Автор неизвестен - Литконкурс Тенета-98

• Название: Литконкурс Тенета-98
• Автор: Автор неизвестен
• Жанр: Современная проза

«Тенёта» (также «Арт-Тенёта», «Тенёта-Ринет», первоначальное название Best Russian On-Line Literature) — старейший литературный конкурс в Рунете. Впервые организован в 1994 году.

Среди организаторов — Александр Житинский, Леонид Делицын, Алексей Андреев, Роман Лейбов, Антон Носик и другие.

Последний раз был проведён в 2002 г.

---

Я не животное. Я просто человек.

Долго падаю в никуда. Сон, как отвар из ромашки.

Утро. Я лежу на диване, вымотанный, как грузчик после бессонной ночи.

Андрюша сидит за столом. Рядом полная рюмка. С усмешкой смотрит на меня.

— Ну как, Экш? Здоровье не хочешь поправить?

— Да пошел ты!

— Ну как хочешь. А я выпью. А то во рту сто пятьдесят мышей насрали.

Выпивает и морщится. Хорошее лекарство всегда горькое. Хватает ломтик сыра и кидает его в рот.

— Ну вот, гораздо лучше. Экш! Что ты такой, как сама смерть? Скрюченный стручок. Ты чо? Правда выпить не хочешь?

— Слушай, Андрюша, отстань ты от меня. Без тебя тошно.

Входит Мила и Катенька.

— Смотри на него, — обращается к ним Андрюша. — Пить не хочет. У самого на лбу пацифик, пить не хочет.

— Какой пацифик? — удивленная Катя.

— Да глянь на его лоб!

Все смотрят. Потом начинают смеяться. Один за другим. Потом все вместе.

Я смотрю на них, как на идиотов и не могу понять, почему они смеются. Что такое они увидели? Встаю и еду к зеркалу в прихожей. Разглядываю свой лоб. Ухмыляюсь. Затем смеюсь. Ржу. Давлюсь от смеха.

— Ну ты гад, Андрюха! Ну ты скотина!

От давления на моем лбу вздулась вена. Ветвящееся как река с притоками на географической карте. Как куриная лапка. Похожая на знак пацифистов.

Сложившись от хохота в двое едва-едва добираюсь до кровати и плюхаюсь на нее. Смех рвется через губы. Даже больно. Кровь стучит в висках. Наконец смех начинает утихать. И ни какой обиды. У меня на него. Он рожден, чтобы подкалывать людей, но так, чтобы ни кто не ушел обиженным…

Хочется курить. Залезаю в карман брюк. Достаю пачку. Пуста. Ни хрена. Вот в падлу!

— Андрюш! У тебя курить есть?

— Опух что ли? Я весь вечер у тебя стрелял.

— Митька где?

— Жрет, анафема, на кухне. Весь салат, что остался с вечера сожрал. И корытце с окороками.

— Ну в этом то я ему еще вчера подмогнул.

— С них и блевал…

— С чего ты взял, что я блевал?

— Да ладно, Экш! Я аж проснулся, когда ты в ванной ежиков пугал.

Ну гад! А мне то как стыдно. Стыдно. Хоть под стол лезь.

Входит Митя. Слава богу! Можно выйти из положения.

— Мить, дай сигаретку.

— Киски съели.

— Что?

— Нет, говорю.

— Что?! Вообще нет?

— И вообще и в частности.

— Вот, блин! Что делать то будем?

— Ты что? Первый день как родился? — усмехнулся Андрюша. — Для таких случаев и строят лестничные площадки. Пойдем, Митя. Бычар пошукаем.

Я не очень понял о чем он. Но промолчал, чтобы не быть в дураках. К тому же в голове завывает, как метель в вьюжную ночь.

— Иди один, — нехотя отозвался Митя.

— Ты чего? Курить не хочешь?

— Хочу.

— Ну тогда пойдем.

Идут к входной двери. Одевают ботинки на носки с грязными пятками от пролитого вина и раздавленного зеленого горошка.

— Катрин! Иди сделай, чтобы дверь не закрывалась. Мы сейчас придем.

— Когда вернетесь — тогда позвоните.

— Ну и хрен с тобой. Пойдем! — уже обращаясь к Мити.

Уходят.

Я лежу и смотрю в потолок. Он как старый снег. Спекшийся и грязный.

— Экш! У тебя глаза ввалились. Как ты себя чувствуешь? — Мила смотрит на меня, склонив голову немного на бок.

— Дерьвомо. Ну неужели это не заметно? — вспылил я. Всегда раздражаюсь из-за пустяков.

— Тебе плохо, да? — Катя.

— Я же сказал — не плохо, а дерьмово.

— Тебе не надо было пить вчера так много.

— Я и не пил … много.

Мила что-то хотела сказать, но осеклась. Осеклась, словно побоялось обжечься… Я же такой вспыльчивый, когда мне плохо (дерьмово).

Они уплыли и оставили меня одного. Теперь стало еще хуже. Закрыл глаза и стал считать до десяти. Раз, два, три… Эй, Экш, наливай! Четыре, пять… Да ты тут самый трезвый!.. шесть, семь, восемь… Смотри не проблюйся! Смотри! Ты слышишь меня? Ты! Рой голосов в голове взорвал мое терпение. Я встал и подошел к стеклянной балконной двери. Несколько кирпичных домов и густой туман. Такой густой, что не видно телебашню, которая совсем рядом. Только тень. Может быть просто рябит в глазах. Покурить бы сейчас.

Звонок в дверь. Катя прибежала из кухни и открыла. Ввалились веселые кладоискатели.

— Да, сегодня с бычками ну просто облом. Едва отыскали два. Зато королевских. Экш, курить будешь?

— Буду.

— Я оставлю тебе добить.

— Окей.

Он открывает дверь и выходит на балкон. В его руке полураздавленный окурок, на котором явно проступают протекторы чей-то подошвы. Прикуривает и сладко затягивается, словно это "PALL MALL".

— А что, лучше ни чего не было?

— Иди и поищи. Эти то за радость.

— Тогда я не курю.

— Тебя ни кто не заставляет. Нам больше достанется, — Это Митя. Уже тянет своего уродца, так, что дым чуть ли не из ушей. Я стою и смотрю на них, как дурак. Потом подхожу к дивану и опять ложусь

— Смотри не помри, — с балкона.

— Иди к черту!

В комнату возвращаются Катя с Милой. Всего нас в квартире пятеро. Остальные ушли. Уехали. Расползлись. Растаяли, как краски под сильным дождем. Остался только грифель карандаша. И тот скоро кончится. Чем буду дальше рисовать?..

— Андрюша прикрой дверь, а то холодно.

— Да ладно тебе! Смотри. Видишь, какая Москва кругом. Ленивая…

Мила подходит к окну.

— Действительно! Ленивая… как не выспавшийся ребенок, под пушистым одеялом… он не хочет из под него вылезать.

— Ты меня понимаешь. Люблю такую Москву. Так бы вот сидел здесь, на балконе, и, не отрываясь, смотрел бы на город.

Я лежу и смотрю на них. Вот так! Все просто! Ленивая Москва… Сказал легко. Случайно. Между прочим. Запросто. Не надо напрягаться, переживать, вынашивать, как ребенка, мысль, а потом в муках рождать. Не надо. Достаточно вот так просто кинуть пару слов… Вот она — самородная красота. Наивысшей пробы… Я так не могу.

Раз, два, три… Эй! Эй, ты! Ты! ТЫ!

Надо меньше пить.

Надо меньше пить.

Надо меньше пить.

— Знаешь, она еще спит. Ее не разбудили, — Андрюша.

— Забыли разбудить, — Мила.

— Да, забыли, — Андрюша бросает докуренную сигарету и входит в комнату. За ним молчаливый Митя.

Катя убирает со стола.

— Погоди, я тебе помогу, — Мила подходит к ней.

— Вы чего это? — хитрость. Хитрость — вот что в глазах Андрюши частый гость.

— Со стола убираем. Сейчас посуду мыть будем.

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем посуду мыть? Все равно жрать из нее будем.

— Как это?

— А мы, по-твоему, водку не закусываем что ли?

— Андрей, хватит! Нам уже пора собираться. Скоро Катины родители вернуться. Ты что, не понимаешь? — Мила делает вид, что обижена.

— Ну и что? Разве мы им не нальем? — и начинает ржать, широко раскрывая рот и харкаясь утробным «га-га-га». Вторыми голосами ему помогаем мы с Митькой.

— Дураки! Ну ей богу, дураки!

— Дураки — не дураки, а после стакана закусываем.

— Ну хватит уж! Подурачились и будет, — теперь Мила действительно обижена.

— Да не обращай ты на них внимание, — успокаивает ее Катя. — Пусть дурачатся.

Убирают со стола.

Андрюша чувствует, что проиграл. Это его не расстраивает. Он хватает полупустой пузырь «Русской», взбалтывает и с возгласом: "… и вновь продолжается бой!" залпом выпивает до дна.

Я отворачиваюсь к стене и рыгаю, чтобы сдержать позывы желудка. Ну и здоровье! Луженая глотка!

"Эй, вставая мужик! Пропивает, что есть!" — завопил из динамика солист "Сектора газа". Андрюша включил магнитофон.

— Эй, братва! Все за стол! Бухать будем! — хватает стул и садится к недопитой бутылке «Лимонной».

— Кури-бухай! — рядом садится Митька и тянется за стаканом.

— Экш! А ты что? Мама не разрешает?

— Здоровье.

— Ну и мудак! — резюмирует Митек.

Я встаю и иду на кухню. Второй "и-вновь-продолжаетсябой!" я уже не выдержу…

Сижу. Пью воду из стакана. Приходят девчонки с посудой. Начинают мыть.

— Кать! Ну ты хотела рассказать, что случилось, пока мы с Экшем на кухне сидели вчера.

— А, ну да! Представляешь, они выпили с Вовиком еще поллитра на троих и начали играть в мушкетеров.

— В мушкетеров?

— Ну да. Только на ножах. Чуть не порезали друг другу руки! Слава богу, послушали меня и остановились…

— Не упоминай имя господина своего небесного в суету земной, — вставил я. Вылетело случайно. Взбрехнул, как старая собака.

— Что?

— Да не обращай ты на него внимание. Дурачится, — Мила одарила меня взглядом, как королева своего фаворита. — А дальше что?

— А потом пошли на балкон… Смеху то было!.. Двумя этажами ниже стала лаять собака с балкона. Так они, дураки, весь сервелат ей перекидали. Ладно бы собака все съела, так больше половины теперь в цветниках лежат. Представляешь себе, какаянибудь бабуля выходит полить свои цветочки или лук, а там зеленые кусочки копченной колбасы.