известный австрийский ученый, основатель теории психоанализа З. Фрейд создал ряд фундаментальных работ, в которых стремился объяснить сущность такого психологического феномена, как сновидения. «Толкование сновидений» дает представление о методе и технике психоанализа, предвосхитивших многие положения современной теории сновидений. В книге приведены конкретные примеры анализа сновидений и описаны характерные для них психические процессы. Содержатся основные сведения о психоаналитической трактовке символики сновидений. Фрейд показал, что сон не бессмыслица, а искаженное, замаскированное осуществление вытесненного желания.

Для психотерапевтов, психологов, социологов и всех интересующихся проблемами психоанализа и тайнами сновидений.

---

В резком противоречии с этим находится воззрение Шопенгауэра, который говорит, что каждый действует в сновидении в полном согласии со своим характером. В. Ф. Фишер Grundz?ge des Systems der Anthropologie. Eriangen, 1850 (у Спитты), утверждает, что субъективное чувство, стремление к аффекту и страсти в такой форме проявляются в сновидении, что в последних отражаются моральные свойства личности.

Гаффнер (с. 25): «Не считая некоторых редких исключений, каждый добродетельный человек добродетелен и в сновидении; он борется с искушением, с ненавистью, с завистью, с гневом и со всевозможными пороками; человеку же, лишенному морального чувства, будут и во сне грезиться образы и картины, которые он видит перед собою в бодрственном состоянии».

Шолъц (с. 36): «В сновидении – истина; несмотря на маску величия или унижения, мы всегда узнаем самих себя. Честный человек не совершит и в сновидении бесчестного поступка, если же совершит, то сам возмутится им, как чем-то несвойственным его натуре. Римский император, приказавший казнить одного из своих подданных за то, что тому снилось, будто он отрубил ему голову, был не так уже неправ, когда оправдывался тем, что тот, кто видит подобные сны, преисполнен таких же мыслей и в бодрственном состоянии.[17] О том, что не укладывается в нашем сознании, мы говорим поэтому очень метко: «Мне и во сне это не снилось».

В противоположность этому Платон полагает, что наилучшими людьми являются те, которые только во сне видят то, что другие делают в бодрственном состоянии.

Пфафф, перефразируя известную поговорку, говорит: «Рассказывай мне свои сновидения, и я скажу тебе, кто ты».

Небольшое сочинение Гильдебрандта, из которого я уже заимствовал несколько цитат, – превосходный и ценный вклад в изучение проблемы сновидения – выдвигает на первый план проблему нравственности в сновидении. Гильдебрандт тоже считает непререкаемым:

«Чем чище жизнь, тем чище сновидение, чем позорнее первая, тем позорнее второе».

Нравственная природа человека остается неизменной и в сновидении: «Но в то время как ни одна очевидная ошибка в простой арифметической задаче, ни одно романтичное уклонение науки, ни один курьезный анахронизм не оскорбляет нашего сознания и даже не кажется нам подозрительным, различие между добром и злом, между правдой и неправдой, между добродетелью и пороком никогда не ускользает от нас. Сколько бы ни исчезало из того, что сопутствует нам в бодрственной жизни, – категорический императив Канта следует за нами неразрывно по пятам и даже во сне не оставляет нас… Факт этот может быть объяснен только тем, что основа человеческой природы, моральная сущность ее достаточно прочна, чтобы принимать участие в калейдоскопическом смешении, которое претерпевает фантазия, разум, память и др. способности нашей психики» (с. 45 и сл.).

В дальнейшем обсуждении вопроса выступают наружу замечательные отклонения и непоследовательности у обеих групп авторов. Строго говоря, у всех тех, которые полагают, что в сновидении моральная личность человека уничтожается, это объяснение должно было бы положить конец всякому дальнейшему интересу к нормальным сновидениям. Они с тем же спокойствием могли бы отклонить попытку взвалить ответственность за сновидения на спящего, из «скверны» последних заключить о «скверне» его натуры, равно как и равноценную попытку из абсурдности сновидений доказать ничтожество интеллектуальной жизни бодрствующего человека. Другие же, для которых «категорический императив» простирается и на сновидения, должны были бы без ограничений принять на себя ответственность за аморальные сновидения; мне оставалось бы только желать, чтобы соответственные сновидения не разубеждали их в их непоколебимой уверенности в своем высоком моральном сознании.

На самом же деле, по-видимому, никто не знает, насколько он добр или зол, и никто не может отрицать наличности в памяти аморальных сновидений. Ибо, помимо этого противоречия в оценке сновидений, обе группы авторов обнаруживают стремлениевыяснить происхождение аморальных сновидений; образуется новое противоречие смотря по тому, находится ли конечный их источник в функциях психической жизни или в воздействиях соматического характера. Неотразимая сила фактов заставляет сторонников ответственности и безответственности сновидений выдвинуть единодушно какой-то особый психический источник аморальных сновидений.

Все те, которые признают наличность нравственности в сновидении, избегают принимать на себя полную ответственность за свои сновидения. Гаффнер говорит (с. 24): «Мы не ответственны за наши сновидения, потому что наше мышление и воля лишаются базиса, на котором единственно зиждется правда и реальность нашей жизни. Поэтому никакая воля и никакое действие в сновидении не может быть ни добродетелью, ни грехом». Все же человек несет ответственность за аморальные сновидения, поскольку он их косвенно вызывает. Перед ним стоит обязанность нравственно очищать свою душу как в бодрственном состоянии, так и особенно перед погружением в сон.

Значительно глубже производится анализ этого смешения отрицания и признания ответственности за нравственное содержание сновидений у Гилъдебрандта. После того как он утверждает, что драматизирующая репродукция сновидения, концентрация сложнейших представлений и процессов в ничтожнейший промежуток времени и признаваемое также и мною обесценивание отдельных элементов сновидения должны быть приняты во внимание при обсуждении аморального содержания сновидений, он признается, что все же нельзя всецело отрицать всякую ответственность за греховные поступки в сновидении.

«Когда мы стараемся категорически отвергнуть какое-либо несправедливое обвинение, особенно такое, которое относится к нашим намерениям и планам, то мы говорим обыкновенно: „Это и во сне нам не снилось“; тем самым мы признаем, с одной стороны, что мы считаем сон наиболее отдаленной сферой, в которой мы были бы ответственны за свои мысли, так как там эти мысли настолько связаны с нашей действительной сущностью, что их едва можно признать нашими собственными; не отрицая наличности этих мыслей и в этой сфере, мы допускаем, однако, в то же время, что наше оправдание было бы неполным, если бы оно не простиралось до этой сферы. И мне кажется, что мы, хотя и бессознательно, но все же говорим сейчас языком истины» (с. 49).

«Немыслимо представить себе и одного поступка в сновидении, главнейший мотив которого не прошел бы предварительно через душу бодрствующего субъекта, – в виде ли желания, побуждения или мысли». Относительно этого предшествующего переживания необходимо сказать: сновидение не создало его, – оно лишь развило его, обработало лишь частицу исторического материала, бывшего в наличности в нашей душе; оно воплотило слова апостола: «Кто ненавидит брата своего, тот убийца его».[18] И если по пробуждении субъект, уверенный в своей нравственной силе, с улыбкой вспоминает свое греховное сновидение, то едва ли от первоначальной основы его можно отделаться такой же легкой улыбкой. Человек чувствует себя обязанным, если не за всю сумму элементов сновидения, то хотя бы за некоторый процент их. Для нас предстают здесь трудно понимаемые слова Иисуса Христа: «Греховные мысли приходят из сердца»,[19] – мы едва ли можем избегнуть мысли о том, что каждый совершенный нами в сновидении грех влечет за собой хотя бы минимум греха нашей души» (с. 52).

В зародышах и в печальных побуждениях, постоянно возникающих в нашей душе, хотя бы в форме описанных искушений,[20] Гильдебрандт видит источник аморальных сновидений и высказывается за включение их в моральную оценку личности. Это те самые мысли и та же самая оценка, которая, как мы знаем, заставляла благочестивых и святых всех времен жаловаться на то, что они тяжкие грешники. Небезынтересно будет узнать, как относилась к нашей проблеме святая инквизиция. В «Tractatus de Officio sanctissimae In-quisitionis» Thomas'a Carena (Лионское издание, 1659) есть следующее место: «Если кто-нибудь высказывает в сновидении еретические мысли, то это должно послужить для инквизиторов поводом испытать его поведение в жизни, ибо во сне обычно возвращается то, что занимает человека в течение дня» (Dr, Ehniger, S. Urban, Schweiz).

Во всеобщем проявлении этих противоречащих представлений – у большинства людей и даже не только в сфере нравственности – сомневаться нельзя. Обсуждению их не уделялось, однако, должного внимания. У Спитты мы находим следующее, относящееся сюда мнение Целлера (Статья «Irre» во Всеобщей энциклопедии наук Эрша и Грубера) (с. 144): «Редко разум организован настолько удачно, что он постоянно обладает полною силою и что постоянный ясный ход его мыслей не нарушают не только несущественные, но и совершенно абсурдные представления; величайшие мыслители жаловались на этот призрачный, докучливый и неприятный хаос впечатлений, смущавший их глубокое мышление и их священнейшие и серьезнейшие мысли».