Автор неизвестен - Литконкурс Тенета-98

• Название: Литконкурс Тенета-98
• Автор: Автор неизвестен
• Жанр: Современная проза

«Тенёта» (также «Арт-Тенёта», «Тенёта-Ринет», первоначальное название Best Russian On-Line Literature) — старейший литературный конкурс в Рунете. Впервые организован в 1994 году.

Среди организаторов — Александр Житинский, Леонид Делицын, Алексей Андреев, Роман Лейбов, Антон Носик и другие.

Последний раз был проведён в 2002 г.

---

Я — мотылек, уткнувшийся в ночник,

Хоть за стеклом сожженных крыльев куча…

Все реже сердца стук. Бродяга-случай

Избрал мишенью грудь мою в тот миг.

— 12

Избрал мишенью грудь мою в тот миг,

Был точен в этот раз, на удивленье,

Бездельник-случай… Где же проводник

К вратам отчаянья или спасенья?

Он не спешит… Каким предстанет он

Как уголь, черным, или белоснежным?

Я жду последний сон, чудесный сон,

Пусть примет душу ласково и нежно.

Рассвет нахлынул, как кровь горла ал.

Я жду посланника, всю жизнь я ждал.

Он светлый, светлый! Нет, ты видишь блик

На мокром камне поседевших скал.

Венок тебе готов, мой идеал,

Хоть перед смертью твой увидеть лик…

— 13

Хоть перед смертью твой увидеть лик,

Услышать колыбельные напевы.

Мой долг тебе, любимая, велик

Вольготно быть в долгу у юной девы!

При жизни я не смел поднять глаза

К кумиру… смерть дала мне это право

Скользнуть ужом к червоным волосам

И улыбнуться ласково, лукаво.

Как много слов вошло на чистый лист!

Как мало дел, в которых сердцем чист

Я оказался… Солнце дарит лучик.

Пора идти — пусть горизонт мой мглист,

Пусть путь тернист — я вверх иду, не вниз…

Прими венок, он чуточку колючий.

— 14

Прими венок, он чуточку колючий,

Я не люблю срезать у роз шипы

Чужое горе мукой сердце учит,

Чужая радость — разжигает пыл.

Хоть я устал плести из слов косицы,

Прекрасней нет усталости моей.

Любимая мне грезится и снится,

Я каждый вздох свой посвящаю ей.

Ее любви бесценные уроки

Писать мне помогали эти строки.

Надеюсь, и других наступит срок.

Обет исполнен… Крепче нет обета,

Чем тот, что дан возлюбленной поэтом

Из нежных слов я сплел тебе венок. — О СОДЕРЖАНИИ -

Ах, вот что он, смутьян, осмелился

Нам в этой книге преподнесть:

Трюизмы ……………………………………………..

сны ……………………………………

все та же мельница ….

О чепухе …………………………………………….

о судьбах ……………………………

днесь ………………..

Любовь и кровь смиряя штофиком,

Он вечно слеп… и вечно пьян.

Где стиль? Где свой язык? Где строфика

И голос, "страстью обуян"?

Я поискал бы в нем изъян.

Мы льнем к мечте — он с ней стреляется,

Рыдая в клетку строк своих,

Хотя природой возбраняются

дуэль ……………….

и

слабый акростих ….

Поэта кормит вдохновение

И музы тонкий фимиам -

Раб рифм, он так далек от гения!

Ей-богу, где-то в нем изъян.

Саша Вишневская Кончится дождь…

Эпиграф: Со мной никогда не случалось

ничего лучше тебя…

БГ

Как потопаешь

туда тебе и дорога…

В. Дмитриева

Сами понимаете: если вы нашли в каком-то из героев до боли знакомые черты, это еще ничего не значит. Огромные спасибо: Наталье Сергеевой, Алексею Плесовских, Марии Хамзиной, Александру Лазареву, Эльвире Ольман, Максу Габышеву

и вообще всем процитированным людям. * * * * *

"…пока не шагнешь с карниза", — Тин невесело усмехнулся. Сам он не считал это выходом, но ведь было же: Шаша, Ран, Клетка… Снова воспоминания затопили черной смрадной волной; Тин, как всегда, не сразу увернулся от нее. Глотнул «Балтики», чтобы разбавить сухоту в горле, поставил бутылку на прежнее место. Она, стукнув о каменные плиты постамента, довершила гармонию открывавшегося отсюда вида.

Тень от памятника Ленину, под которым сидел Тин, уходила наискось влево, и луна освещала стоящее напротив здание с колоннами — администрация области. С этими нелепыми колоннами Тину всегда хотелось сотворить то же, что сделал в свое время Самсон — толкнуть в разные стороны, чтобы все это развалилось к чертям…

— … … к чертям собачьим! — донеслось справа. Четверо крепких парней в джинсах-"трубах" и спортивных костюмах, громко и нецензурно куря, прошли мимо. Один, краем глаза заметив Тина и две пивные бутылки, определил:

— Эй, чувак, тебе же много на одного! — Делиться надо, — подтвердили «пацаны», развернувшись в обратную сторону и неторопливо приближаясь.

— Ты че один сидишь?

— Настроение такое, — нехотя ответил Тин, определяя: драться хотят или просто так. Он мог и подраться. Тряхнул головой, рассыпав по плечам длинные черные волосы, блеснув серьгой в левом ухе. Иногда в нем просыпалось это бравада не бравада — ну, подходите, братья наши меньшие по разуму, вы правы — я не такой, как все.

— Оп-па, мужики, глядите — неформал! — радостно воскликнул «пацан», по виду — самый младший. Тин отметил про себя, что остальные не очень-то воодушевились.

— Короче, чувак, ты прикидываешь: у «моей» денюха сегодня, дак я добрый, сообщил первый. — Давай чисто вместе бутылочку — за ее, как бы, здоровье там, все дела…

— Я же говорю, настроение не то.

— Ты че, лох, что ли? — снова не утерпел младшенький.

— Нет, — Тин неторопливо удовлетворил его любопытство. — И потом, — пробка с чмоком слетела с последней бутылки, — на всех уже все равно не хватит.

Он спокойно отхлебнул прохладной пенящейся жидкости и уверенно оглядел «пацанов».

— Пойдемте, короче, че мы паримся, — наконец решил «добрый».

Они ушли, оставив после себя два окурка. Тин, поежившись от вечернего сентябрьского ветерка, засунул руки в рукава своего пушистого свитера. Потом вытащил руку и поставил одному из окурков щелбан. Тот улетел, захватив по дороге товарища.

"Живут же… они, — подумал он, не решаясь все же на слово «люди». — Живут себе в свое удовольствие. Не мучаются глобальными вопросами мироздания, не читают Кастанеду, не слушают БГ и не презирают Категорический Императив. Чего ж мы-то вечно не как все? Чего-то надо нам, ищем чего-то… Да кабы нашли, а то не находим и уходим. Майк, Моррисон, Башлачев. Ран, Шаша, Клетка…". Снова прозрачный и будто виноватый Шаша; исковерканный Ран, которому тесно было в этом деревянном ящике, — изломанные пальцы его словно хотели выбраться наружу; и Клетка… Тин торопливо отправил внутрь себя еще несколько глотков, пытаясь залить эту боль, желая, чтобы она пошла паром и исчезла, как почти всегда, но было, видимо, поздно.

… Странно было видеть Клетку в платье, тем более белом. Еще более странно было ее лицо: спокойное, умиротворенное какое-то. В изголовье стояла бабка, держа в руках огромную фотографию, где Клетка ослепительно улыбалась. Фотография была сколько-то-летней давности, и Клетка там была еще не Клетка, а Орка — девочка-панк, — и ирокез с зелеными прядями, и булавка в ухе… Но все равно это больше походило на Клетку, чем то, что лежало перед толпой родственников и друзей, перед окаменевшей от горя матерью…

— Тин… Костя…

— А?.. Что?.. — он невидящими глазами скользнул по толпе. Маша Кара осторожно теребила его за рукав.

— Пойдем… Ты же не поедешь на кладбище?

Тин мотнул головой и потянул Кару в сторону реки.

Там они сидели и молчали, долго, и Тину легче делалось от того, что можно так сидеть и не говорить ненужных слов. Но чуть только вспоминалось, почему они пришли сюда, и он отворачивался от Маши и старательно разглядывал ржавую трубу, выжидая, пока высохнут глаза…

— Тин! Да елы-палы, вот это номер! — что-то знакомое, черно-джинсовое, глядело на него сверху вниз и улыбалось. Тин внимательно всмотрелся в эту улыбку, полную золотых зубов, и неуверенно произнес:

— Тигра..?

— Да елы-палы, он самый! Тормозишь, всего-то два года прошло. Дай лапу, друг!

Тин поднялся, с удовольствием тряхнул протянутую руку. Тигра уже что-то увлеченно рассказывал, одновременно развязывая рюкзак. А Тин вспоминал: два года назад к ним в город из Свердловска пришли двое: невысокая девушка с длинными черными волосами и черноглазый парень с полным ртом золотых зубов, редкими усиками и челкой, лихо спадающей на глаза. Вся тусовка им жутко обрадовалась, но выяснилось, что никто не может вписать этих людей. Тин — тогда еще молодой, «зеленый» и восторженно относящийся ко всему, что было связано с тусовкой — поселил пришельцев у себя (его родители и младшая сестра как раз уехали загорать на море, а его оставили — сдавать сессию). Жить стало лучше, жить стало веселей. Пришельцы — Лия и Тигра — травили анекдоты, между делом учили Тина играть на гитаре и пели песни, от которых все хохотали до колик, или другие — от которых сжималось горло и хотелось плакать.

…А Тигра ничуть не изменился: такой же худой, усатый и смеющийся.

— Пиво у вас тут дешевое, у нас же вообще невозможно жить!.. Слушай, я же тебе фотографии привез, — ты просил, помнишь? — вот Раст, а это мы с Лией…

— Как она-то?