Автор неизвестен - Литконкурс Тенета-98

• Название: Литконкурс Тенета-98
• Автор: Автор неизвестен
• Жанр: Современная проза

«Тенёта» (также «Арт-Тенёта», «Тенёта-Ринет», первоначальное название Best Russian On-Line Literature) — старейший литературный конкурс в Рунете. Впервые организован в 1994 году.

Среди организаторов — Александр Житинский, Леонид Делицын, Алексей Андреев, Роман Лейбов, Антон Носик и другие.

Последний раз был проведён в 2002 г.

---

Если хочешь стать Созидателем, радуйся Боли, приходящей к тебе, открывай ей двери, и благословляй ругающих тебя. В этом нет рабской покорности, но это закаляет дух — и выдержав все, ты сможешь остаться со стилом в руке, высекая на камне своей Гордости барельеф, исполненный глубины истинных Чувств, переполняющих тебя.

Лишь в презрении ничтожных рождается Сила движения.

И ты достоин этой силы, лишь не ошибись, отдаваясь Прекрасным Порывам, они могут так раскачать веревку, на которой ты балансируешь над пропастью, что падение станет неизбежностью.

Но в силе рук твоих — удержаться, и плоть, лишенная кожи, передаст всю полноту ощущений зарвавшимся клеткам мозга.

А сейчас, закрой глаза, и прими услышанное под полог осознанности.

+++Неприступность.+++

Я видел Снежную Крепость в песках пустыни. Она разбрасывала кругом чистые, холодные искры отраженного солнечного света. Что даришь ты мне? Лучезарную уверенность в твоей непоколебимости? В чем твоя сила? В непризнании? Я отвечаю за каждую капельку пота, скатившуюся по моей спине, и говорю — здесь, среди горячих песков, находится величайшее чудо, дарящее нам…

Но Что?!!

Что ты даришь нам, не принимая даже солнечный свет, лишь разбрасывая его кругом!!? Я подставил ладони, пытаясь собрать хоть частичку, хоть несколько искорок, и вложить их в тело твоих стен, согреть, наполнить Добротой солнечного света…

Ты тверда и непоколебима, ты являешь собой образец Наивысшего Величия, но вызываешь страх своей невоспринимаемостью. Ты оградилась от всего, и ничто не способно пробиться сквозь броню твоего самоотречения. Никакой бетон, никакой камень не выдержал бы такой нагрузки, но величие твоего льда в непреклонности, и в этом же его слабость — ты используешь самое себя, не придавая значения мимолетным жестам, нечаянно исполненным глубинного сопереживания и тоски.

Снежная Крепость в жарких песках, ты ночью не можешь уснуть, из-за температурного баланса привычного одиночества, а днем замерзаешь под палящим Солнцем, становясь все прочнее в своем неприятии.

У меня есть сигарета с со странным привкусом. Я раскуриваю ее, и дым тлеющей травы наполняет легкие. Ее искры чрезмерно медлительны, я опутываю ледяной бастион невесомым дымом, стремясь разорвать внутренние оковы своим постижением. Я бережно ловлю отлетающие искры и стараюсь вложить их, негнущимися пальцами, в сердце твоего сознания. Мои руки, лишенные кожи, дрожат, испытывая на себе порывы твоей радости — Холодной Пурги, белым занавесом укрывающей лицо твоей истинной Нежности от моего пытливого взгляда.

Я чувствую беспомощность перед тем, что не смогло сделать даже Солнце, но, тем не менее продолжаю биться и скрестись обнаженной плотью о лед твоих дверей, более прочный чем гранит. И мое упорство — конечное по определению, приобретает способности роста и заострения, и конечность Упорства становится острием ножа, буравящего канал Вены с беспечной целеустремленностью.

Так проистекает Дисгармония моего Стремления, единственное достоинство которого — отсутствие направленного во внутрь Желания мое Эго вступило в новую стадию экзальтированного самоотречения…

Но и это не имеет смыла, в холоде сеней твоих, Крепость, и это не приводит ни к чему. Кроме возрождающегося отчаяния, и Отчаяние же, вновь наполняет меня Силой, и Надеждой, привести которые могут лишь к…

Я не откажусь от своих слов, но кто может поручится за то, что они не откажутся от меня?

Тень на стене бывает столь зыбкой, что невозможно опознать, кто ее Раб…

+++Экзорцизм.+++

Мне приснилось, что лежу на полу, абсолютно выпрямлен — руки вдоль тела, а надо мной возвышается Хозяин. Его длинные волосы развеваются в сквозняке, и, мне кажется, я даже угадываю жиденькую бородку в черноте его лица. Я начинаю думать, почему глупые художники изображали Великого Иудея со светлыми волосами? Мысли куда-то растекаются, но Хозяин приковывает к себе мой взгляд, глыбой мрака возвышаясь надо мной.

Он начинает говорить, плавно раскачиваясь в такт своим словам:

— Я обращаюсь к тебе, бес, не имеющий ничего собственного, ничего личного, ничего материального, ничего духовного, Ничего. И потому ты — Бес. Беспутство, беспочвенность, без(с)надежность, бессилие. Бес!

Слушай же меня, Бес, одолевший этого Раба, слушай и трепещи, ибо знаю я имя твое, ибо знаю я цель твою, ибо знаю я силу твою, слабость твою, бесчестие твое, БОЛЬ ТВОЮ.

Плачь же, Бес по имени Легион, ибо много тебя в единении Неспособности, плачь, и не проси меня о пощаде ибо требую я лишь одного — ИЗЫДИ!

Твое стремление к спокойствию — ничтожно, твое истинное — лишь горстка золотых монет, которые ничего не стоят в глазах Идущего. Ты приковал его к стене собственного страха и любое движение причиняет боль… Но посмотри — Раб готов пробудится, не боишься ли ты пробуждения его, когда я встану, чтобы приветствовать солнце, встающее изнутри!.. Не боишься этого, а, Бес?!!

И ответствовал ему Бес:

— Я велик в своей непробиваемости, ибо броня моя — спокойствие. Я умею притворяться радостью, и, вторгаясь в сон, оттягивать момент пробуждения. Нет не боюсь я солнца внутри, не будет никогда оно плавить кости мои, ведь нет у него сил, чтобы разлепить склеенные веки.

— Да, Бес, ты мудр, как старый дуб, но смотри, кого я привел. Ты не пугаешься при виде родного брата своего — БЕСПОКОЙСТВА? Ты скажешь, что нечестно использовать против тебя твое же оружие, но посмотри, я не в праве вторгнуться в мозг Раба моего, дабы разбудить спящее, но я могу заставить вас перегрызть друг другу глотки, и таким образом привести к пробуждению. Кроме того, посуди сам, разве справедливо это: я — один, а тебя — легион. Где честный поединок? Понятно, что из стада твоего Я, не вытащить одну составляющую, но тогда не ограничивай и других в выборе средств, о многоликий Бес.

— Ты хочешь принудить меня убить собственного брата?

— Вряд ли это удастся тебе. Ты — Легион Спокойствия — мелочность, ханжество, желание отсидеться в уголке, страх потерять то, что имеешь, лень… Тебя слишком много, чтобы ты смог победить своего брата.

— Ты считаешь, что потерплю поражение Я?

— Как тебе сказать… Твой брат, как и любой другой бес, являет собой легион, и воины его — боязнь не успеть, желание Творить, желание Разрушать, стремление к спокойствию (одно из самых беспокойных стремлений, а вы, что думали?), и самое страшное стремление отдавать. Оно способно разрушить даже самую твердыню Спокойствия, но ты ведь тоже не лыком шит, правда?

Я отвечу на твой вопрос — да, ты потерпишь поражение, но потерпит поражение и брат твой, и оба вы будете исторгнуты из чрева Раба моего на синтетику ковра.

И тогда он откроем глаза, и я наконец-то смогу растворится в его свете.

— Ты не смеешь…

— Слушай мою молитву, бес, и покойся в мире:

Там, где течение Молодой Реки заносит песком некогда великие города стою я. Через мои ладони просачивается пыль столетий, и возношу я свою молитву тем, кто спит под покрывалом Смерти неисчерпаемой девственницы, в безумии своем приютившейся к кресле моего дома.

Но не к ней моя молитва, она — Госпожа моя, и сила ее превыше моей в сотни раз, ибо независимо от положения светильника, она находится за левым плечом моим. И как благородная хозяйка, она простит своего раба, обращающегося к тем, кто в состоянии постичь его боль.

Я обращаюсь к вам, впитавшие запах ее постели. Кто из вас может предложить мне более высокую и более благородную цель, в замен той, которой я руководствуюсь сейчас. Мне не нужно ни прощение, ни одобрение, мне важно знать — есть ли у вас, что предложить мне?

Я принимаю ваше молчание, и обращаюсь к вам второй раз…

Третий раз…

Благодарю, за Искренность, ее свет проведет меня обратно, мимо спящей Госпожи и я смогу завершить мой долг. Я принимаю мой долг — как обязанность Чести и Любви пред ликом ЕЕ. И она сможет оценить мой жест, что еще крепче привяжет меня к стопам ее. Но под подошвами сандалий есть место для каждого, кто превыше всего ставит Не-Себя.

Я завершаю свою молитву словами — LДо скорого? я не прощаюсь с вами, я ненавижу недосказанность. Но еще больше презираю фальшивую завершенность, и путь мой пусть будет тернист и извилист, все равно приведет к железным дверям одинокого храма.

Я — вверяю вам свои чаянья, духи воздуха, принесите их по моим следам к железной двери, мне будет не хватать их…

До скорого!

+++Трамвай.+++

Я помню плотное тело Трамвая, жестоким вихрем, медленно проходящее сквозь марианские впадины луж, по рельсам невообразимым канатам — опоре Неподвижности.

Ненадежность моего положения усугублялось разлитым подсолнечным маслом.

Мне не было страшно, и в сегодняшней Риге нет парапета, чтобы отступить за него, но у меня возникло неосознанное желание спрятаться.