Жорж Сименон - Письмо следователю

• Название: Письмо следователю
• Автор: Жорж Сименон
• Жанр: Классический детектив

---

Так ли было ей это нужно? Не берусь судить. Знаю одно: она была в черном с чуточкой фиолетового, а ее белокурые, с предельной тщательностью уложенные волосы казались тяжелой и пышной шапкой.

Говорила она мало. Зато видела и замечала все, особенно то, чего не следовало замечать, и порой на губах у нее играла легкая улыбка, например когда моя мать, предложив гостям крохотные колбаски — ресторатор внушил ей, что это самый шик, — подала к ним наши красивые серебряные вилки, вместо того чтобы насадить их на штабики.

Присутствие Арманды и неуловимая улыбка, скользившая по ее лицу, внезапно заставили меня осознать, как пусто у нас в доме. Наша скудная, расставленная как попало мебель показалась мне смешной, и у меня создалось впечатление, что наши голоса отражаются от стен, как в нежилой комнате.

Стены в доме были почти голыми. Картин у нас никогда не было. Приобретать их нам и в голову не приходило. В Бурнефе наш дом украшали увеличенные фотографии да календари. В Ормуа я отдал обрамить несколько репродукций из художественных журналов, издаваемых для врачей фабрикантами фармацевтических товаров.

Кое-какие из этих репродукций еще висели у меня, и теперь, на первом своем приеме, я сообразил, что мои коллеги наверняка уже видели их: все мы — или почти все — выписываем одни и те же журналы.

Улыбка Арманды раскрыла мне глаза, хотя выражала она подчеркнутую благожелательность. А может быть, просто ироническую снисходительность. Ненавижу иронию — я плохо улавливаю ее. Как бы там ни было, мне стало не по себе.

За бридж я не сел — игрок из меня в ту пору был никудышный.

— Ну, пожалуйста! — настаивала Арманда. — Мне так хочется, чтобы моим партнером были вы. Вот увидите, все пойдет хорошо.

Мать хлопотала изо всех сил, подстегиваемая боязнью совершить промах, навредить мне. Она извинялась за все. Извинялась слишком часто и с такой униженностью, что становилось неловко. Ох, до чего же заметно было, что она не привычна к таким вещам!

В жизни я не играл хуже, чем в тот вечер. Карты плыли у меня перед глазами. Я забывал заказывать взятки.

Когда подали закуску, я заколебался, взглянул на партнершу и еще больше покраснел от ее ободряющей улыбки.

— Не торопитесь, — сказала она. — Пусть эти господа вас не смущают.

Неприятная история произошла и с сандвичами — копченая семга оказалась чересчур соленой. К счастью, в тот вечер мы с матерью об этом не узнали — мы не ели сандвичей. Но утром она выгребла их целую кучу из-за шкафов и занавесей, куда они были деликатно засунуты гостями.

Много дней подряд я думал о том, отведала ли их Арманда. Я не был влюблен в нее. Я не верил, что могу ее заинтересовать. Просто меня бесило воспоминание о ней, и я злился на то, что она дала мне почувствовать, как я неуклюж, чтобы не сказать — вульгарен. И в особенности — что она дала это почувствовать с таким благожелательным видом.

На другой же день в кафе, куда я почти каждый вечер заходил выпить аперитив, мне кое-что рассказали о ней и ее жизни.

У Илера де Ланюсса было не то четыре, не то пять дочек — точно не помню. Все они повыходили замуж еще до того, как Арманде исполнилось девятнадцать. Она поочередно училась пению, драматическому искусству, музыке и танцам.

Как это нередко случается с младшими дочерьми, к моменту подлинного ее вступления в жизнь семья уже перестала существовать, и Арманда получила в просторном родительском доме на площади Буальдье почти столько же свободы, как если бы жила в семейном пансионе.

Она вышла за музыканта, русского по происхождению, и тот увез ее в Париж, где они прожили лет шесть-семь. Я видел фотографии ее мужа: молодой человек с удивительно длинным и узким лицом, выражающим беспредельную тоску и ностальгию.

У него был туберкулез. Чтобы увезти его в Швейцарию, Арманда истребовала свою часть материнского наследства; на эти деньги они уединенно прожили три года в высокогорном шале.

Потом музыкант умер, но прошло еще несколько месяцев, прежде чем Арманда вернулась и заняла свое место в отцовском доме.

Я не встречал ее целую неделю и часто думал о ней, но лишь потому, что она прочно ассоциировалась у меня с нашим первым приемом, а я старательно выискивал все новые промахи, совершенные тогда матерью и мною.

Как-то вечером, потягивая аперитив в кафе «Европа», я через занавеску увидел Арманду. Ни на кого не глядя, она в одиночестве шла по тротуару. На ней был черный английский костюм такого элегантного и простого покроя, какой не часто встретишь в провинциальном городишке.

Я ни капельки не взволновался. Только подумал о сандвичах, брошенных за шкафы, и воспоминание это меня отнюдь не порадовало.

Несколько дней спустя, на бридже у одного из врачей, я вновь оказался за одним с нею столом.

Я плохо знаю парижские обычаи. У нас каждый врач, каждый человек определенного круга устраивает минимум один бридж за сезон, так что раз-другой в неделю мы все обязательно сходимся вместе.

— Как ваши дочурки? Мне рассказали, что у вас две прелестные малышки.

Значит, она интересовалась мной? Я смутился и стал ждать: что там ей еще наплели?

Арманда была уже не девочка. Ей перевалило за тридцать. Она побывала замужем. Будучи чуть моложе меня, она обладала куда большим житейским опытом, и это чувствовалось в любом ее слове, взгляде, жесте.

У меня создалось впечатление, что она в известном смысле берет меня под свое покровительство. Между прочим, в тот вечер, за бриджем, она встала на мою защиту в связи с одним контрходом, на который я рискнул без достаточных шансов. Кто-то из игроков стал разбирать мои ходы.

— Сознайтесь, — настаивал он, — вам просто повезло: вы ведь забыли, что десятка пик уже прошла.

— Да нет же, Гранжан, — возразила Арманда с обычной невозмутимостью. — Доктор прекрасно знал, что делает. И вот доказательство: на предыдущем ходу он объявил черви, на что в противном случае никогда бы не рискнул.

Это была не правда. Мы оба это знали. И я знал, что она это знает.

Вы понимаете, что сие означало?

Спустя несколько недель, в течение которых мы с Армандой встретились всего раза четыре, моя старшая дочь Анна Мари подхватила дифтерит. Как большинство докторских детей, мои девочки буквально коллекционировали все существующие инфекционные болезни.

В городскую больницу я ребенка не отправил: в ту пору дело там, на мой взгляд, было поставлено неудовлетворительно. В частных клиниках свободных мест не нашлось.

Я решил изолировать Анну Мари дома и, не очень полагаясь в смысле лечения на самого себя, обратился к моему приятелю-ларингологу.

Звали его Данбуа. Он-то уж несомненно запоем читает репортажи о моем процессе. Это высокий худой мужчина с длиннющей шеей, крупным кадыком и глазами клоуна.

— Прежде всего надо найти сиделку, — объявил он. — Сейчас я кое-куда позвоню, только, боюсь, без толку.

Дифтерит так свирепствовал в департаменте, что сыворотку и то раздобыть было сложно.

— Во всяком случае, вашей матушке нельзя ухаживать за больной и одновременно заниматься младшей.

Не знаю еще, что предприму, но за дело берусь. Рассчитывайте на меня, старина.

Я потерял голову. Страшно перепугался. Прямо-таки места себе не находил. И, говоря по правде, целиком положился на Данбуа — у меня словно парализовало волю.

— Алло! Алавуан? Говорит Данбуа.

Мы расстались всего полчаса назад.

— Я все-таки нашел выход. Как я и думал, сиделки нарасхват даже в Нанте — эпидемия там еще сильней, чем у нас.. Но Арманда услышала, как я названиваю, и тут же предложила заняться вашей дочкой… Навык ухода за больными у нее есть. Женщина она разумная, нужным терпением обладает… Ждите ее через час, самое позднее — через два… Поставите ей раскладушку в комнате больной девочки, и вес.. Нет-нет, старина, ничуть это ее не затруднит, напротив… Признаюсь между нами, я очень доволен: это ее рассеет… Вы ее не знаете. Люди воображают: раз она улыбается, значит, пришла в равновесие. А мы с женой видимся с ней ежедневно и можем заверить вас: она выбита из колеи. Скажу по секрету, мы боялись даже, что дело кончится плохо… Словом, не будьте слишком щепетильны… Легче всего ей будет, если вы отнесетесь к ней, как к обыкновенной сиделке, не станете обременять ее излишним вниманием и целиком положитесь на нее во всем, что касается больной… Да, через час, самое позднее — через два… Она вам очень симпатизирует… Конечно… Только она не любит выставлять свои чувства напоказ… Сыворотку получим к вечеру… Занимайтесь своими пациентами, а в остальном положитесь на нас.

Вот так, господин следователь, Арманда и вошла в мой дом — с дорожным саквояжиком в руке. Первое, что она сделала, — надела белый халат и упрятала свои светлые волосы под косынку.

— Постарайтесь ни в коем случае не входить в эту комнату, — сказала она моей матери. — Вы сами понимаете, речь идет о здоровье вашей младшей внучки. Я принесла с собой электроплитку и все необходимое. Ни о чем не беспокойтесь.