Валери Кинг - Покорившие судьбу

• Название: Покорившие судьбу
• Автор: Валери Кинг
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-251-00259-9

Руки прекрасной Джулии добиваются двое, один из любви, другой – из ненависти. Из-за злой насмешки судьбы она выходит замуж за нелюбимого, но, как ни старается, не может забыть единственного мужчину, которому отдала свое сердце. Казалось, судьба ее решилась и выхода нет… Но тому, кто любит и не теряет надежды, судьба порой дарит удивительные подарки.

---

Сэр Перран удивленно обернулся к ней. Он тяжело дышал, и от него пахло бренди. В глазах его горел безумный огонь, словно он желал драться.

– Пустите его, – приказала она. – Между нами ничего не было. Я не посмела бы обойтись с вами так… дурно.

Глядя на нее, он постепенно начал дышать ровнее.

– Придется, видно, поверить вам на слово, – наконец проговорил он.

– Да, придется, – не дрогнув, ответила она.

Он медленно отпустил отвороты черного пальто племянника и отступил на несколько шагов. Эдвард, с пылающими глазами, тоже сделал шаг назад и угрюмо одернул выбившийся из-под фрака жилет.

Джулия переводила взгляд с дяди на племянника. Возможно, ее муж и впрямь беспокоится, как бы Эдвард снова ее не обольстил, думала она, но, безусловно, тут дело не только в этом. Вспоминались слова леди Тревонанс о матери Эдварда и разорванной помолвке. Джулии стало не по себе, будто ей вот-вот могла открыться какая-то истина, которой ей лучше всего было не знать.

– Признайся, мой мальчик, тебе, вероятно, хотелось бы добиться от Джулии большего, чем просто поцелуй в щечку, да? – снова заговорил сэр Перран: он явно подначивал племянника.

– Я не желаю отвечать на подобные вопросы, – процедил Эдвард. Ноздри его все еще раздувались от гнева. Постояв еще немного, он повернулся к Джулии, кивнул ей и быстро вышел.

Джулия пристально разглядывала своего мужа. Он стоял выпрямившись, и что-то в его осанке так напомнило ей Эдварда, что она вздрогнула. Все-таки они были поразительно похожи друг на друга: оба высокого роста, широкоплечие, у обоих узкая талия и сильные ноги. Сэр Перран еще долго глядел вслед своему племяннику, словно ждал, что он вот-вот вернется. Наконец обернулся к Джулии, но и сейчас как будто не видел ее.

Как странно, думала Джулия. Где согбенные плечи, к которым она привыкла за много лет? Где хромота? Непостижимо!..

В эту минуту сэр Перран вздрогнул, отвел от нее взгляд, и весь его облик моментально переменился. Плечи снова по-стариковски опустились. Он с видимым усилием полусогнул правую ногу в колене и, прижав ладонь к бедру и прихрамывая, удалился. Когда он наступал на больную ногу, лицо его страдальчески морщилось.

Джулия растерянно глядела ему вслед. То он хромает, то, забыв про годы и болезни, бросается на племянника?! Что все это значит и за которым из двух явившихся ей образов мужа скрывается настоящий сэр Перран?

18

Месяц спустя, глядя, как ее супруг, прихрамывая, вошел в ее комнату, Джулия вдруг осознала, что после Рождества ее отношение к нему коренным образом переменилось.

Она сидела перед камином в одном из двух глубоких кресел, обтянутых голубым узорным шелком. Сухо пожелав ей доброго вечера, баронет опустился на соседнее кресло и положил на колени небольшой деревянный футляр для бумаг. Джулия приветствовала его в обычной сдержанной манере и снова вернулась к вышиванию, которое для удобства было разложено перед нею на подушке. Работа еще была не закончена, но вышитый павлин уже радовал глаз изяществом линий и яркостью красок.

Возможно, самое главное, что она сумела разглядеть за это время в своем супруге, было его умение проникать в самую суть людей и вещей. Именно это качество, вероятно, и помогло ему в свое время вернуть и приумножить фамильное богатство. Его способность по одному взгляду на человека безошибочно определить, о чем он думает и какие чувства владеют им в данную минуту, вызывала ее искреннее восхищение.

Постепенно Джулия научилась как бы видеть мир его глазами, и этот мир, в котором он жил и дышал, оказался совсем не таким, к какому она привыкла. Так, если она, взглянув на дерево, назвала бы его зеленым, то он скорее всего сказал бы, что листва у дерева темно-зеленая, с золотистыми крапинками на зубчиках и более светлой, матовой изнанкой, а клейкие молодые листочки бледно-зеленые, почти прозрачные.

Джулия пыталась думать, как он, и смотреть на людей, как он, и, кажется, в последнее время ей это стало удаваться. Более того, в ходе этих упражнений она начала мало-помалу избавляться от одного своего старого, еще детского представления, от которого, пожалуй, стоило избавиться: что жизнь можно разделить на кусочки и каждый из них вложить в отдельную аккуратную коробочку. Возможно, такой подход и годился бы для разучивания какой-нибудь музыкальной пьески или для того, чтобы лучше спланировать перестановку в комнате в преддверии лета или зимы, но к людям – и, в первую очередь, к самому сэру Перрану – он никак не подходил.

Да, за время замужества ей уже пришлось отказаться от многих привычных с детства коробочек, ибо баронет совершенно не соответствовал ее представлениям о жизни и, в частности, о супружестве. Прежде всего он не требовал от нее плотской любви. Зная, какими глазами мужчины смотрят на женское тело, она, естественно, полагала, что и интерес сэра Перрана к ней носит плотский характер. Однако это, по всей видимости, было не так. Он даже ни разу не поцеловал ее в губы.

Джулия решила во что бы то ни стало разрешить эту загадку. Желая понять причины такого отношения сэра Перрана, она начала присматриваться к нему гораздо внимательнее, чем раньше. В конце концов она убедилась в том, что он вообще никогда не смотрит на женщин – даже на полногрудую старшую горничную, в присутствии которой все лакеи начинали как по команде спотыкаться.

Лишь однажды он надолго задержал взгляд на декольте Джулии, и она, заинтригованная столь явным интересом, украдкой наблюдала за ним. В лице его, однако, ничего не изменилось, неожиданного прилива крови к щекам, или к ушам, или к шее, какое ей приходилось видеть прежде у других мужчин, тоже не последовало; он не ерзал на стуле и вообще не проявлял никаких признаков беспокойства. Когда, задумчиво почесав щеку, он вернулся к своей книге и перевернул страницу, она опустила глаза и обнаружила, что к белоснежному лифу ее платья пристала нитка ярко-красного вышивального шелка.

Этот эпизод очень ее позабавил.

Что ж, возможно, он предпочитает мужчин, подумала Джулия и продолжила свои наблюдения. Через некоторое время, не заметив за супругом никакого интереса и к представителям сильного пола, она вернулась к своему первоначальному выводу: видимо, и впрямь его единственное удовольствие состояло в том, чтобы позволять, воспрещать и таким образом властвовать над ближними.

Наконец, она подвергла его еще одному испытанию. По ее просьбе Габриела вооружилась ножницами и переделала несколько платьев, сильно углубив в них вырез. Сэр Перран тотчас заметил перемены, однако и тут не проявил ожидаемого интереса. Вместо этого он сначала посмеялся над Джулией, потом обвинил ее в нескромности, сказал, что даже старик Григсон во время обеда не мог оторвать взгляда от ее выставленных напоказ прелестей, и предупредил, что если она немедленно не сделает что-нибудь со своими неприличными платьями, ей придется сидеть в одиночестве в своей комнате.

Изучив его достаточно хорошо, Джулия не сомневалась, что в случае неповиновения так оно и будет. Габриела, которая к этому времени была уже осведомлена о полном равнодушии своего хозяина к супружеским обязанностям, презрительно фыркнула и села латать «неприличные» платья при помощи кружевных рюшей.

Так Джулия убедилась, что, вопреки ее представлениям, не все мужчины склонны к похотливости.

Но что, в таком случае, ей делать дальше? В девичестве она мечтала, что ее супружеская жизнь будет наполнена любовью и теплом, на деле же все сводилось к бессчетным указаниям: муж указывал ей, в какое время вставать и ложиться в постель, как одеваться, как говорить и какие пьесы играть на фортепиано. В итоге она больше чувствовала себя капризным ребенком, чем женой. Даже привычные обязанности по ведению хозяйства были теперь отобраны у нее: не посоветовавшись с ней, сэр Перран нанял новую домоправительницу, которая должна была отчитываться не перед хозяйкой, а перед ним самим.

Продолжая с видом образцового усердия – дабы супруг не заподозрил в ней посторонних мыслей – работать иглой, Джулия думала о том, как сильно она сама переменилась за короткое время после Рождества. Еще в ноябре она так терзалась собственным несчастьем, что, помнится, совсем потеряла аппетит и вздрагивала при каждом неожиданном звуке.

Теперь она уже не позволяла себе так распускаться. Она наблюдала и ждала. Как-нибудь она найдет способ наладить отношения с мужем, понять его, завоевать его доверие.

– Как продвигается работа? – осведомился сэр Перран.

– По-моему, эта птица больше похожа на голубя, чем на павлина, – отвечала Джулия. Она нарочно солгала, чтобы проверить, заметит ли он ее неискренность. Придав лицу подобающее выражение, она подняла глаза.

Сэр Перран никогда не обращал особого внимания на чрезмерно картинные жесты. Когда какая-то из сестер смеялась, откидывая голову назад, или начинала быстро-быстро обмахиваться веером, или улыбалась, или плакала, или горячо что-то доказывала – он этого почти не замечал. Зато он прекрасно замечал некие малозначащие мелочи, на которые другой на его месте вовсе не обратил бы внимания.