Автор неизвестен - Литконкурс Тенета-98

• Название: Литконкурс Тенета-98
• Автор: Автор неизвестен
• Жанр: Современная проза

«Тенёта» (также «Арт-Тенёта», «Тенёта-Ринет», первоначальное название Best Russian On-Line Literature) — старейший литературный конкурс в Рунете. Впервые организован в 1994 году.

Среди организаторов — Александр Житинский, Леонид Делицын, Алексей Андреев, Роман Лейбов, Антон Носик и другие.

Последний раз был проведён в 2002 г.

---

Душа

Это был чудесный день. Солнце согревало холодные камни высоких гор. Они словно сказочные динозавры, подставившие ему свои спины цепенели от проникавшего в них тепла. Только безродный скиталец ветер нарушая покой, пел свою заунывную песню в одиноком ущелье о бесконечно безжалостном времени.

Вслушиваясь в нее, усталый путник погружался в нелегкие воспоминания, все больше чувствуя себя ничтожной песчинкой среди этого застывшего величия. Журчал холодный и прозрачный, как хрусталь ручеек, и путнику было грустно. Хотелось скорее увидеть людей и забыться от нелегких мыслей в суетном человеческом общении. Постепенно чувство времени покидало его и он погружался в воспоминания. Завороженный ими он не мог оторваться от шаманских напевов ветра и собственных давно забытых мыслей и чувств. Они с необычайной легкостью всплывали в его сознании, перемешиваясь друг с другом словно цветные стекла в калейдоскопе, уводя его в забытое детство. Только каменистая дорожка заботливо и неторопливо вела его к людям. Горы жили своей незаметной и величественной жизнью, думая о чем-то своем, непонятном человеку.

Внезапно тропинка, что вела путника, словно испугавшись свернула в сторону и вверх, разорвав пеструю нить воспоминаний путника. Озираясь он поднял глаза и оказался наедине с, чем-то темным и тревожным. Необъяснимо глубокое, тяжелое и пугающее исполинским колоссом поднялось в его душе. Прямо перед ним ядовитым шипом торчал среди теплых гор холодный и высокий утес. Он обрывался в черную пропасть, голый и безжизненный, казалось бросая всем своим видом немой вызов окружающей его жизни.

Ядовитой иглой, нацеленной в голубую ткань неба, он тяжело нависал над самой глубокой и мрачной пропастью. Люди не любили гордый утес и подружившееся с ним черное — мрачное ущелье. Даже когда работали на своих каменистых участках старались не смотреть в их сторону. Трудно сказать когда появилась эта неприязнь и в чем ее причина, если бы ни одна старая легенда, да несколько странных историй и слухов, неизвестно кем и когда рассказанных в этих спрятанных от большого мира краях. Пожилые, из местных, отводя в сторону глаза, поговаривали о том, что мол гора эта необычная, не в пример другим растет из года в год и что в их молодости она была меньше. Но им мало кто верил, разве что те, у кого слишком большая фантазия и кому скучно жилось в этих тихих неизбалованных событиями местах. Еще говорили, что как-то сентябрьским вечером, один из местных припозднился. Возвращался он родственников, а так как хорошо угощали да и он не отказывался, то получилось лишнего. Темно было, вот он и сбился с дороги и забрел прямо к этому самому утесу. Вообще, местные утес обходят, так как приближаться к нему говорят — знак плохой и обязательно что-нибудь с этим человеком потом нехорошее произойдет. Поэтому, если Вам придется бывать в этих краях не спрашивайте у об этих странных камнях. Все равно не расскажут ничего нового, потому что кроме старой легенды, да неопределенных слухов они ничего не знают.

Так вот, ночь была теплая и заблудившись селянин, не расстроился. Нащупав ровное место прилег подложив под голову свою овчинную шапку. Только ранним утром в первых лучах солнца сырость и прохлада разбудили его. Поднявшись он потянулся, сбросив с себя остатки сна. Тут взгляд его и упал на скалу, под которой он провел ночь. Кровавые лучи просыпающегося солнца скользили по неровному камню, отбрасывая причудливые тени. Вдруг словно что-то укололо его сердце, холодной иглой тревоги и страха. Вглядываясь в тени на камне ему показалось, что не камень это вовсе, а словно бы это тела людские наваленные друг на друга, где голова торчит, где рука, где нога. Не поверил он глазам своим, все-таки немало он накануне выпил, да и раньше этим грешил. Спросони, любопытством превозмогая несильный страх, приблизился он к скале на вытянутую руку и коснулся ее. Под рукой был холодный и жирный камень, до неестественности отшлифованный. От этой дьявольской фантасмагории в его голове все перемешалось, страх, удивление, любопытство, и только свистящее чувство неумолимо приближающейся беды, вырвало его из остатка сна. Перед ним, возвышалась исполинская панорама смерти, словно бы высеченная в порыве мистического безумия нечеловечески — жестоким и циничным гением. Нависая над его крохотной жизнью, рождая в ней страх и ужас безысходности. Видение и не думало исчезать. Крик пытался вырваться из передавленного ужасом горла. Еще несколько мгновений он, парализованный ядом ужаса, смотрел на это торжество смерти. Пятясь на ватных ногах, он наткнулся на спасительно-скользкий камень, и опрокинулся. Перевернувшись, и вырвавшись из гипноза страха, сначала на четвереньках, разбивая колени об острые камни, потом поднявшись на ноги, с бледным и блестящим от липкого пота лицом и стеклянными от страха глазами, спотыкаясь, бежал он прочь от страшного камня. Лишь немного погодя рыдания и слезы вернули его в чувства. Прибежав в деревню, обо всем что видел тут же сбивчиво стал рассказывать первым попавшимся односельчанам и то и дело, не оборачиваясь, показывал трясущейся рукой на утес. Вот уж смеялись они над ним, корили его, говоря молодым в назидание, что, если так же будут любить молодое вино, то еще и не то причудится. Только двое стариков, не дослушав его сбивчивого рассказа, и не разделив всеобщего веселья, с тревогой глянув на угрюмый утес, незаметно исчезли, в своих домишках. Потом его заботливо сопроводили в районную психбольницу, где и лечили от "белой горячки".

Пока этого горемыки не было дома погода совсем расстроилась. Дождь лил как из ведра, ночное небо вспарывали молнии и одна из них попала в его дом. Из всего его многочисленного семейства в доме оказалась лишь старшая и самая любимая им дочь. Она не пошла к соседям потому что готовилась к свадьбе, счастливая сидела дома. Несмотря на ливень дом вспыхнул как сухое сено, а вместе с ним сгорела и девушка. Потом соседка, что жила напротив, возбужденно рассказывала, что своими глазами видела как загорелся багровым заревом страшный утес после того как молния ударила в дом. Ну, впрочем, разговоров после этого случая было много кто говорил, что все это просто несчастные совпадения, кто-то толковал о наказаниях за грехи, что де якобы мать отца девушки была страшная грешница, не знавшая меры в любви и израсходовавшая за свою порочную жизнь и внучкину долю. Несчастный отец девушки, горький и безобидный пьяница узнав, что произошло с его дочерью тут же расстался и с без того слабым разумом. Так что с тех самых пор в селе его никто уже и не видел. Интерес к этому происшествию довольно быстро остыл и жизнь потекла прежним размеренным чередом.

Был такой же день как и сегодня, впрочем, как и всегда. Ящерица грелась под щедрым солнцем, сонно наблюдая за беспокойной птичкой. Ветер пел свою песню, от скуки сбрасывая песчинки с невысокого утеса в черную пасть ущелья и они падали и падали не в силах достичь его дна. Вдруг ветер спрятался, как нашаливший мальчишка, бесшумно растворилась среди камней ящерица, а птичка, сорвавшись, полетела брошенным камнем в ближайшую низину. И наступила пронзительная тишина. Горы затихли в предвкушении чегото необычного. Первым нарушил тишину легкий шелест крыльев и на самой вершине утеса, невдалеке от того места где грелась ящерица, появился белоснежный голубь. Чуть позже рядом тяжело и бесшумно опустился иссиня черный ворон. Заметив, что каждый из них не один они поначалу пристально разглядывали друг друга — Голубь прямо, а Ворон, слегка склонив голову набок, пряча глаза от слепящего света. Тут что-то растаяло в обоих и наверное могло бы показаться, что они даже улыбнулись друг другу еле заметной улыбкой.

— Ну что, не узнаешь? — легким и светлым голосом спросил Голубь мрачного Ворона. Ворон, некоторое время помолчав, усталым и надтреснутым от времени голосом ответил:

— А, это ты, Гавриил, давно мы с тобою не виделись.

— Очень давно. Никак с тех пор, как ты согрешил и отец изгнал тебя в бездну. Обратно к отцу и братьям не хочется? А то смотри, похлопочу перед отцом, да и он сам наверное соскучился. Стар он стал и подобрел. Может быть простит тебя?

— К старости, Гавриил, не добреют, а становятся сентиментальными. Нет, не вернусь, не искушай, да и он не простит.

— Почему?

— Дело не в старых обидах, Гавриил, а в другом. Да ты и сам это понимаешь, не буду я тебе этого объяснять.

Голубь, с тенью горечи во взгляде, смотрит на брата.

— А по братьям, неужто, не скучаешь?

— Скучаю, правда редко.

— А, все твоя злополучная гордыня, и в кого ты такой уродился?!

— А то не знаешь в кого?!

— Не богохульствуй!

— Не заводись, не на собрании. B кои веки встретились, а ты ко мне с нравоучениями, а я ведь старше тебя. Я знал тебя совсем другим, как ты сильно изменился с тех пор. Прости за неприветливость. Не от гордыни это, а от усталости. Работа моя не в пример вашей… А вспоминаю о вас нечасто оттого, что забот много. Вас то там много, а я один на всех грешников. Они (кивает головой на низину) больше грешны, чем праведны. А возвращаться не хочу и не уговаривай. Прохладно у вас там, а я от холода отвык, да и свет глаза режет.