Бетти Монт - Рецепт от одиночества

• Название: Рецепт от одиночества
• Автор: Бетти Монт
• Издательство: Панорама
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7024-0551-X

Главный герой романа – отец двух взрослых детей, давно потерявший жену. Он тщательно оберегает от посторонних свою семейную тайну. Его скрытность пагубно сказывается на отношениях с любимой женщиной, тоже немолодой, готовой соединить с ним свою судьбу. Ситуацию обостряет появление соперника, голубоглазого красавца, окружившего героиню вниманием, восхищенного ею. Поддастся ли она минутному соблазну, понимая, что годы уходят? Прочитав роман, вы узнаете о внутренней борьбе героев, столь же напряженной, как и внешние коллизии любовной истории.

---

– Совершенно незаметно. Но вы, помнится, сохраняли фигуру очень долго, когда ждали Мелиссу, верно? – Фэй умолкла, прислушиваясь к звону часов на колокольне. – Ой, уже два! Я должна возвращаться. Прошу извинить меня, Рози, но сделка, о которой идет речь, может оказаться очень важной. Ваш отец убьет меня, если клиент обидится и продаст серебро кому-нибудь еще.

– Мне известны кровожадные замашки этого тирана, когда он на работе, – расхохоталась Рози, вставая с места. Она позвала девочку, затем, смущаясь, бросила быстрый взгляд на Фэй. – Спасибо за прекрасный обед, миссис Стил. Знаете, а я ведь впервые говорила сегодня вне пределов семьи о моей матери. Но вас я не считаю посторонней. Вы практически – одна из нас.

Румянец залил лицо женщины.

– Спасибо, Рози.

– Вы ведь помиритесь с папой, да?

Фэй не успела ответить, к ним подскочила Мелисса и потянула мать за руку.

– Я хочу еще покачаться на качелях, мама!

– В следующий раз, дорогая. Нам пора идти.

– Ну, мама… Еще не пора.

– Мы снова придем в парк завтра, – пообещала мать.

Втроем они пошли в направлении аукционного зала. Мелисса – посередине, крепко держа за руки взрослых. Каждый раз, подходя к перекрестку, Фэй и Рози поднимали девочку и торопливо пересекали улицу. Мелисса вскрикивала от восторга и не хотела, чтобы ее опускали на землю.

Харди смотрел на них из окна здания фирмы. Мелисса прокричала:

– Дед!

Тот помахал в ответ рукой.

Фэй ощутила болезненное потрясение где-то в глубине своего существа. Если бы Джеральд принадлежал ей, это была бы незабываемая минута для каждого из них – для нее самой, для его дочери и внучки. Только представить себе: в ярком солнечном свете весны они возвращаются домой, и Джеральд машет им сверху из окна! Это была бы уже семья.

«Но Харди не хочет принадлежать мне, – думала Фэй. – Он предпочитает свободу».

Однако теперь, узнав о том, что его жена пила, она начала понимать, почему тот столь неумолим.

Что же означала для Харди семейная жизнь?

Весь день Фэй постоянно возвращалась к этому вопросу. Какие шрамы остались в его душе от череды страшных лет? Раны, должно быть, зажили настолько, что их можно спрятать – даже теперь, даже от нее. Можно понять нежелание оповещать весь мир о роковом пороке жены, но почему Джеральд уходит от разговора об этом даже с ней? Множество раз она расспрашивала Харди о его браке, и он неизменно отказывался отвечать и при этом злился.

Ночью Фэй лежала без сна. Мозг лихорадочно работал. Она размышляла о несчастной женщине, которая прожила свои годы, словно бледный призрак, прячущийся от людей. В сущности Фэй и Джулия не знали друг друга по-настоящему, и сейчас отдельные кусочки мозаики, как в детской игре, загадочным образом не складывались вместе. Так много вопросов остается без ответа. Когда, скажем, Джулия стала пить? Что послужило толчком к пьянству? Что способствовало превращению склонности в привычку? Безусловно, будь Джулия счастлива с Джеральдом, она не превратилась бы в алкоголичку. Значит, их брак был с самого начала катастрофой? Может, Джулия вообще не любила его? А Харди любил жену?

Единственный ответ на свои вопросы Фэй получила только от Рози, хотя годами пыталась разговорить Джеральда. Однако только что услышанное не могло пролить свет на тысячу других загадок, и Фэй горела желанием докопаться до всей правды.

Рози оставалась в Мэйфорде до конца недели. Они виделись каждый день, но больше ни разу речь не заходила о прошлом семьи Харди. Почти всегда рядом со взрослыми находилась Мелисса, что уже затрудняло разговор на эту тему. Однако дело было не только в присутствии ребенка. Тогда, в парке, Рози излила душу и выплеснула свои горькие воспоминания. Это принесло глубокое облегчение, но строжайший запрет говорить о матери стал еще в детстве ее второй натурой и она, похоже, не собиралась нарушать его опять. Рози носила в себе новую жизнь и считала, что лучше держать дверь в прошлое закрытой.

Накануне возвращения гостей в Бельгию Фэй ужинала с Рози и ее мужем в доме Джеральда. Сэм развлекал общество забавными историями из жизни стоматологов. Временами, однако, Джеральд казался нервным и был рассеян. Часто Фэй ловила озабоченные взгляды, которые дочь бросала на отца и на нее.

Когда Фэй уходила домой, Рози крепко обняла ее и сказала:

– Не забывайте, о чем я вас просила, ладно?

– Не забуду, – ответила Фэй, заметив, что Джеральд наблюдает за ними, прищурив глаза.

– Что там за заговор у вас, милые дамы?

Фэй состроила забавную мину.

– Занимайся собственными делами.

Сэму стало смешно.

– У женщин свои секреты. Разве вы не знаете, Джеральд?

Но тот не смеялся. Он не сводил глаз с Фэй, пытаясь понять, в чем дело.

В машине по дороге домой ей все время вспоминался этот взгляд, нахмуренное лицо Джеральда. О чем он тогда думал? Не подозревал ли, что дочь что-то рассказала ей о нем или о его покойной жене? Джеральд взбесился бы, узнай, как много услышала она от его дочери.

На следующий день в воскресенье Фэй снова отправилась на рыбную ловлю с Денисом Сильвером. В такой спокойный денек можно прекрасно отдохнуть. Собственно, на берегу реки Фэй быстро уснула, лежа на шотландском клетчатом пледе с парой подушечек под головой, и проснулась от запаха печеной на углях форели – Денис устроил примитивную жаровню из камней, положив поверх рыбу на шампурах.

Фэй страшно проголодалась после сна на открытом воздухе и нескольких часов, проведенных у реки. Она с удовольствием съела невероятно вкусную форель с овощным салатом, захваченным из дому, за рыбой следовал сыр чеддер и яблоки.

– Как продвигается ваша книга? – спросила Фэй.

Он лениво зевнул и пожал плечами.

– Ничего не делал всю неделю. Я открыл смысл жизни – это полное безделье.

Денис умеет рассмешить. Однако Фэй посмотрела на него несколько встревоженно.

– Разве не установлен для книги определенный срок?

– У издателя он есть, а у меня нет.

Денис разлил кофе из термоса и передал ей ярко-желтую кружку, которую Фэй обхватила ладонями, наслаждаясь теплом.

Сильвер сделал глоток, прикрыл глаза и блаженно застонал:

– О, какое наслаждение! Вот это жизнь, Фэй! У меня достаточно денег для безбедного существования, и я счастлив. Просыпаюсь каждое утро, любуюсь окружающим миром и чувствую себя просто великолепно. Рано или поздно я возьмусь за книгу. Спешить мне некуда.

– Я думала, что вам не терпится увидеть поскорее свои фото, воспроизведенные в книге.

– Ничего подобного! Да кому до них дело? Фотографии так мимолетны, а жизнь слишком коротка, чтобы заботиться о славе или богатстве. Вспоминаю, как я носился по свету, пока работал… практически без выходных. И видел такие вещи, что можно было спятить. Однако я просто заряжал новую пленку и снова снимал. Честно говоря, я не обращал внимания ни на что. Смотрел на мучения людей и смерть не моргнув глазом, не думая о том, что стоит за сделанными мною фотографиями. Ненавижу себя, вспоминая тогдашнее свое состояние. Сама жизнь ничего не значила для меня. Как же в таком случае снимки могут что-то означать для других? Перед моими глазами содрогалось в агонии человечество, а я пытался передать весь ужас трагедии с помощью бездушного аппарата и куска целлулоида.

– Вы ошибаетесь, Денис, – горячо возразила Фэй. – Глубоко заблуждаетесь. Миллионы людей стали очевидцами трагедий благодаря вашему искусству.

Он криво усмехнулся.

– В самом деле? Спасибо на добром слове, Фэй, но я не уверен, что вы правы. Во всяком случае, теперь я перестал носиться как угорелый. Пусть работают не ноги и руки, а мозг.

Глаза Сильвера посуровели, на скулах заиграли желваки.

– Я начал видеть то, чего не замечал все эти годы. Теперь беспрерывно вспоминаю прошлое. Смотрю на свои фото, и вдруг у меня возникает отвращение, будто сам заставлял людей страдать, и, в известной мере, это действительно так. Пусть я не убивал, но я глазел на убийц, видел, что творится, но палец о палец не ударил, чтобы остановить их.

Фэй притихла: ее пугали переживания Сильвера.

– Но что вы могли сделать, Денис. Не говорите глупостей. Вы были только свидетелем, вы не…

– Не соучастник преступлений? – закончил он мысль Фэй. – Но разве я не был им на самом деле? Я снимал те сюжеты, потому что это был мой способ зарабатывать на жизнь. Я делал деньги на страданиях ближнего своего. То есть был соучастником негодяев…

Денис побледнел, голубые глаза затуманились. Его вид вызывал сострадание.

– Но это безумие, Денис. Нельзя допускать подобные мысли. Послушайте, уж не считаете ли вы, что тех ужасов не случилось бы, не окажись вы там.

– Не знаю. Может, и не случилось бы. Когда средства массовой информации присутствуют, то…

Фэй решительно прервала его.

– При избиении младенцев царем Иродом фотографов поблизости не было, тем не менее событие это все равно произошло. А где вы находились во время битвы при Ватерлоо? И как насчет Дюнкерка? Почему же все это имело место, хотя вы отсутствовали?