Автор неизвестен - Литконкурс Тенета-98

• Название: Литконкурс Тенета-98
• Автор: Автор неизвестен
• Жанр: Современная проза

«Тенёта» (также «Арт-Тенёта», «Тенёта-Ринет», первоначальное название Best Russian On-Line Literature) — старейший литературный конкурс в Рунете. Впервые организован в 1994 году.

Среди организаторов — Александр Житинский, Леонид Делицын, Алексей Андреев, Роман Лейбов, Антон Носик и другие.

Последний раз был проведён в 2002 г.

---

Но вскоре исчезла и ненависть, осталось лишь стойкое отчуждение. За прошедшую с начала сборов неделю понял, что следует обращать как можно меньше внимания не только на то, что тут вижу, но и на то, что слышу. Уселся поудобнее и стал слушать дальше. Майор уже перешел к гораздо менее гробовой и гораздо более интересной теме — к Польским событиям. "Количество верующих среди польского населения достигает 90 %, в польской армии даже имеются официальные полковые священники, причем это не какие-нибудь наши, православные, а католические, напрямую связанные с Римом. И солдаты там имеют возможность организованно посещать религиозные службы." (А вот в церковь сейчас неплохо бы навеститься. Пускай даже строем и с песней, но все же будет хоть какое-то разнообразие.)

"Кроме того, партийный аппарат там весьма и весьма слабый. В польском райкоме обычно имеются всего два освобожденных работника: первый секретарь и его заместитель. А у нас — да зайдите вы в любой райком: … их там некому!" И майор вкусно, с выражением завистливого удивления выматерился. "А большинство польских крестьян являются единоличниками, колхозов в нашем понимании у них до сих пор практически нет. И крестьяне там имеют возможность в обход Министерства внешней торговли заключать соглашения с западными фирмами. Ну посудите: ну на … (неприличное существительное) такому какой-то … (неприличное прилагательное) социализм?"

"Меня солдаты много раз спрашивали: будем ли мы вводить туда войска или нет? Что можно ответить? Войска наши там и раньше были, и теперь они там присутствуют, но в события не вмешиваются. Хотя обстановка там гораздо сложнее, чем она была в Венгрии или Чехословакии, где шебуршилась лишь молодежь, которая не знала прежней жизни, ну или там разная интеллигенция. Но в народ мы в любом случае стрелять не будем. Пусть это народ несознательный, народ обманутый, но это народ. А то ведь не только враги наши поднимут вонь, но и самые близкие друзья от нас отвернутся."

Полиберальничав, майор снова взял грозный и даже зловещий тон: "И Польские события еще раз подтверждают то, что идеологическая работа партии не может ограничиваться лишь просвещением и уговариванием. Партия должна быть боевым отрядом, железной рукой, если хотите!"

Он упомянул об эпизоде, который произвел на меня почти столь же тягостное впечатление, что и его слова о грядущей третьей мировой войне. "В начале прошлого года, когда пришло сообщение об ограниченном контингенте, то сто процентов, я подчеркиваю это, сто процентов личного состава нашей части написали рапорта с требованием отправки в районы боевых действий. Вы, вероятно, уже были свидетелями всевозможных нарушений воинской дисциплины, но это не должно заслонять от вас главного: если надо, то на наших людей вполне можно положиться!"

На нарушения, действительно, насмотреться успели. Позавчера на полковом построении один солдат в ответ на повторное, лично к нему обращенное приказание стать смирно, начал материться с резким узбекским акцентом: "Солнце в глаза светит — не могу в строю стоять! У меня глаза больные, а меня в армию забрали! Лучше на губу посади!" И ему действительно тут же закатили семь суток гауптической: максимальный срок, который командир полка может дать рядовому. Прискакал дежурный по части и повел его в огороженное кирпичным забором здание возле штаба.

Ведь если встречаются люди, способные из пижонских побуждений сесть на семь суток, значит, могут найтись и такие, которые под пули полезут… Но не весь ведь полк разом. Не может такого быть…

Нет, граждане, вы не смейтесь, я, конечно, и сам понимаю, что в реальности все было очень просто: построили и приказали подойти по алфавиту и расписаться. Как на присяге или технике безопасности. Что — кто-то имеет особое мнение? Насчет того, что подписываться следует только добровольно? Хорошо, приказываю всем таким, с позволения сказать, людям, подписаться добровольно!

Слова

…Уютный мир заемных слов. (Эренбург)

Молчанье — высшая награда;

Слова же — сорная трава.

И ядом прет от них, и адом.

Не надо, граждане, не надо,

Не надо говорить слова!

Ты был когда-нибудь счастливым?

В день жаркий, душный и дождливый

Чихал ли, нюхая цветы?

И, лежа в теплой ванне, пиво

Из потной кружки пил ли ты?

Ну а гулял ты в летний полдень белый

Сквозь листьев свет и тьму стволов?

Ах, нестерпимый и железный,

Ах, беспощадный, злой и — бедный,

Несчастный мир казенных слов!

Слова — с бедой и смертью рядом.

От слов глупеет голова.

Не надо, господа, не надо…

Я знаю слабость слов. Не надо

Не надо говорить слова.

июнь — июль 1981 г. —3.7. В круге втором-

***

В тот день с послеобеденной «самоподготовки» ушли раньше обычного, в пять с минутами, так что Колька не успел поспать. Он как раз нашел очень удобное место за валявшейся возле входа в учебное помещение ржавой цистерной. Близко, но с дороги незаметно. И солнце туда попадает — можно даже загорать. Разделся, улегся, но только стал засыпать, как заорали построение.

До части идти полчаса через лес по ухабистому шоссе. Потрескавшийся асфальт, на котором все время спотыкаешься, если идешь в строю. Солнце уже не очень жаркое, светит в спину. Наконец показались ворота части. Забор из бетонных плит, домик «КПП» с сонным дежурным за окошком. Весь городок десяток пятиэтажных панельных домов и пара магазинов. Дома стоят перпендикулярно дороге, между ними видны дворики, казалось бы, вполне мирного вида: лавочки, качели, детские песочницы. Но бордюрные камни вдоль всех тротуаров выкрашены через один в черные и белые цвета: кто ж на воле станет заниматься такой туфтовой работой? А тут пригнали солдат, раздали кисточки — и готово. А в дальнем конце каждого двора виден высокий бетонный забор, такой же, как у ворот. За забором — темная стена елового леса. И с другой стороны — то же самое: шеренга домов, забор и лес. Везде огорожено.

Метров через двести — еще одни ворота. Уже собственно часть: асфальтовый плац, который тоже весь в ухабах, но аккуратно расчерчен кругами и квадратами. Вокруг плаца длинные одноэтажные казармы грязно-желтого цвета. Повсюду стенды и плакаты с армейскими рисунками и надписями. Зрелище предельно тоскливое. Второй круг армейского ада. Но имеется еще и третий круг: гауптическая вахта, вокруг тоже забор кирпичный, еще более высокий, а сверху натянуты провода — не то сигнализация, не то высокое напряжение.

За казармой часть огорожена не бетонным забором, а столбами с колючей проволокой. Даже на забор у них материала не хватило. За проволокой — горбатый луг; до горизонта не более ста метров. Пожелтевшая от засухи, но высокая трава. Низкое солнце светит прямо в глаза. Побежал — и через минуту скрылся. Если, конечно, не подстрелят. Неподалеку от казармы торчит вышка с часовым. Сторожит он, правда, не их — много было бы чести — а склады, но все равно — сплошная лагерная романтика кругом.

И вот опять передо мной

Всю ночь маячит часовой

С обрезом, блядь, с обрезом, блядь, с обрезом!

По вечерам многие собираются в "бытовой комнате" и поют под гитару песни, большей частью блатные:

Приморили, гады, приморили,

Загубили молодость мою!

Рядом с гауптической, ближе к казарме находится небольшой домик с вывеской: "Солдатская чайная Огонек". Обжорка. Кормилица народная. Сейчас на двери засов, открывают только после ужина, да и то не каждый день. Колька обычно берет себе сразу две полулитровые бутылки можайского молока с кексами. А как выкушает — так даже косеет. Абсолютно натурально косеет, как от алкоголя, честное слово. Идет потом в казарму, как пьяный — куртка расстегнута до пупа, ремень — в одной руке, пилотка в другой, а сам аж шатается… А то от кормежки в ихней столовой просто подохнуть можно. На первое — капустная баланда, а на второе — дристня из разварившихся макарон. Поваров всех надо гнать с кухни под жопу пинками: даже макарон сварить не могут. Это у них называется "полное государственное обеспечение". Обеспечат они тут тебя кровавым поносом и больше ничем; вот уж действительно — приморили, гады, так приморили…

Встали перед казармой, замкомвзвода скомандовал разойдись. В казарму почти никто не пошел, чего там делать, уселись возле входа. Кто успел — на лавочках в курилке, а остальные — на вытоптанном газоне. На газоне даже приятнее. Курилка там замечательная — образец армейской тупости. Бетонная чаша, заполненная гнусной жижей с плавающим в ней толстым слоем окурков. Чаша окружена бетонным пятиугольником, причем на его поверхности отчетливо заметны трещины, образующие пятиконечную звезду. Несомненно, сперва так и соорудили — в форме звезды. Но потом, видимо, некто идейно более грамотный счел аполитичным изображение звезды в таком непарадном месте и велел все залить бетоном. И все стало весьма политично и патриотично: сидят советские солдаты и похаркивают на Пентагон.