Жорж Сименон - Мегрэ и виноторговец

• Название: Мегрэ и виноторговец
• Автор: Жорж Сименон
• Жанр: Классический детектив

---

— Два с половиной.

— Она из тех женщин, которые мечтают проводить дни дома в безделье.

— Вы это заметили?

— Это более чем очевидно.

— Часто по вечерам, когда я возвращался из конторы, мне приходилось браться за хозяйство. Если бы я ее слушал, мы каждый вечер ходили бы в ресторан, чтобы избавиться от домашних забот. Я думаю, она не виновата. Просто у нее очень слабое здоровье. Такие же у нее и сестры.

— Они живут в Париже?

— Одна в Алжире, замужем за инженером-нефтяником. Другая живет в Марселе, имеет троих детей.

— А почему у вас не было детей?

— Я хотел, но Лилиан категорически отказывалась.

— Понимаю.

— У нее есть еще третья сестра и брат… — Пигу покачал головой и продолжал: — Но к чему все это? Вы еще подумаете, что я пытаюсь умалить свою вину. — Пигу отпил глоток грога и закурил новую сигарету. — Я вас задерживаю и в такой час…

— Продолжайте! Итак, ваша жена тоже вас унижала.

— Откуда вы знаете?

— Она попрекала вас малыми заработками, не так ли?

— Да. Она постоянно твердила, что никак не может понять, как ее угораздило выйти за меня замуж. И при этом вздыхала: «Провести всю жизнь в двухкомнатной квартирке, даже без прислуги!»

Казалось, Пигу говорил все это для самого себя и смотрел не на Мегрэ, а куда-то в сторону.

— Она вам изменяла?

— Да. С самого начала замужества, но я узнал об этом только два-три года спустя. Однажды, когда мне пришлось уйти днем со службы к зубному врачу, я увидел ее на бульваре Мадлен под руку с каким-то мужчиной. Они вошли в соседний отель.

— Вы ей об этом сказали?

— Да. Но она сразу накинулась на меня с упреками. Оказывается, я не могу создать ей такую жизнь, которая подобает молодой женщине. Вечером, вернувшись с работы, я только и мечтаю завалиться спать, и ей силком приходится вытягивать меня в кино… И все в таком роде. Не говоря уже о том, что я не устраиваю ее как мужчина. — Последние слова бросили Пигу в краску. Видимо, это признание было для него самым тягостным. — Однажды, три года назад, в день ее рождения, я взял из кассы ровно столько, чтобы хватило на хороший обед, и повел ее в ресторан на Больших бульварах. «Мне кажется, я скоро получу прибавку», — сказал я Лилиан. — «Давно пора. Как твоему хозяину не стыдно платить тебе так мало. Если бы я его увидела, я бы нашла, что сказать».

— Вы брали только мелкими суммами?

— Да. Сначала я объявил жене, что мне прибавили пятьдесят франков. Она не замедлила назвать сумму смехотворной, и я увеличил ее до ста.

— Вы не боялись, что попадетесь?

— Это вошло в привычку. Мои счетные книги никто не проверял, и по сравнению с суммами, находящимися в обороте, это было сущей безделицей.

— Но однажды вы взяли из кассы пятьсот франков.

— Совершенно верно. На Рождество. Дома я сказал, что получил наградные. Кончилось тем, что я сам поверил в свою ложь. Это возвышало меня в собственных глазах. Видите ли, я никогда не строил грандиозных планов насчет своей карьеры. Отцу, конечно, хотелось, чтобы я поступил на работу в Лионский кредит, но я боялся общения с людьми не моего уровня. На набережной Шарантон, в своем углу, я чувствовал себя так спокойно! Практически никто мною не интересовался.

— Как Шабю удалось обнаружить ваши хищения?

— Раскрыл их не он, а господин Лусек, который иногда просматривал мои счета. На этот раз что-то показалось ему подозрительным. Ничего не спросив, он сделал вид, что все в порядке, но тут же поставил в известность хозяина.

— Это было в июне?

— Да, в конце июня. Точнее, двадцать восьмого числа. Этой даты я никогда не забуду. Хозяин вызвал меня к себе в кабинет. Тут же сидела и его личная секретарша. Я ничего не подозревал. Мне и в голову не могло прийти, что растрата обнаружена.

— Он велел вам сесть?

— Да. Откуда вы знаете?

— Кузнечик, я хочу сказать Анна-Мари, описала мне всю сцену. По ее словам, она была смущена не меньше вашего.

— Мне было ужасно неловко, что меня так оскорбляют в присутствии женщины. В душе я предпочел бы попасть в руки полиции. Можно было подумать, что это доставляет ему удовольствие. Всякий раз, когда мне казалось, что Шабю наконец закончил, он начинал с новой силой. Знаете, за что он меня больше всего упрекал? За то, что я брал из кассы мелкими суммами. По его словам, он мог бы проникнуться уважением к крупному вору, но испытывает гадливое чувство к мелкому жулику.

Маленький бухгалтер говорил, волнуясь, и на минуту даже остановился, чтобы перевести дыхание. Лицо его побагровело. Он выпил еще глоток, и Мегрэ последовал его примеру.

— Когда он приказал мне подойти поближе, я даже представить не мог, что сейчас произойдет. Он залепил мне звонкую пощечину, и долгое время у меня на щеке оставались следы его пальцев. Я в жизни не получал пощечины. Даже в детстве меня не били. Я настолько оторопел, что едва удержался на ногах, а Шабю добавил: «Теперь убирайтесь прочь!» Не помню, тогда же или раньше он сказал, что рекомендации не даст и уверен, мне не найти приличного места.

— Он тоже был унижен, — вполголоса проговорил Мегрэ.

Жильбер Пигу резко повернулся к Мегрэ, открыв рот от изумления.

— Он же вам сказал, что над ним никто безнаказанно не смеется.

— Вы правы. Я не понял, что это было основной причиной издевательств с его стороны. Вы думаете, он был задет?

— Больше чем задет. Человек он был сильный, по крайней мере считал себя таковым. В жизни ему давалось все, что он задумывал. Не забывайте, он начинал карьеру агентом по продаже вина, ему приходилось бегать от двери к двери в надежде получить заказ. Для него вы просто не существовали. Вы прозябали в своей комнатке на первом этаже, куда он почти никогда не заглядывал, и держал он вас как бы из милости.

— Это на него похоже.

— Он тоже постоянно нуждался в самоутверждении. Поэтому он не пропускал ни одной женщины.

— Вы хотите сказать, что он заслуживает жалости? — нахмурился встревоженный Жильбер Пигу.

— Ее в большей или меньшей степени заслуживает любой из нас. Я пытаюсь понять. Устанавливать долю ответственности каждого не мое дело. Итак, вы покинули набережную Шарантон. Куда вы прежде всего направились?

— Было одиннадцать утра. Очень парило. Я укрылся в тени платанов. Потом зашел в бистро близ Аустерлицкого моста. Выпил две-три рюмки коньяку.

— А завтракали вместе с женой?

— Нет. Она давно уже перестала за мной заходить. Я где-то бродил, много пил, потом вдруг оказался в кино. Там было прохладнее, чем на улице. Помните, июнь был очень знойным?

Казалось, Пигу старался не упустить ни малейшей детали. Ему необходимо было выговориться, и раз уж такая возможность представилась, тем более что слушали его с явным интересом, он и выкладывал все.

— А вечером, когда вернулись домой, жена заметила, что вы много пили?

— Я сказал, что получил повышение, что переведен в контору на авеню Опера, и по этому случаю сослуживцы угостили меня аперитивом.

Мегрэ не улыбнулся, услышав это наивное признание, напротив, лицо его стало еще серьезней.

— Каким образом вы сумели через два дня вручить жене деньги? Ведь Шабю не уплатил вам за июнь?

— У меня не было сбережений. Ежемесячно я получал от жены сорок франков на сигареты и метро. Нужно было что-то придумать. Эта мысль мучила меня почти всю ночь. К утру я решился на следующий шаг. Уходя из дому, я предупредил, что к ужину не вернусь: часть вечера займет устройство в новом кабинете. Дело в том, что, уходя из конторы Шабю, я забыл вернуть ключ от сейфа. А там должна была находиться порядочная сумма, побольше, чем обычно: завтра предстояла получка.

За годы службы у Шабю мне приходилось возвращаться в контору по вечерам, когда бывала сверхурочная работа. Ключ от входной двери я тоже унес.

Сперва я о нем забыл, обошел здание, припомнив, что задняя, почти незаметная дверь плохо запирается и можно легко открыть язычок замка простым перочинным ножом.

— Ночного сторожа там нет?

— Нет. Я дождался темноты и проскользнул во двор. Задняя дверь, как я и предполагал, открылась без труда, и я пробрался в свою прежнюю комнату. Взял в сейфе, не считая, пачку денег.

— Сумма оказалась крупная?

— Побольше моего трехмесячного заработка. Я спрятал деньги дома на шкафу, а потом вручил Лилиан сумму, равную месячному жалованью. Я не решился сказать жене, что меня выгнали со службы.

— Почему вас так беспокоило, что она об этом подумает?

— Она была в какой-то степени свидетелем. Все эти годы следила за моей жизнью, следила критическим взглядом. А мне так хотелось, чтобы хоть один человек верил в меня! Теперь я стал проводить дни на улицах в поисках нового места. Мне казалось, найти его будет нетрудно. Я регулярно читал объявления и ходил по указанным адресам. Мне задавали вопросы. Прежде всего интересовались возрастом. Когда я отвечал, что мне сорок пять, дальше этого разговор обычно не шел: «Мы ищем молодого человека, максимум тридцати лет…» До сих пор я считал себя молодым, чувствовал себя полным сил. С каждым днем я все больше мрачнел. Через две недели я уже не искал обязательно место бухгалтера, я довольствовался бы и должностью рассыльного в бюро или продавца в универмаге… В лучшем случае записывали мою фамилию и адрес: «Вам сообщат письменно». Там, где меня уже собирались взять на работу, — такое бывало — неукоснительно спрашивали, где я служил прежде. Памятуя угрозу Шабю, я не решался им сказать правду. «Везде понемногу. Я долго был за границей». Тогда приходилось уточнять, где: в Бельгии или в Швейцарии. Я ведь не знаю никакого языка, кроме французского. — У вас есть рекомендации?» — «Есть. Я их представлю». Само собой разумеется, там я больше не появлялся. Конец июня — время трудное. Многие конторы закрыты, хозяева уезжают отдыхать. Я еще раз принес жалованье жене. Вернее, взял нужную сумму из моих резервов на шкафу… «Последнее время ты стал каким-то странным, — сказала мне Лилиан. — Ты, мне кажется, устаешь здесь больше, чем на набережной Шарантон»… «Я еще не привык к новой работе, мне необходимо приспособиться к вычислительной машине. На авеню Опера осуществляется контроль над всеми торговыми точками, а их свыше пятнадцати тысяч. Это накладывает на меня серьезную ответственность»… «Когда у тебя отпуск?»… «В этом году ничего не получится: не будет времени. Разве только на Рождество? Хотелось бы хоть разок отдохнуть зимой. Ты можешь ехать без меня. Почему бы тебе не провести недельки три, а то и месяц у родных?» И она уехала на месяц. Две недели провела у родителей в Экс-ан-Прованс, где ее отец работает архитектором, потом еще две недели в Бандоле, на вилле, которую летом снимает ее сестра, та, что с тремя детьми. Я почувствовал себя совсем одиноким в Париже. Продолжал читать объявления на улице Реомюр и ходил по указанным адресам. Но, как и прежде, безуспешно. Только теперь до меня дошло, что Шабю был прав — никакого места я не найду. Я стал бродить возле его дома на площади Вогезов, так, без всякой цели, просто, чтобы его увидеть, но оказалось, что он уехал. Наверняка в Канны. Там у них квартира.