Николай Шуткин - «АВИАКАТАСТРОФЫ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ»

• Название: «АВИАКАТАСТРОФЫ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ»
• Автор: Николай Шуткин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

– Берданка-то стреляет?

– А кто ее знает, не пробовал, – простодушно ответил он.

– И не пробуй, а то нас поубиваешь. Вот топор, им и отбивайся в случае чего.

Иван сунул геологу ржавый топор, который тоже лет десять никто не точил. Наконец, убедившись, что все для безопасности полета сделали, вытираем мокрые от пота головы и занимаем рабочие места за штурвалом самолета. Володя уже взлетел. На взлет выруливаем таким курсом, чтобы взлетать в сторону перевала и лишний раз не выполнять развороты. Лошади пока спокойны.

Плавно отрываемся и левым доворотом переводим самолет в набор высоты. Вокруг – частокол острозубых пик, устремившихся ввысь, впереди – путь нам закрывает гряда мощных кучевых облаков, словно черной шторкой закрывающая перевал.

До Джугджура рукой подать, однако безопасная высота должна быть не менее 2500 метров, и на груженом самолете набрать ее не просто. Пройти сверху кучевки немыслимо, так как огромные серые кучи облаков простираются вверх тысяч до пяти, а может и выше. С обеих сторон хребта ясная погода. Остается одно: на безопасной высоте, пилотируя по приборам, проткнуть облачный заслон и сразу же приступить к снижению на реку Немуй. Инструкция разрешает летать при трехбалльной облачности. Эту гряду облаков можно считать за один балл.

Увеличиваем угол набора высоты. Лошади сразу дали о себе знать – начали бить копытами об пол. Оборачиваюсь и вижу, что весь подстеленный брезент они сгребли под задние ноги. На копытах полушары льда, и стоять на них лошадям невероятно трудно. Задрав нос самолета, мы создали горку, с которой животные все время скатывались к хвосту самолета. Создаю пикирующий момент отжатием штурвала от себя, чтоб животные сместились вперед, а Ивану приказываю отбить лед с копыт, иначе нам не поздоровится. Иван побежал к сопровождающему за топором и, оказавшись между боками лошадей, вдруг закричал по весь свой хриплый голос. Лошади уперлись ногами в борта самолета, вогнув внутрь животы, пытались раздавить своего обидчика. Не ожидали мы, что лошади такие злопамятные.

Резкими эволюциями заставляю их расслабиться. Получив свободу и взяв топор, Иван машет им перед мордами лошадей. Они, понурив головы, молча слушают нравоучения, затем спокойно дают возможность отбить с копыт лед и подстелить под ноги брезент. Мир восстановлен, можно набирать высоту.

На безопасной высоте, не найдя в черной стене облаков ни окон, ни просветов, убедившись по радио, что и Ефимович пробивается к морю тем же методом, направляю самолет в жуткую коловерть облакообразования.

Становится темно, как в погребе. Стекла покрылись матовым льдом. Минут через пять последовал сильный удар воздушной струи. Самолет стал на дыбы и, через мгновение, неуправляемым куском железа повалился вниз.

В ушах заложило от резкого снижения. В салоне царила полная невесомость. Прибор скорости показывал: 120 км, 90 км, 60…

Резко даю двигателю взлетный режим. Винт взревел на последних нотах. По кабине забарабанили куски льда, сорванные с лопастей. Заржали и забили копытами лошади, протяжно завыл пес, а душераздирающее мяу-у-у рыжего кота дополнило забавную какофонию в кромешной темноте падающего в горах самолета.

Крики животных на психику давят, но вывести летчика из равновесия практически невозможно, если он выполняет задание. В полете все сознание подчинено долгу бороться с любой сверхсложной ситуацией спокойно, грамотно и до последней секунды.

Сотни метров высоты одна за другой слетали с высотомера. Потеряно семьсот метров, а самолет продолжает сыпаться. Скорость начала расти до 150 км/час, 200, 250, 300… Ага, все ясно – отказал прибор скорости в результате обледенения датчика трубки ПВД. Обогрев трубки был включен заранее, однако обледенение оказалось сильнее. Не обращая внимания на шалости прибора скорости и крики животных, пилотируем по авиагоризонту. Снижение самолета прекратилось, видимо, перевал пройден и высоты еще достаточно, чтоб не столкнуться с вершинами перевала, это подтверждает радиовысотомер.

Причин для паники у нас не было. Через некоторое время неожиданно вырываемся из черного ада на яркий солнечный свет. Под нами река Немуй, перед носом голубеет Охотское море. Короткая, но яростная схватка с Джугджуром окончена. Оборачиваюсь в фюзеляж и вижу странную картину: лошади, словно кенгуру, опустив передние ноги, упершись головами в потолок грузовой кабины, в буквальном смысле слова, сидят на веревках. Может, эти позы не понравились коту с собакой, что они так раскричались, а скорее всего – невесомость подействовала на организм животных и они запаниковали, нагоняя и на нас суеверный страх. Когда вырвались из чрева облаков, все разом притихли.

Отжимаю штурвал настолько, чтобы пол грузовой кабины наклонился вперед, лошади невольно опускаются на передние ноги.

Пока снижались в вираже, присмотрели хорошую площадку, и благополучно приземлились.

Дрожащий от холода или страха сопровождающий поклялся больше с таким обществом не летать. Наши злоключения не закончились – на другой день со льда пропал привезенный груз.

– Кому нужны кирзовые сапоги, другой хлам, – возмущались геологи.

Курьятов пошел поискать воды для питья и пропал. Организованными поисками нашли его на дне протоки подо льдом, куда он провалился в пустоледье.

Без нашей помощи выбраться не мог. Там-то и обнаружилась пропажа. Иван с кусками льда грохнулся к росомахе в лежбище и, приняв ее за медведя, чуть дар речи не потерял. Росомаха сбежала, а мой второй держался поближе к самолету.

Всякое в тайге может случиться. И в воздухе тоже.

ГОРЕ-СПАСАТЕЛИ

Ранним, теплым солнечным утром летели на Шантарские острова командир самолета АН-2 Николай Коржов и второй пилот Владимир Трутнев.

Они никак не предполагали, что с ними может что-то случиться. В конце июня в бассейне Охотского моря стоит такая погода, что душа радуется – ни болтанки, ни тумана, ни грозы. От скуки аж дремота одолевает. Вдали синеют горы хребтов, под ногами зеркало воды. Залив Николая и Ульбанский залив будто вымерли, даже ряби нет на морской глади. Стоит чаша морская – не шелохнется.

Мыс Укурунру напоминает нож сапожника, глубоко вонзившийся в Охотское море. Его угрюмый вид привлек внимание Володи. Недалеко от мыса второй пилот увидел странную картину.

– Мать честная, да то лодка тонет! – обратился он к командиру.

На чистой водной глади перевернутая вверх дном посудина пускала дым.

– И правда тонет. Нас увидели и подают сигнал дымовой шашкой, – подтвердил Коржов. Над тонущими время от времени поднимались темные шлейфы.

– Надо посмотреть, может, чем поможем, – решил командир и ястребом ринулся со снижением на помощь погибающим.

По рации сообщили в Николаевск-на-Амуре о бедствии морского судна в районе мыса Укурунру. Руководитель полетов, старый бывший ас Михаил Казанов разрешил экипажу осмотреть место происшествия и результаты доложить. Чем ближе подлетали к тонущему судну, тем отчетливее просматривалось грязное, в ракушках, днище, видимо, слишком старого морского баркаса.

– Откуда же летит дым и почему не всплывают люди? – рассуждали пилоты. Тем временем самолет снизился почти до самой воды и до баркаса было рукой подать.

– Да это же субмарина! – воскликнул Владимир.

– Точно она! – подтвердил Николай.

Лодка резко опустила нос, зарываясь в морскую пучину. Хвост приподнялся вертикально почти до уровня самолета. Экипаж был удивлен размерами хвостового оперения, превышающего размах нижних плоскостей самолета. Пока экипаж дивился конструкцией, рули резко изогнулись и так ахнули по воде, перед самым носом самолета, что весь он был накрыт водяным месивом. Только теперь до экипажа дошло, что за тонущую субмарину они приняли здоровенного кита.

Двигатель зачихал, закашлял. Высоты никакой, а до берега километра полтора.

– Господи, хоть бы дотянуть! Не садиться же киту на спину, – молил Бога экипаж.

– 4793, что с катером? – допытывался любознательный Михаил Иванович.

– Что ему передать? – спрашивал второй у командира.

– Передай, чтоб отстал от нас, если не утонем – прилетим, сами расскажем, – отвечал вспотевший Коржов. – И еще передай, что дурак я старый, – самокритично добавил командир, шуруя альвеером, чтобы движок не заглох совсем.

Руководитель полетов замолчал, а двигатель заработал нормально. Набрав метров тридцать высоты, увидели вокруг мыса полукруг китов-исполинов, лежавших прижавшись друг к другу, словно такси в Домодедово на стоянке. Фонтаны брызг от серых туш летели в чистое утреннее небо.

Двигатель заработал ровно и устойчиво, радуя самозванных морских «спасателей», опростоволосившихся по доброте душевной и чуть было не угодивших на дно морское.

«Тонущий» как ни в чем не бывало, в гордом одиночестве, продолжал барахтаться посреди залива. Шельмец, да и только!