Автор неизвестен - Литконкурс Тенета-98

• Название: Литконкурс Тенета-98
• Автор: Автор неизвестен
• Жанр: Современная проза

«Тенёта» (также «Арт-Тенёта», «Тенёта-Ринет», первоначальное название Best Russian On-Line Literature) — старейший литературный конкурс в Рунете. Впервые организован в 1994 году.

Среди организаторов — Александр Житинский, Леонид Делицын, Алексей Андреев, Роман Лейбов, Антон Носик и другие.

Последний раз был проведён в 2002 г.

---

— Всемогущей — прошептала Дана- Всемогущей девчонкой…

— Госпожой Всемогущей Девчонкой — строго поправил Провожатый. — А теперь вперед, не будем терять времени.

— Не будем. — Дана встряхнула головой, рассыпав волосы в ровное, блеснувшее на солнце, каре и пошла прямо по тропе, не гладя на дорогу, потому что в руках ее был развернутый лист и она уже зубрила слова, шевеля беззвучно губами.

…На пустой поляне камень дернулся и грузно перевалился на прежнее место. Пестрая, розовая с зеленым, бабочка присела на его бок. Трещинки, из которых выбивался синий мох, раскрылись широко, слились в расширяющуюся воронку и не успела бабочка опомниться, как на ней с хрустом сомкнулись каменные губы…

****

…— Ну как она? — спросила Анна.

Пит осторожно прикрыл дверь и отошел внутрь комнаты.

— Чудесно. Улыбается.

Он сел в кресло напротив низкого стеклянного столика, налил четверть стакана апельсинового соку и подняв на уровень глаз, принялся рассматривать кружение оранжевой мути.

— Одеяло на полу?

— Нет.

— Ты как будто очень доволен….Но я думаю, что это вовсе не значит, что можно уже не беспокоиться. Все может повториться в любое мгновение. Мы должны…мы просто обязаны обратиться к врачу.

— По какому поводу?

— По поводу твоего ребенка!

Пит еще глубже забился в кресло и продолжил изучение процессов, происходящих в его стакане. Он избрал такой метод глухой обороны после того, как выяснил, что его моральных и физических сил не хватает даже на первые десять минут полновесного скандала. Нужно было прежде всего успокоиться и он покачивал стаканом, чувствуя, как с каждым броском жидкости на холодные стенки улетучивается гнев, уступая место тупой усталости.

— Тебе нечего сказать? — с горечью спросила Анн. — Ты что, не видишь, что с ней что-то происходит?

— Ничего особенного…

— Ах, так…

— Ничего такого, что требовало бы вмешательства врача.

— А то, что ребенок мечется во сне и стонет?…То, что она сбрасывает одеяло и, несмотря на это, горячая и вспотевшая? Неужели тебя не волнует, что ребенка постоянно мучают кошмары?

…Сок на мгновение дрогнул но снова вернулся к размеренному движению…

— Меня волнует, когда ребенка мучают кошмары. Я просто хочу сказать, что НАШЕГО ребенка кошмары не мучают.

— Меня просто бесит твоя уверенность!..

— Но почему же ты не хочешь поверить мне?…Послушай, я прочел груду книг, я могу уже организовывать платные курсы по этой теме и выступать консультантом в триллерах. Я пытаюсь объяснить тебе, но ты не веришь, или не хочешь верить…

— Я просто вижу, что происходит с Даной — резко ответила Анн.

— Но ты тоже постанываешь во сне сбрасываешь одеяло, а я иногда произношу пламенные речи и даже падаю на пол. Понимаешь, когда человек засыпает, он вовсе не превращается в бревно, жизнь продолжается даже ночью и есть границы активности, которые считаются нормальными. Кошмар вреден тем, что человек просыпается, что он вообще не может, или боится заснуть, а если и спит, то после просыпается измученным и уставшим…Дана просыпалась хоть раз? Нет, она спит, как сурок, а утром встает бодрая и свежая. К тому же она сама хоть раз жаловалась, что…

— Ты просто бессердечный тип — тихо произнесла Анн.

Она подошла к окну. Нужно было что-то сделать, уйти от обиды и раздражения. Прижаться к холодной поверхности до боли, так, что бы заломило в висках и не чувствовать уже ничего, кроме этой боли и темноты, заползающей снаружи. Голые деревья за окном размеренно качались из стороны в сторону, исхудавшие ветви проносились мимо тусклого лунного диска, будто стремясь схватить, сцарапать его с неба, но вечно промахивались и тут же заходили на новую попытку.

Пит молча стал сзади. Он смотрел то на колыхание рощи, то на сочетание блеклых цветовых пятен и движущихся отблесков, которые складывали на стекле отражение его жены. Ему вдруг отчаянно захотелось расплакаться. И совершить что нибудь глупое, далекое, детское. Забраться под диван, в теплую домашнюю пыль и свернуться там калачиком и лежать там, пока кто нибудь не выманит его наружу игрушкой или какой нибудь вкуснятиной.

" Она хочет тоже самое" прошептал внезапно голос, который он не слышал уже давно, с тех самых пор, как научался превращаться в черепаху при первых признаках неприятностей. " Она тоже хочет, что бы кто нибудь вытащил ее из под дивана…"

…Ветви еще раз безуспешно царапнули небо и вернулись удрученно на место…

Он наклонился к ее плечу так, чтобы забраться носом в мягкую прядь, что выбивалась у нее из-за уха и коснуться губами мочки.

Анн вздрогнула.

— Прости — чуть слышно, лишь дыханием, шепнул он. — Прости меня, пожалуйста. Я понимаю что ты волнуешься. Но…но я ведь волнуюсь тоже, поверь…Прости

Анн чуть наклонила голову, будто прислушиваясь.

— Прости…Я даже не знаю что сказать…скажу наверняка какую нибудь глупость…но…хочешь, я приготовлю глинтвейн?

— Глинтвейн — повторила, как эхо Анн. Он ждал ее слов, как будто сейчас решалась его судьба. — Ты умеешь готовить глинтвейн?

— А ты что, не знала? Господи боже, никто не знает моих талантов!

Он мягко обнял ее за плечи и повел обратно к креслу.

— …Глинтвейн — это мой божий дар. В студенческие годы вокруг меня собирались толпы страждущих с кружками, готовых умереть за каплю этого напитка. Я готовлю его исключительно на основе муската — красного, полусухого, именно такого, как ни странно, что живет у нас в холодильнике. Первым делом надо его подогреть, довести чуть ли не до кипения, чтобы вино загустело. Потом пряности — немного корицы, немного гвоздики, ванили, чуть-чуть лаврового листа, можно даже перца…

Он провозглашал составляющие рецепта и в тоже время носился по кухне, постепенно обрастая баночками, пакетиками и связками листьев. На плите уже стояла кастрюлька с вином и тонкие завитки пара пробивались вверх.

— …Потом прогреваем еще раз и охлаждаем…Или вначале цукаты?…Постой-ка…Нет, бог ты мой, конечно, цукаты во время второго прогрева! Как я мог забыть!

Анн тоже включилась в дело, но Пит доверил ей лишь помешивать варево и изредка пробовать с широкой деревянной ложки.

А потом они пили, обжигаясь, глинтвейн, облизывая ежеминутно сладкие губы, то и дело натыкаясь на уцелевшие, почему то, несмотря на процеживание, кусочки размякшей лимонной корки, терпкие палочки гвоздики или пластинки лавра. Облизывали липкие пальцы и пачкали и без того уже заляпанный стол. Проливали из ковшика на пол…Ветер на улице утих, деревья прекратили бессмысленную гонку за луной и стояли теперь неподвижно, уставясь в освещенное окно.

Глубокой ночью, перешептываясь и похихикивая, они направились в спальню дочери и долго стояли у ее кровати молча.

— Одеяло на месте — прошептал Пит и подмигнул.

— Она улыбается…Честное слово — Анн наклонилась, чтобы поцеловать Дану, но Пит удержал ее. — Испачкаешь, ты вся в моем божественном напитке…Тссс! — прошипел он, видя, что он Анн собирается рассмеяться.

На цыпочках, они выбрались из спальни. У выхода Анн оглянулась.

— Улыбается…Слава Богу, улыбается.

****

— Чудесно!..Чудесно!..Смотрите, какие они красивые!

Жемчужины падали с неба, подскакивали на пружинистых травяных кочках и скатывались ей под ноги. Изредка, когда они попадали во одну ямку и легко стукались друг о друга, раздавался стеклянный звон. Жемчужины красные, жемчужины зеленые, черные и простые, белые, все крупные и идеально круглые, все с томным перламутровым блеском, перекатывающимся по гладким бокам.

Дана захлопала в ладоши от восторга, а потом бросилась их подбирать. Непокорные, жемчужины скользили и уворачивались, выпрыгивали из рук, прятались в корневища травы. Но Дана не обращала внимания на те, что выскальзывали из рук остающихся было достаточно много и, кроме того, сверху постоянно сыпались новые, такие же прекрасные, всех оттенков и размеров.

— Брось! — шипел где то рядом Провожатый. — Брось немедленно и продолжай петь!..Глупая девчонка, они никуда не денутся!..Продолжай петь!

— Лю-юди, которые вышли погулять… — затянула Дана, не переставая ловить правой рукой непокорные скользкие шарика, а левой кидать их горстями за пазуху. — Неужели они никогда не верну-у-утся!

Град из жемчужин стал еще более плотным, а потом вдруг погасли колючие жаркие лучи солнца и на Дану накатила серая тень.

— Пой, пой! — визжал в восторге Провожатый. — Он спускается, он спускается!

— Кто? — рассеянно спросила Дана. Потом вдруг поняла…Подняла голову вверх и жемчужины, соскальзывая из ее медленно разжимающейся ладони, полетели обратно, в траву…Тень сгустилась и оформилась, порыв ветра отбросил назад полы ее легкого платья и смял стебли травы трепещущим пятном. Запахло вдруг чем-то чужим и пряным.