Кнут Гамсун - О духовной жизни современной Америки

• Название: О духовной жизни современной Америки
• Автор: Кнут Гамсун
• Издательство: «Владимир Даль»
• Жанр: Публицистика
• Год: 2007
• ISBN: ISBN 978-5-93615-053-1

Очерк 1889 года, который стал титульным для сборника публицистической прозы Гамсуна, подготовленного Э. Панкратовой.

---

Есть в Америке и другой человек, некто Беннетт — в отличие от Ингерсола человек очень умный. Беннетта — редактора журнала «The Truth Seeker» («Искатель истины»), автора двух больших книг по сравнительной теологии, а также множества других трудов разного объема — в наказание за его вольнодумство заключили в тюрьму. Почему же американцы посадили его в тюрьму в наказание за вольнодумство? А потому, что он не полковник и не патриот, не адвокат, не оратор и к тому же беден. В одном из своих памфлетов он особенно резко отозвался о религиозном фарисействе и этим перешел все границы — Ингерсол, тот ничего подобного себе не позволял. Когда Ингерсол наводил критику на американские порядки, то критика его обычно касалась Ветхого завета, он никогда не указывал на какие-либо конкретные недостатки своих соотечественников, не замечал на американском горизонте ни единой грозовой тучи, короче, в своем отечестве он самый что ни на есть пошлый патриот. Зато Беннетта бросили в тюрьму. Таковы факты: Беннетт был слишком беден, чтобы спастись от тюрьмы.

Есть в Америке еще один человек — некто Перл Джонсон. Ему пришла в голову сумасбродная мысль: что многие люди от природы склонны к полигамии, и он написал книгу, в которой в известной мере отстаивал свободную любовь — за это его сразу же бросили в тюрьму! Этот бедняга, чистейшей воды теоретик, жил в нью-йоркской мансарде и, должно быть, даже по имени не знавал никаких женщин, кроме собственной мамы, но это не избавило его от тюрьмы. Он был слишком беден даже для того, чтобы нанять себе адвоката.

Мораль Америки — деньги.

В противоположность этому последнему примеру состояния морали в Америке, заслуживают внимания и другие факты — из сферы отношения той же господствующей морали к женщинам.

Власть женщин в Америке настолько велика, что справедливо было бы назвать ее чрезмерной. Когда женщина шествует по улице, то полагается уступать ей тротуар, мало того — еще и внутреннюю сторону тротуара. Если в лифте одновременно едут двенадцать мужчин и одна женщина, то все двенадцать мужчин обязаны скинуть головной убор и пребывать в таком виде все время следования лифта вверх или вниз — исключительно из уважения к одной-единственной женщине. Если в трамвае едут с полсотни человек, но в вагон вдруг поднимется женщина, кто-то из мужчин непременно должен встать и уступить ей место. Если женщина выступает свидетельницей в суде, ее показания стоят показаний двух мужчин. Если какой-нибудь мужчина невзначай выругается в присутствии женщины, он обязан тут же перед ней извиниться. И еще: на любой американской ферме первым поутру всегда поднимается мужчина, он должен затопить плиту, нагреть воды, подоить в коровнике коров — и только после этого он будит свою жену. Любой женатый мужчина может, к примеру, подать в суд на китайца, держащего прачечную, за то, что этот китаец развесил для просушки мужские кальсоны в таком месте, откуда они видны даме, супруге истца.

Любая женщина, находящаяся на содержании у добропорядочного мужчины, может добиться изъятия картины Корреджо, пасторали с элементом обнаженной натуры, прямо из спальни владельца — нечто подобное действительно произошло в Чикаго два года назад. Попытаемся представить себе нечто схожее в отечественном пейзаже: на улице Карла Юхана стоит лошадь, которая заглядывает в витрину книжной лавки и подмигивает кассирше — и вот этой кассирше, будь она американка, достаточно в свою очередь мигнуть полицейскому, чтобы он, будь он американец, немедленно конфисковал эту лошадь. В Америке женщина может безнаказанно совершать недозволенные поступки. В отличие от Перла Джонсона, который всего лишь проповедовал свободную любовь и понес за это кару, американская женщина осуществляет свободу любви на практике — безнаказанно.

Возьмем такой пример: некий мужчина садится в поезд и уезжает куда-то, долгое время не шлет никаких вестей; спустя три-четыре месяца отчаявшаяся «вдова» отправляется к судье. «Хочу просить развода, — говорит она, — мой муж уехал куда-то поездом и домой не возвращается». Бледнея от сострадания, судья восклицает: «Что же это за муж такой! Мыслимо ли так долго не возвращаться домой!» И вслед за этим он спрашивает, правда, исключительно формы ради: «Как долго он отсутствует?» «Три месяца!» — собрав последние силы, ответствует «вдова». «Granted divorce!» — объявляет судья — и «вдова» разведена.

Достаточно уделить некоторое время чтению американских газет, чтобы убедиться, насколько в Америке женщине легче получить развод, чем мужчине. В крупных городах в каждом субботнем номере местной газеты для сообщений о разводах отводится специальная страница, они публикуются в форме отчетов из зала суда, и концовка этих сообщений всегда одинакова: «Granted divorce!»

Большая часть разводов совершается по требованию женщин. Если мужчина отсутствует три-четыре месяца и не присылает денег жене — одного этого уже достаточно, чтобы суд отнял у него супругу, — впрочем, решение о разводе оставляется на усмотрение судьи: исход дела зависит исключительно от того, в какой мере он готов идти навстречу истице.

В церквах, что вполне закономерно, встречаешь лучших американских женщин, таких, что редко разводятся с мужьями, — словом, самых добропорядочных жительниц города. Женщин порядочных, женщин красивых — смотреть на них одно удовольствие. Ради чего приходят они в церковь? Вряд ли исключительно для того, чтобы заложить основы высшей нравственности или хотя бы укрепить мораль. Но ведь и американка тоже человек, а люди повсюду одинаковы. Американки приходят в церковь ради своей псевдоверы. Им интересно узнать, как оценит Господь последние события, случившиеся где-нибудь в прериях или же в данном городе, а уж священник в своей проповеди все это подробно им растолкует. Все что угодно узнают они таким образом — священник черпает сведения из газет, использует слухи, нашедшие отражение в газетной рубрике «Местных новостей», а также частные сообщения людей, досконально знающих тот или иной предмет. «Один из моих друзей на днях рассказал мне то-то и то-то», — говорит пастор и принимается излагать, что же рассказал ему на днях этот друг. А уж прихожанки вовсю навострили уши. Потому что сейчас они услышат какую-нибудь новость, а не то и анекдот. Ради этого стоит навострить уши, сохраняя при этом респектабельность.

Кстати, что же еще побуждает американок столь усердно посещать церковь? Первая Причина — привычная псевдовера, вторая же причина кроется в том, что, уйдя в церковь, эти дамы ничего не упустят. У них есть время для поисков религиозных стимулов, — дома ведь им решительно нечего делать. Истинной американке не нужно содержать в порядке свой дом, помогать мужу, воспитывать детей. Разве что в два первых года замужества американка по оплошности может заиметь двоих детей, но после она рожать уже не станет. Вот и сидят в церкви молодые женщины лет тридцати — тридцати пяти, которым больше нет нужды возиться со своими детьми. Им вообще ни с чем нет нужды возиться, это люди и вовсе свободные от работы. На их долю остаются только такие дела: до полудня им надлежит лечить нервы, до двух часов дня — заниматься живописью, до шести часов — читать «Хижину дяди Тома», а до восьми вечера — гулять. Это повседневное расписание порой претерпевает изменения. Раза три-четыре в неделю американки, сколько бы ни изнывали они под бременем искусства, бывают вынуждены выкрадывать из своего напряженного бюджета времени какие-то жалкие восемь-одиннадцать часов на участие во всевозможных женских съездах. Ведь и такое тоже нельзя упускать — одному Богу известно, какое удовольствие это доставляет дамам!

Американки, стало быть, усматривают свою жизненную задачу в этом мире в следующем: ублажать собственные нервы, писать картины, наслаждаться поэзией негритянской жизни, совершать прогулки и заседать в конгрессах. А вот рожать детей на это у них времени нет. Произведя на свет двух цыплят, они полагают, что этим уже выполнили свой материнский долг. Всеми способами стараются они избежать деторождения, а кормить грудью уже родившихся детей им неохота, эта мука им и вовсе ни к чему. Поэтому весь изобретательский пыл и таланты янки направлены на поиски средств, предупреждающих деторождение. И американки знают эти средства столь же досконально, сколько наши женщины — катехизис Лютера. Если же вопреки этим средствам супруги все же оплошают, то и тут найдется выход: в той же самой стране, где человека во имя морали приговаривают к тюремному заключению за его теорию свободной любви, в той же самой стране врачи открыто рекламируют свое умение изгонять плод из материнской утробы. И никто их за это не преследует. Совсем напротив. У них находятся клиентки, американки усердно посещают их. Если, однако, обстоятельства складываются вразрез с пожеланием женщины — если, к примеру, клиентка малость опоздала на прием к врачу, всего на каких-нибудь четыре-пять месяцев, — тут уж беды не избежать. И появляется на свет самый настоящий ребенок — просто самым бесстыдным образом настоящий. А это кое для кого беда. Женщину с малым ребенком не изберут председательницей женского съезда. И мать новорожденного глубоко раскаивается в содеянном. Теперь она не желает кормить ребенка грудью; чем ей самой мучиться, вскармливая ребенка грудным молоком, лучше отправить мужа в коровник и велеть ему надоить коровьего молока для младенца… Половина ежегодных смертных случаев в Соединенных Штатах приходится на долю детей младше пяти лет. Доктор Де Вольф, главный врач одной из крупнейших американских больниц, а именно чикагской, подобно многим другим из своих коллег, официально заявил, что главная причина столь чудовищно высокого процента детской смертности — исключительно нежелание американских матерей кормить грудью своих младенцев. Из сотни живорожденных американских детей в возрасте до одного года умирают сорок. (Если я не ошибаюсь, в Норвегии соответствующая цифра равняется десяти.) Американские стекольные заводы ежегодно выпускают свыше десяти миллионов бутылочек для вскармливания новорожденных грудным молоком. В тот день, когда янки окончательно закроют двери своей страны для эмигрантов, им придется нанимать кормилиц из числа тех немногих индейских женщин, какие еще остались в Штатах, — только так удастся им поддерживать демографический потенциал страны…